За дверью раздались тяжелые уверенные шаги, как будто к нам шел сам Каменный гость. Я занес кочергу для удара, краем глаза заметив, что Наталья лихорадочно прихорашивается перед зеркалом. «Сошла с ума», - обреченно подумал я.
Дверь бесшумно распахнулась. На пороге стоял бомж, одетый в замасленную советского образца телогрейку (такие носили раньше слесари-сантехники), заляпанные грязью кирзовые сапоги, видавшую виды кроличью ушанку.
Наталья с визгом повисла у него на шее. Это был Илья.
Я отшвырнул в сторону кочергу. Илья взглянул в мою сторону, и глаза его постепенно стали наливаться кровью. Он отстранил плачущую от счастья Наталью и заревел:
«Та-ак, а он что здесь делает? С утра пораньше, в моем доме, в моем халате , в моих тапочках?!..»
«Я сейчас тебе все объясню, - засуетилась Наталья, - ты все не так понял...».
«Не дури, Илья, - вступил я, - это не то, что ты думаешь...».
Илья, не слушая, грозно двинулся в мою сторону, на ходу засучивая рукава телогрейки. Наталья снова повисла у него на шее.
«Илюшенька! Успокойся! Не ровен час, снова потеряешь человеческий облик, снова оборотишься в...», - она не договорила.
Илья нечеловеческим усилием воли взял себя в руки.
«Приготовь мне ванну!» - приказал он жене, отрывая ее от себя. Он тяжело опустился на стоящую рядом банкетку и стал, сопя, стаскивать с ног грязные сапоги и разматывать портянки. Закончив, отшвырнул их в угол, туда же закинул телогрейку и ушанку. Покончив с этим, он протопал мимо меня по коридору, на ходу бросив:
«А ты, пока я буду мыться, придумай подходящее объяснение! И не улыбайся, как идиот. Клянусь, скоро тебе будет не до смеха!»
Я,действительно, ничего не мог поделать со своим лицом: рот все время разъезжался до ушей в счастливой улыбке.
Пока Илья плескался в ванной, Наталья, гремя посудой, суетливо готовила на кухне завтрак.
Закончив омовение, Илья облачился в свою любимую сатиновую косоворотку в мелкий горошек, синие шаровары и мягкие кожаные полусапожки. Подкрепившись, чем Бог послал, он немного посветлел лицом и приказал:
«Рассказывайте!»
Я поведал ему свою историю, Наталья – свою.
Илья какое-то время сидел молча, потом попросил у нас прощения за необоснованные подозрения. Мы обнялись и троекратно расцеловались. Затем Илья кратко, не вдаваясь в подробности, рассказал о своих злоключениях.
Ему пришлось гораздо хуже, чем мне. Ночевал он, где придется, питался тоже, чем придется и прятался от людей на крышах ненавистных высоток (с одной из которых его спугнул фотограф-руфер Спрыгин-Прыгученков). Устав от этой нечеловеческой жизни и не желая ни за что возвращаться домой в таком обличье, он полетел к башне «Конфедерация», решив: пан или пропал. Или разбиться в лепешку, упав с самой высокой в Москве башни, или... мать сыра-земля поможет снова стать человеком. (Если вы помните, подобная мысль приходила в голову и мне).
Он совершил свое смертельное пике (свидетелем которого стал Человек-Муха) и очнулся уже на земле от холода и от того, что кто-то тряс его за плечи с криком: «Товарищ! Товарищ!»
Окончательно придя в себя, он обнаружил, что лежит совершенно голый, но зато снова в своем человечьем обличье. Радости его не было конца.
Человек, который его обнаружил, поделился с ним своей одеждой и тем самым спас его от опасности замерзнуть. В этом месте своего рассказа Илья хлопнул себя по лбу и воскликнул:
«Вот черт! Совершенно забыл: он ведь до сих пор ждет в людской!»- и выбежал из комнаты.
Вернулся он с человеком, похожим на постаревшего Шурика из «Операции Ы», одетого в выцветшую старенькую штормовку с надписью « ССО «Бригантина», свитер, потрепанные джинсы и кеды; с тощим рюкзачком на плече. На его курносом носу криво сидели треснувшие очки, а на лице застыла извиняющаяся, растерянная улыбка.
«Вот, прошу любить и жаловать – Антон Горемыкин! – представил гостя Илья, широко улыбаясь, - мой спаситель! Наташенька, приготовь, пожалуйста, Антону ванну и завтрак. Антон, еще раз прости меня, дурака, за долгое ожидание!»
После того, как Антон помылся и переоделся в чистую одежду, подобранную для него Натальей из ее гардероба (джинсы и водолазка оказались ему великоваты и висели на тщедушном теле, как на вешалке), он утолил голод и рассказал нам свою печальную историю.
