Ночи под пальмами
НОЧИ ПОД ПАЛЬМАМИ
Раннее утреннее солнце проникло сквозь зашторенные окна спальни Семен Семеныча в его отдельной трехкомнатной квартире одной из новостроек Киева. Он посмотрел на будильник, стоявший рядом на тумбочке, и осторожно, чтобы не разбудить жену, выполз из под одеяла. Ногами нащупал тапочки рядом с кроватью и не нагибаясь сунул в них босые ноги. Слегка поглаживая свой волосатый живот и как-бы одновременно поддерживая его при этом, он осторожно ступая, направился в туалет. Потом прошел на кухню, налил в стакан минеральной воды «Оболонь», не спеша выпил и задумчиво посмотрел в окно. Было еще только семь часов утра и хорошо просматривающийся с высоты девятого этажа двор был пуст. В детскую песочницу справлял свою нужду соседский бультерьер, выведенный на прогулку.
Вот падла, подумал Семен Семеныч. Хорошо, что моя дочка уже выросла из того возраста, когда детям нужна песочница. Но все равно, надо бы его гада перед отъездом угостить колбаской с крысиным ядом а заодно и его хозяйку.
Хотя он прекрасно знал, что никого травить не станет. Обладая мягким и доброжелательным характером, он был просто не в состоянии причинить кому-нибудь зло. Но мысль о колбасе породила в его мозгу извечный утренний вопрос.
Интересно, а что мы сегодня будем кушать?
При росте один метр шестьдесят сантиметров он обладал более, чем упитанной комплекцией. Круглое добродушное лицо с небольшим носом, как-бы утонувшим в пухлых щечках, и вопросительно выпуклыми карими глазами безошибочно выдавало в нем принадлежность к еврейской национальности. Недостаток волос на голове с избытком перекрывался их наличием на теле. Его грудь, спина, плечи были сплошь покрыты густой порослью черных волос. Его жена, Шура, не раз жаловалась подругам, таким же, как она хохлушкам.
Ты представляешь себе, Галя, у меня такое чувство, когда я встаю утром с кровати, как будто я ночь проспала с собакой. Вся простынь в черных волосах, как в собачьей шерсти. Я уже думала его побрить, но мне сказали, что тогда еще сильнее будет расти.
Да ладно, не прибедняйся. Наверное приятно, когда ночью к такому мохнатому прижмешься?
Эх, если бы с него еще какой толк был бы.
Нельзя сказать, чтобы Семен Семенычу не везло в жизни. Родился он в добропорядочной интеллигентной семье. Его отец, будучи очень хорошим дамским парикмахером, работал не покладая рук в парикмахерской и дома, после работы. И таки зарабатывал на свой не черствый кусок хлеба с маслом для себя и для своей семьи.
Учился Сема не хорошо и не плохо. Ровно на столько, чтобы его никто сильно не ругал и чтобы не переутомиться. Лень, родившаяся вместе с ним, обосновалась в его характере крепко и на всю жизнь. Когда же учительница Семы забегала в парикмахерскую к его отцу, чтобы за символическую цену сделать модную стрижку или прическу, то на неизменный вопрос: «Как дела у Семы в школе», выяснялось, что Сема очень способный мальчик, имея в виду то обстоятельство, что при абсолютном отсутствии каких-либо усилий с его стороны оценки по успеваемости имели вполне приличный вид. Но надо сказать, что по жизни Семену во многом везло. Он успешно закончил школу, потом техникум, а попав в армию, получил должность «хлебореза» и прослужил на этой должности два года так, что когда пришло время «дембеля», он со страхом думал о том, что же он будет делать на «гражданке». Но и на «гражданке»
- 2 -
ему повезло найти «теплое» место в отделе снабжения картонажной фабрики. Спустя
некоторое время он встретил свою судьбу в образе его нынешней супруги и без долгих колебаний на ней женился. Но после свадьбы ему открылось одно обстоятельство, которое долгое время нарушало его спокойствие. Жена устраивала его во всех отношениях. Её энергия и работоспособность с лихвой перекрывали лень Семен Семеныча, если бы не это обстоятельство. Уже в первую брачную ночь он
проснулся от душераздирающего крика. Ему даже показалось, что его кровь в жилах стынет.
Что? Что случилось, Шура?
Шура открыла глаза, но продолжала кричать, хотя уже и не так громко, как с закрытыми глазами.
