Гл.5
Как и в квартире хлебосольного Андрея, Лёнька навёл "порядок" по уничтожению следов собственного прибывания в жилище богатой старухи, только на этот раз он пользовался носовым платком. Но вот мимо неё, по-прежнему лежащей в коридоре, пройти просто так не смог, жадность не позволила. Пошарил в карманах и вытащил из кошелька деньги, а с пальцев и ушей поснимал кольца и серьги, а после, совершенно со спокойной совестью, прикрыл дверь и поспешил на улицу.
Везде ему везло: в подъезде никто не встретился да и потом никто на него не обращал внимание. Рядом рынок, поэтому было вполне естественно, что парень тащит в руках тяжёлую покупку.
Распределив по местам всё добытое, Лёнька наведался в дом к бабе Наташе.
- Лёнечка, ты уже дома? А я и утром не видела, когда ты ушёл, и сейчас тебя прозевала. Ну что ты там выходил, с пользой ли время потратил?
- Да какой там, бабунь. Грузчиком меня не берут, говорят, своих набрались. Ну а что, работа оплачиваемая, поэтому все и держатся за неё. Там, вообще состав меняется не чаще одного раза в столетие, так что, попасть туда - совсем никаких шансов.
- Да ты что? Вот горечко... А может, ещё куда попытаешься? - старушка очень расстроилась, парень ехал за тысячу вёрст и всё зря.
- Да можно, конечно, но только получишь за это гроши. А такие деньги я и у себя в деревне могу заработать.
- Это верно. Какой смысл жить на чужбине, если и дома то же самое. Ну и что ты собрался делать, поедешь обратно? Вот неприятности какие, только деньги прокатал без пользы.
- Да сам ещё не решил, если честно. Схожу завтра ещё в одно место, если никаких вакансий с нормальной оплатой, то, наверное, придётся отчаливать отсюда.
- Мне жаль, Лёнечка, но что поделаешь. Ты проголодался? Я курочку отварила, которую ты привёз. Бульончику похлебала, а остальное мне нельзя. Так что, садись, детка, покушай.
- Да я в столовой борща поел, ба. Не беспокойся.
- Как же так, а что же теперь, пусть пропадает мясо? Тогда засунь его в холодильник, может завтра съешь.
- Да чё завтра, ба, я её и на ужин слопаю. Не боись, не пропадёт.
Лёнька заторопился к себе в летнюю кухню, прихватывая с собой тазик с курицей, а старушка ещё долго сидела и горестно вздыхала.
"Это ж надо такому? Молодой здоровый парень, а никуда устроиться не может. Вот времена пошли. И когда такое было, чтобы в сельской местности не хватало работы? Да не успевали поворачиваться. А нынче арендаторы закупили колхозные и совхозные земли, и народ на них пашет за жалкие гроши. Если раньше на селе трудились без выходных на благо Родины, то теперь на кого, на благо дяди-толстосума? А ещё обижаются, что молодёжь не оседает в деревне, а разъезжается по городам. А кому они там нужны?"
Баба Наташа не посмела Лёньке сказать, что видела у него хрусталь. Несмотря на то, что дом её, но как-то неудобно стало, ещё подумает, что она специально шарит по углам.
"Да и забор теперь не буду просить, чтоб подчинил, парню и так не до чего. Если завтра с устройством ничего не выгорит, то пусть поняет домой, может там что найдётся. А то с этими бесполезными разъездами не только на свадьбу не накопит, но и на кусок хлеба не раздобудет. Ну а сидеть на родительской шее, в таком возрасте, уже стыдно."
А у Лёньки, в этот момент, мозги напрягались от весьма важных и неотложных мыслей. Уехать или остаться? Он подсчитал все имеющиеся у него средства и радостно смекнул, что тут уже хватает и на жильё, и на предстоящее торжество, поэтому можно смело покупать билет в обратную дорогу. Да и не с пустыми руками предстоит возвращение, это помимо денег. Хрусталь, золото. Люди на это, между прочим, годами собирают.
Но глубоко внутри сидел "червь" жадности и требовал ещё и ещё. Почему нет? Всё достаётся очень легко, в родных краях такое не подфартит, может и правда сделать ещё одну-две вылазки, а потом и попрощаюсь с этим гостеприимным городом.
Лёнька так и сделал. На следующий день снова вышел "на охоту", но не с утра, а ближе к вечеру. Рынок давно закрыт и он просто так околачивался по улицам, внимательно разглядывая прохожих и прислушиваясь к их общению. Недалеко от парка стояли три цыганки и громко спорили между собой на русском языке.
- С каких пор это твоя территория? Ну-ка, ответь, ты когда сюда приехала? Мы с Витой уже три года тут промышляем, а ты явилась и клиентов наших уводишь. Чтобы завтра тебя здесь не было, а то барону пожалуюсь. У нас тут всё честно, поняла?
Обиженная цыганка отделилась от компании и понуро побрела в сторону, а эти двое, оживлённо беседуя и хохоча, отправились по своим делам. Лёнька побрёл за ними. Он знал, что цыгане иногда хорошо за день имеют: где клянчат, где за счёт гадания, а то и подворовывают, но тощим кошельком редко когда обходятся.
