***

ты, может, не в курсе, но мое сердце бьется в такт с твоим,
и твой одеколон в одночасье стал вдруг моим кислородом;
внизу, по реке, идут нашей дурацкой слепой любви пароходы,
а ветер дует в паруса, но даже тут, на щеках, ощутим,
ведь, может, не в курсе, но мое сердце бьется в такт с твоим;

и твой одеколон в одночасье стал вдруг моим кислородом,
твои руки отчего-то превратились в объятия крепчайшей защиты;
ты смотришь на меня, и очень чужой, ведь ты такой небритый,
и снизу кричат «помогите!» с топимой палубы мореходы,
а твой одеколон в одночасье стал вдруг моим кислородом;

внизу, по реке, идут нашей дурацкой слепой любви пароходы,
судна уходят под воду, как я с головой в эти чувства ныряю;
как я прохожусь по остро-заточенным лезвий самому краю,
давай лучше ты, возьми этот нож и сердце мне изуродуй,
потому что внизу идут нашей дурацкой слепой любви пароходы;

а ветер дует в паруса, но даже тут, на щеках, ощутим,
и вид отсюда бескрайний, как бескрайня наша болезнь;
сквозь ее синдромы, к сожалению, нам никак не пролезть,
но мы постоим за себя и любовь, обещай, защитим,
правда ветер в паруса, и даже тут, на щеках, ощутим;

ты, может, не в курсе, но мое сердце бьется в такт с твоим,
я не хочу потеряться в синей пучине бушующих волн;
но нам нужно, чтобы прошлого нашего счетчик был обнулен,
я знаю, мы проснемся с тобою и жизнь эту возобновим,
потому как сердце мое, как всегда,

бьется в такт с твоим