Шурочка, ты успокойся. Что тебе приснилось, родная? Подумай о чем- нибудь хорошем и попытайся снова уснуть. Все будет хорошо. Спи, моя дорогая!
Семен лег в кровать и задумался.
Хорошо, что сняли комнату в старом доме. Стены толстые и звукоизоляция хорошая.
Крики повторялись почти каждую ночь. Самое интересное, что проснувшись, Шура не могла конкретно вспомнить, что именно такое ужасное ей снилось. Через месяц, однажды ночью Семен не выдержал, проснувшись от такого крика.
Да чтоб ты онемела, окаянная! Завтра же идем к врачу. Пусть тебе пропишет какое-нибудь лекарство на ночь. А то скоро, я чувствую, мы будем кричать по ночам дуэтом.
Лекарство помогло и Шура хотя и не перестала совсем кричать по ночам, но делала это уже гораздо реже.
Семен Семеныч тяжело вздохнул и направился обратно в спальню. Тихонько забрался под одеяло и снова заснул. Его разбудила Шура.
Ты вставать думаешь сегодня или нет?
А который час?
Уже десять.
Шура посмотрела на него долгим вопросительным взглядом.
Что ты на меня так смотришь?
Я жду, когда ты спросишь.
Что я должен спросить?
Как обычно. Что мы будем сегодня кушать?
А в самом деле, что?
Вчерашний борщ и вчерашние котлеты.
Ну вот, стоило только дочке уехать отдыхать к подруге на дачу, как сразу . . .
Договорить ему Шура не дала.
Давай шевелись. В одиннадцать должны придти смотреть квартиру. Или ты забыл, что через месяц мы уезжаем в Германию?
Что ты такое говоришь, Шура? Как я могу забыть об этом?
Так, как ты два года назад забыл, что мы собирались уезжать в Израиль, а я, как дура, целый год ходила на курсы изучения иврита и таки выучила его. Спрашивается — оно мне надо было?
Шурочка, в этом нет ничего плохого. Кто знает, может мы еще доживем до того времени, когда весь мир заговорит на иврите.
Весь мир может быть и заговорит, но ты не заговоришь ни на иврите ни на немецком. Вставай, или ты завтракать не будешь?
Уже лечу на крыльях моего аппетита.
Действительно, три года назад, когда оформлял документы на выезд в Израиль старший
- 3 -
брат Семен Семеныча, он тоже решил ехать с ним на свою этническую родину. Жизнь с приходом мелкобуржуазных нововведений изменилась для Семен Семеныча в худшую сторону. Нужно было занимать активную, по отношению к работе, позицию. Стремиться к созданию какого-то бизнеса. А это никак не соответствовало
всей его сущности.
Но вот в самый разгар подготовки к отъезду в Израиль друзья предложили ему принять долевое участие в создании общества с ограниченной ответственностью. Что это значит, он так до конца и не понял, но очень быстро было налажено производство туалетной бумаги, острая нехватка которой ощущалась по всей стране, хотя это как-то и не увязывалось с острой нехваткой продуктов питания. Дав согласие, он уже через месяц ощутил на себе положительные перемены в его жизни, а через два месяца решил, что никуда не поедет, потому что ему и здесь живется очень хорошо. Два года полного достатка пролетели, как одно мгновение. Через два года туалетной импортной бумагой высокого качества наводнили всю страну и созданное О.О.О. Пришлось ликвидировать. Вот тогда-то и пришла в голову Семен Семеныча мысль ехать в Германию. Вы спросите - «Почему в Германию?» и я Вам отвечу.
Письма от брата, живущего в Израиле никак не радовали Семен Семеныча. Оказывается там заставляли работать, не взирая на тяжелые климатические условия и «просто так» пособие не давали. В Германии с этим обстояло все гораздо привлекательнее. Поэтому Семен Семеныч без долгих раздумий подал документы на выезд в Германию. А когда ему говорили, что страна, в которую он едет — это родина фашизма, он справедливо замечал.
А кто отменял в нашей стране лозунг - «Бей жидов — спасай Россию!»?
После чего противникам переезда в Германию крыть было нечем.
Последние хлопоты с продажей квартиры, мебели и упаковкой самых необходимых вещей были улажены и через месяц Семен Семеныч с женой и дочерью оказались в пересылочном лагере Шлагбрюгге для переселенцев в Германию. После недели утомительных бесконечных заполнений анкет и бесед с немецкими чиновниками Семен Семеныча и его семью распределили в город Росток с временным поселением в еврейском общежитии района Гросскляйн.
