Моим самым любимым предметом в годы моего обучения в медицинском училище – была хирургия. Трудно сказать – почему? Может потом, что преподаватель был чем-то похож на моего отца, а может потому, что я сразу прикупила учебник по хирургии.
Как сейчас помню – такая большая книга в темно-синем переплете, и на этом фоне белыми крупными буквами написано: ХИРУРГИЯ и ниже буквами поменьше: Учебное пособие. Ну, и конечно же, со множеством картинок.
Я с трудом запоминаю информацию на слух, мне необходимо видеть текст, а если еще и картинки есть – так это «легче легкого», как говорится, запомнить. Так по этим картинкам я братишку своего донимала с повязками, например «Чепчик» - совсем непростая повязка при ранах в области головы. В общем, наложение множества разных хирургических повязок и репетировала на своих домашних...Возможно, поэтому и пятерка у меня была по хирургии.
И вот, наконец, практика по хирургии. Было очень волнительно... Ну, во-первых, белый халат и колпак на голову накрахмалены, босоножки тоже белые (и чтобы не «цокали» по полу) без каблуков. Что ещё? - Ах, да - дневник по практике с авторучкой, чтоб записывать, например, какие манипуляции делали, например инъекции, а также как делали и т.п.
Как же! Доверят нам студенткам в первый день практики уколы делать больным? Нет, конечно...(а про себя-то думаю и хорошо; потренироваться же надо сначала, на братишке нельзя...придется на себе...).
– Девчонки! – кричит старшая медсестра отделения, обращаясь явно к нам – маски одеваем и марш в операционную!
Мы с Соней (это однокурсница моя) глаза вытаращили – то ли от неожиданности, то-ли от страха, хотя, возможно «вытаращили» касалось только моих глаз, потому, что Сониных глаз я же не видела в тот момент.
– А мы первый день только... А, что мы там должны делать? – заикаясь, спрашиваю я.
– Не боИтесь – смеется старшая – у стеночки будете стоять и просто наблюдать. Шаров приказал – вы же его студентки?
- Да... почти шепотом, отвечаю я.
Уж лучше я только про свои переживания буду описывать, а то Соня может обидеться.
Операционная встретила нас блеском голубоватого кафеля, и вот мы с Соней уже стоим, прижимаясь, друг к дружке и к этому прохладному кафелю. Нет, правильнее сказать – это я к Соне жмусь, а она то - «калач-тертый», поскольку уже второй год работает санитарочкой в отделение травматологии - всякого насмотрелась.
Над больным уже "поколдовал" врач - анестезиолог и пациент уже смотрел, должно быть, какой-то сон, возможно цветной... И вот я вижу, как хирург берет скальпель, готовясь вскрывать брюшную полость, но что это? – перед моими глазами поплыли какие- то разноцветные круги, и что-то к горлу стало подступать, такое противное...
– Соня, мне плохо - шепчу я. – Ох, уж эта мне... интеллигенция сранная, поганка бледная... - приговаривает Соня, выталкивая меня в коридор.
Сползая по стенке в своем иссиня белом накрахмаленном халатике, я приседаю и, вот уже готова разреветься от стыда... – Трусиха, несчастная – отчитываю я себя, едва оклемавшись от полуобморочного состояния. Немного продышавшись, приказываю сама себе: Встала и пошла!... Итак, три раза себе приказывала, но, все-таки, до окончания операции достояла я у прохладненькой кафельной стенки, больше высматривая, что-то за окном операционной...
В операционной остались, кроме нас с Соней, медсестра и больной на операционном столе тихонечко постанывал, явно просыпаясь от наркоза... Медсестра собрала медицинский инструментарий, а затем, встав у изголовья больного и периодически похлопывая его по щекам, приговаривала: «Давай, давай просыпайся, дорогой, просыпайся, Как зовут-то? – спрашивает она, наклоняясь на больным. – Виктор - тихо, еле слышно, отвечает он. – А отчество у Виктора есть? – Иванович... - А фамилия? – Волков. – Ух, какая у нас серьёзная фамилия! – смеется медсестра, довольная, что все в порядке – больной окончательно проснулся от наркоза, а мы-то с Соней знаем, что его ФИО и еще многое чего об этом пациенте, ей еще до операции известно.
Ну, продолжай, Виктор Иванович, что – нибудь расскажи нам, вон и девчонки молоденькие тебя послушают – продолжает медсестра, улыбаясь.
– А что, говорить-то? – тихонько спрашивает Виктор Иванович, еле-еле пошевеливая при этом руками.
– Да, все равно - что, только не молчи, дорогой...
– К а р а у л... – почти шепотом, медленно растягивает каждую буковку Виктор Иванович...
Через несколько дней мы с Соней идем навестить Виктора Ивановича. Открывая дверь в палату, слышим мужской хохот и видим нашего знакомого пациента улыбающегося, и изо всех сил, зажимающего двумя руками свой живот... Про «Караул!» мы, конечно, ему пока не стали рассказывать, а то ведь смеяться начнет – так и швы могут разойтись...
Фото с Интернет