Антон был старшим научным сотрудником одного из дышащих на ладан НИИ, чудом уцелевшего в перестройку. Жил он в центре Москвы, в «сталинском» доме. Однажды он получил по почте извещение неизвестного ему банка о том, что он должен срочно вернуть кредит с процентами, который он якобы брал в указанном банке под залог принадлежавшей ему недвижимости. Антон не принял эту бумажку всерьез - никакого кредита он, конечно же, не брал - выбросил ее в мусоропровод, собрал рюкзачок и спокойно поехал в отпуск по профсоюзной путевке. Вернувшись домой через месяц, он с удивлением обнаружил, что вместо входной двери в его квартиру, обитой потрепанным дермантином, стояла солидная сейфовая дверь. Он было подумал, что ошибся этажом, но тут дверь внезапно распахнулась, и двое здоровенных детин в камуфляже стремительно вынесли из квартиры буфет, принадлежавший еще бабушке Антона.
«Позвольте!..- обратился к ним ошарашенный хозяин квартиры, - на каком основании?..»
Но они, не слушая, загрохотали вниз по лестнице.
В полном недоумении Антон вошел в квартиру, где наткнулся на еще одного закамуфлированного детину, который в ответ на его возмущенный вопрос предъявил официальную бумагу с печатями, из которой следовало, что квартира перешла в собственность банка, которому он, Антон Горемыкин, задолжал огромную сумму денег со многими нулями. Ноги у Антона подкосились, в глазах потемнело. Детина,воспользовавшись этим, вытеснил его в коридор. Единственное, что успел взять Антон из принадлежавшего ему имущества, были два тома энциклопедии Брокгауза и Эфрона, которая была грудой свалена здесь же в коридоре, и сейфовая дверь с лязгом захлопнулась за ним.
Антон переехал жить в свое родное НИИ, в котором проработал всю жизнь. Сотрудники наперебой давали ему советы, как вернуть квартиру и как бороться с жадным банком. Но очень скоро Антон понял, что для того, чтобы бороться, нужны деньги или связи, а ни того, ни другого у него не было. Он кое-как устроился в своем кабинете. В подсобке у него имелась раскладушка, на которой Антон спал и раньше, оставаясь ночевать, когда шел какой-нибудь важный опыт, а сердобольные сотрудницы подкармливали его домашними котлетками и пирожками.
Но вскоре все закончилось. Беда не приходит одна: институт захватили рейдеры. Здоровенные детины, вроде тех, которых он видел у себя в квартире, а может быть и те же самые, выкинули всех сотрудников на улицу.
Так Антон лишился последнего пристанища и источника дохода (в институте он все же регулярно получал зарплату, хоть и небольшую, но достаточную для того, чтобы не умереть с голоду) и пополнил армию бомжей.
Когда я выслушал эту грустную историю, мне до слез стало жаль Антона и таких же, как он, постаревших Шуриков, стойких оловянных солдатиков нашей науки, в недоумении взирающих на железные двери, которые одну за другой захлопывает перед ними жизнь, не в силах понять, почему никому стали не нужны их светлые головы и золотые руки.
«Боже, как грустна наша Россия!- сказал, как бы отвечая на мои мысли, Илья. Слушая рассказ, он все ниже и ниже опускал буйную голову и сжимал кулаки.
«Антон, - сказала Наталья, - скажите, пожалуйста, а как назывался этот банк?»
«Банк «Минотавр», - с готовностью отозвался тот.
«Как?!» - переспросил Илья.
«Минотавр» - повторил Антон, - по-моему, вполне подходящее название. Минотавр - в древнегреческой мифологии это чудовище с телом человека и головой быка, родившееся от противоестественной любви жены царя Миноса Пасифаи к быку, посланному Посейдоном. Минос скрывал его в лабиринте на острове Крит, куда ему бросали на пожирание людей. Они умирали, блуждая по лабиринту, и не находя выхода. По некоторым источникам...»
«Да-да, - перебил я, - по некоторым источникам, им выкалывали глаза. Тесей, попавший в лабиринт в числе жертв, убил Минотавра и вышел из лабиринта при помощи клубка ниток, которые дала ему Ариадна, сестра Минотавра, дочь Миноса и Пасифаи... Мы с Натальей имеем филологическое образование. Этот билет достался мне на экзамене по «античке», который мы благополучно завалили, потому что он пришелся как раз на следующий день после встречи Нового года. Помнишь, Натали, как мы здорово тогда повеселились? Встретили Новый год у тебя, а потом, тепленькие, всей компанией пошли гулять по ночной Москве. Чморкина и Тараскина стошнило прямо около американского посольства, и нас всех чуть не замели в милицию!..»
Но ни Наталья, ни Илья не откликнулись на мой экскурс в наше студенческое прошлое и, похоже, даже его не слышали. Наталья сидела сама не своя, а Илья поднялся и быстрыми шагами направился в свой кабинет.
«Что случилось-то?» - спросил я, чуя неладное.
Наталья молчала.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/19/1888
Фото Павла Тарасова