Переступив порог маленькой однокомнатной квартиры с кухонной нишей вместо кухни, крохотной ванной комнатой, совмещенной с туалетом, Семен Семеныч вздохнул то-ли с сожалением, то-ли с тоской по оставленной в Киеве трехкомнатной квартире.
Ну вот и наша семейная камера. Интересно, сколько нам придется здесь жить, пока мы получим нормальную квартиру.
Этот риторический вопрос остался без ответа. Из единственного окна их нового жилища открывался красивый вид на устье реки Варнов. На противоположном берегу которой был расположен большой морской порт города Росток — бывшие « морские ворота» ГДР.
Название Росток город получил от первых поселенцев, а были ими русские поморы, пришедшие сюда более тысячи лет назад. В этом месте узкая речушка Варнов растекается, образуя в своем устье реку шириной около километра. Отсюда и произошло это название.
Полученное социальное пособие в размере двух тысяч марок в месяц на семью в три человека при бесплатном проживании в общежитии, значительно улучшило настроение Семен Семеныча, который уже было совсем приуныл от возобновившихся канцелярских мытарств.
Свободное время он целиком и полностью посвятил изучению близлежащих магазинов, регулярному посещению плавательного бассейна и поскольку прогулки на морском побережье его утомляли, то он предпочитал отдыхать дома, лежа на кровати и
смотря телевизор. Просмотр немецких телевизионных программ был для него своего
- 4 -
рода игрой - «Угадай-ка». Дело в том, что он внимательно смотрел на экран телевизора и по изображению пытался осмыслить сопровождающий его текст. Но ввиду того, что его знания немецкого языка были равны нулю, это удавалось ему довольно редко. Значительно чаще он все же не мог сообразить о чем шла речь на экране.
В такие моменты он утешал себя мыслью о том, что скоро начнется обязательный полугодовой курс изучения немецкого языка и вот тогда-то он сможет все понимать и может быть даже говорить по-немецки.
В одну из суббот Семен Семеныч с женой решили съездить в центр города, чтобы пополнить свой гардероб в преддверии приближающейся зимы. Хотя зимой в Ростоке снег бывает редко, иногда температура опускается ниже нуля и если к этому добавить свежий морской ветер, то станет понятно, что без теплых зимних курток не обойтись. Тщательно обследовав магазины центра города и сделав некоторые покупки, они голодные и усталые возвращались в общежитие. Доехав на электричке до станции Лютенкляйн, им надо было пересесть на автобус номер 36 и, проехав три остановки, оказаться у ставшего им уже родным общежития. Остановка Лютенкляйн была как-бы развязкой маршрута. С одной и той же остановки автобус уходил в разных направлениях. Об этом повествовала дополнительная надпись под номером маршрута. А поскольку в Германии все надписи на немецком языке, то Семен Семеныч и его нагруженная покупками жена сели в автобус, который повез их в противоположном по отношению к общежитию направлении. Проехав две остановки и оказавшись в совершенно незнакомом им районе города, Семен Семеныч забеспокоился.
Шура, мне кажется, что мы едем не туда, куда нам надо.
Что значит - «кажется»? Мы сейчас с тобой так заедем, что до общежития, не зная языка, вовсе не доберемся.
Что же делать? Я уже хочу кушать.
Пойди и спроси у парня, как нам доехать до общежития.
Ты думаешь он знает?
А что у нас есть выбор? Кроме него и нас в автобусе других пассажиров нет. А водитель так закрыт в своей кабине, что к нему не подступиться.
Семен Семеныч подошел к молодому человеку и по немецки сказал те два единственных слова, которые он знал.
Гутэн Таг.
Гутен Таг.
Ответил парень, повернув к Семену свое широко улыбающееся лицо с ярко выраженными признаками синдрома Дауна.
Поскольку словарный запас Семен Семеныча закончился, он сделал паузу, а потом достал из кармана желтый с шестиконечной звездой пропуск в еврейское общежитие. Показав пропуск Дауну, он спросил.
Вот, видишь? Где это?
Даун, продолжая улыбаться, смотрел то на пропуск, то на Семена.
Я!Я!
Что Я!Я!? Я тебя спрашиваю, где это?
Я!Я!
Продолжал улыбаться парень, качая головой. По мере того, как автобус увозил Семен Семеныча все дальше от общежития, он распалялся все больше и больше.