"Жаль, что их двое."
Темноокие красавицы, разогретые недавним спором, совсем не подозревали, что за ними по пятам следует русский парень, и у него отнюдь не доброжелательные намерения, по отношению к ним.
Вскоре они свернули к одной из пятиэтажек и Лёнька очень этому удивился. Он прикидывал, будто цыганские девицы проживают не ближе окраины, а тут, хоть и сумерки начали спускаться, а всё равно попадаются редкие прохожие, и кое-где на лавочках восседают престарелые граждане нашего общества. Вот облом. Попробуй, тронь их здесь да они такой визг поднимут, что сбежится вся вселенная. Ну, и что теперь делать?
Товарки, меж тем, скрылись в одном из подъездов, продолжая жестикулировать и обсуждать недавнее происшествие, Лёнька рванул за ними.
Ворвавшись в подъезд, убийца замер. Смех и топот обуви смолк в пределах второго или третьего этажа. Без лишних звуков отворяемого замка, дверь открылась и он побежал наверх, а дверь так и осталась распахнутой, и тут же, из прихожей донеслись голоса:
- Ну как сегодня? - спрашивал мужской голос.
- Как всегда, Баро! Или сомневаешься? - ответили цыганки.
Лёнька боялся, что сейчас подойдут к выходу, чтобы закрыться, и обнаружат его присутствие. Ладно, то мелочи, можно сделать вид, будто он кого-то ищет. Но никто не напрягался по этому поводу, и убийца, с колотящимся сердцем, шагнул в пропахшее потом и грязью, жилище.
Сразу бросился в глаза невысокий мужчина, пересчитывающий деньги перед горящей свечой. Он стоял к Лёньке полу-боком. Краем глаза душегуб заметил, что одна из девиц юркнула в туалет, другая же, скрылась в ближайшей комнате.
Вокруг было темно, видно цыгане не платили за электричество, только поэтому его пока никто не усмотрел. Лёнька замер у порога и быстро соображал, с чего начать и есть ли ещё здесь люди, кроме этих троих?
Помог определиться мужчина. Наконец, закончив манипуляции с финансами, он развернулся, чтобы прикрыть входную дверь, и тут же встретился взглядом с незваным гостем.
Вначале, на лице цыгана мелькнуло удивление, а потом что-то похожее на страх, потому что рот незнакомца скривился в страшной гримасе и от него самого веяло холодной беспощадностью и неминуемой смертью. Цыган хотел вскрикнуть, или, может спросить о чём-то, но не успел. Словно пружина, Лёнька подскочил к нему и обеими руками сдавил горло.
Мужчина пытался вырваться, но лишь негромко захрипел и довольно чувствительно стукнул ногой прямо в живот нападающего бандита. Парень рассвирепел. Какой-то вонючий клоп посмел нанести ему удар. Он придавил мужчину к стене и изловчившись, дёрнул за голову. Тот стал оседать, но чтобы цыган, раньше времени, не создал шума при падении, Лёнька подхватил его и осторожно положил на пол.
"Вот жмотяра, - подумал запыхавшийся убийца, отбирающий у жертвы зажатые в кулаке купюры. - сам умирает, а с деньгами не хочет расставаться."
На всё про всё ушло не более трёх минут, и Лёнька, тихо закрыв вход, проскользнул в ту комнату, куда вошла одна из цыганок.
Молодая женщина склонилась над колыбелькой, в которой лежал грудной ребёнок. Рядом с ним, на маленькой кроватке, спал мальчуган лет пяти, наверное, брат малыша.
Он быстрой тенью метнулся к жертве и повалил ту на грязный палас. Справиться с нею не составило труда, его хорошо обучили в Армии нескольким приёмчикам.
Успела ли молодая мать, перед смертью, сообразить, что же это такое было? И почему ей приходится расставаться с жизнью, даже если она кого-то когда-то и обманула, то за это ведь совсем не убивают.
Лёнька помнил, что в туалете находится ещё одна представительница цыганской семьи, и осторожно выглянул из-за угла. Щёлкнула задвижка и убийца проследовал к туалетной комнате, столкнувшись нос к носу с дородной девицей. На улице она показалась ему много худее, придётся повозиться. Вон, шея вся жиром обросла и до костей не доберёшься.
Цыганка охнула, но тут же оказалась в объятиях незнакомца. Он повернул её к себе спиной, но свернуть вязы с первого раза не получилось. И всё же она успела закричать, а силы ей придал тот ужас, когда она увидела лежащего на полу мёртвого мужчину.
- Вот дрянь какая, всё-таки заорала. - чертыхался Лёнька, снимая с неё золотые украшения. Потом прислушался. Тишина. - Ну и слава Богу.
Душегуб вернулся в спальню, собираясь обшарить там все закоулки. Не может быть, что у них это последние деньги. Все цыгане делятся со своим бароном, это понятно, но ведь не каждый день. Значит, где-то есть заначка.