Что, зараза, русский язык в школе не учил? Где это? Я тебя еще раз спрашиваю.
Он сунул парню в физиономию свой пропуск в общежитие. Но Даун продолжал
улыбаться и кивать головой. Наконец, водитель заметил в зеркало тщетные попытки Семен Семеныча выяснить, как ему добраться до еврейского общежития. Он стал
жестами успокаивать, впавшего в истерику пассажира, указывая ему занять свое место
- 5 -
и ждать пока автобус, доехав до конечной остановки, развернется и поедет в обратном направлении, и тогда он доедет до нужной ему остановки. Семен сел на свое место.
Ты поняла, что он показал?
Он же тебе, как глухонемому, жестами показал - «Сиди мол, не дергайся» , он развернется и довезет нас до общежития.
Что же ты не подошла мне помочь, когда я с этим дебилом разговаривал.
А что я буду вмешиваться в разговор двух «высокоразвитых» индивидуумов, которые пытаются что-то объяснить друг-другу на только им понятном языке?
Семен обидчиво надул губы и молчал до самой остановки у еврейского общежития.
Спокойную и размеренную жизнь Семен Семеныча в Германии нарушил полугодовой курс изучения немецкого языка. Приходилось вставать в семь часов утра и с восьми утра до четырех часов дня находиться на курсах. Именно находиться. Так как изнурять себя изучением иностранного языка Семен Семеныч не собирался. Тем более что этот полугодовой курс был очень похож на полугодовой допрос на немецком языке. На всех занятиях, каждый день задавались одни и те же вопросы. «Где и когда вы родились? Как зовут вас и ваших детей? Откуда и когда вы приехали в Германию? Кто вы по специальности? Кто были ваши родители? Чем вы собираетесь заниматься в Германии?. . .». Он не раз говорил Шуре, что у него невольно возникает чувство, будто их готовят к возможному допросу в полиции, а не к нормальной жизни.
Семен Семеныч успокаивал себя тем, что для семьи вполне достаточно знаний языка, которыми обладала Шура, а получив квартиру, можно будет поставить спутниковую антенну и смотреть русские программы телевидения.
В Германии все было предусмотрено. К тем, кто совсем не знал языка, еврейское общество направляло социальных работников, которые в качестве переводчиков ходили с ними к врачам и к чиновникам. Вот только с работой были серьезные затруднения. Найти работу и к тому же без знания немецкого языка было очень не просто. Закончив курс немецкого языка, Семен Семеныч хотя и не преодолел языкового барьера, но унывать не собирался. Получив трехкомнатную квартиру в одном из близлежащих к морю спальных районов города, он наконец обрел покой о котором мечтал, уезжая из Киева. Только одно обстоятельство не давало ему покоя. Денег, которые он получал ежемесячно в виде социального пособия на свой расчетный счет в банке, хватало только на то, чтобы оплатить квартиру, коммунальные услуги, нормально питаться и покупать недорогую одежду на сезонных распродажах. Чтобы позволить себе еще что-нибудь, нужно было работать. Жена тоже не давала покоя.
Все мужики чем-нибудь занимаются. Один ты целыми днями лежишь на диване и смотришь телевизор.
А что я должен делать? Слава богу у нас все есть.
Ты дурачком-то не прикидывайся. Или ты найдешь себе какую-нибудь работу, или я подаю на развод.
Неблагодарная! Я привез тебя в рай земной, можно сказать, а ты так подло хочешь со мной поступить.
Поскольку такие разговоры происходили все чаще и чаще, Семен Семеныч стал узнавать у всех своих знакомых, где можно было бы подработать. Не зря говорят - «Кто ищет, тот всегда найдет.» Семен Семеныч получил предложение поработать на туалетах, на десятом автобане или, как еще его называют — Берлинская окружная
дорога. Конечно работа эта была мало престижная, но заработок был заманчивый.
На входе в туалет стоял столик, а на нем тарелочка, в которой посетители оставляли обязательные чаевые в размере пятидесяти пфеннигов. По договоренности с работодателем, а им был хозяин фирмы, которая по договору с бензозаправочной
станцией следила за чистотой и порядком ее общественного туалета, чаевые нужно
- 6 -
было отдавать ему, а работник получал от него зарплату — 900 марок наличными за
две недели вахтовой работы на туалете, по двенадцать часов в сутки. Кроме того, в кармане туалетного работника оставалась еще и некоторая сумма чаевых денег. Учитывая то, что немецкий туалет по своему интерьеру и состоянию ничего общего с туалетами на бывшей родине Семен Семеныча не имел, разве что люди там тоже справляли свою нужду, он дал согласие поработать две недели, а дальше, как получится.
Хозяин фирмы по уборке туалетов был некий Артур Бродский. Одесский еврей, эмигрировавший в Германию в 1980 году, но успевший до этого отсидеть шесть лет за подрыв экономики в СССР. В Германии его первые попытки встать на ноги тоже не были одобрены местной властью, поскольку шли в разногласии с существующим законодательством страны. Отсидев в немецкой тюрьме четыре года, он не только в совершенстве выучил немецкий язык, но и как-бы прошел курс подготовки к тому, чтобы начать в Германии жизнь в качестве предпринимателя.
Собрав свой чемодан и попрощавшись с семьей так, как будто он уезжал на два года, а не на две недели, Семен Семеныч утренним поездом уехал в Берлин. Там его должны были встретить и отвезти на место работы. Шура же, оставив дочь одну хозяйствовать дома, решила съездить на десять дней в Киев. В Киеве осталась ее уже старенькая мать, которую с собой вывезти не удалось, так как она к еврейской эмиграции никакого отношения не имела. Решение это к ней пришло внезапно, как только она узнала, что их хорошие знакомые по совместному проживанию в общежитии, жившие неподалеку, едут на своей машине в Харьков на десять дней к родственникам и поскольку ехать надо было через Киев, то они решили взять с собой Шуру, благо места в машине было достаточно. Вернуться Шура должна была вместе с ними за два дня до возвращения мужа с заработков. Пока Шура собирала в дорогу свой чемодан и готовилась к отъезду, Семен Семеныч прибыл на место работы. Спать он должен был в снятой для работников трехкомнатной квартире, где стояли кровати и раскладушки. Днем в этой квартире спали мужчины, работавшие в туалетах по ночам, а ночью — женщины, которые работали только в дневную смену.
В первый день, на место работы Семена привезли за час до начала его смены. Его встретила приятной внешности женщина.
Привет, меня зовут Эрика. Будем работать в этом туалете. Я днем, а ты ночью. Ничего, что я сразу на «ты»?
Спросила Эрика и посмотрела на Семена похотливым взглядом.
Да нет, ничего.
Ответил Семен Семеныч, глядя на нее своими вопросительно выпуклыми глазами.
Тогда пойдем я тебе покажу, что надо делать. Сначала женская половина.
В первом помещении нужно мыть раковины, краны, зеркала. Во втором помещении находятся кабины с унитазами. Если народа мало, а ночью всегда мало, то часть кабин можешь закрыть, чтобы меньше мыть. В женских кабинах за унитазами обязательно надо мыть стенку. Ты видел, как бабы справляют свою нужду в общественном туалете.
Нет, не видел.
Вот так!
Эрика, расставив широко ноги, стала над унитазом, слегка присев и задрав юбку.
Я все понял, дальше не надо!
Испуганно замахал руками Семен Семеныч.
Вот, поэтому брызги летят на заднюю стенку. Перчатки и весь необходимый инвентарь для уборки лежит в кладовой. Полы должны быть все время чистыми. Они выложены белой плиткой, поэтому грязь на них сразу видна. С мужской половиной разберешься сам.
А пальмы в холле поливать надо?
Нет, за пальмами ухаживает специалист. Эти большие пальмы стоят очень дорого.
- 7 -
Нам уход за ними не доверяют.
Деньги с тарелки куда складывать?
Там в кладовке есть специальный мешочек. Деньги кладешь в этот мешочек, а потом отдаешь хозяину. Если все понял, то одевай белый халат и занимай свой пост у тарелки.
Работы в туалете было не много. Инвентарь был отличный, поэтому все можно было быстро вымыть и почистить не замарав при этом руки.
После полуночи посетителей практически не было и Семен Семеныч вымыв, специальной шваброй полы, уселся на стул под большой пальмой. Через стеклянную стену с входной дверью было видно темное, усыпанное звездами небо. Он сидел под пальмой, сложив руки на своем круглом животике, и наслаждался тишиной.
В то время, как Семен занимался активной трудовой деятельностью, его жена отбыла в Украину с супружеской четой Растроповичей на их, хотя и подержанном, но имеющим вполне приличный вид, форде «Скорпио». Шура, удобно расположившись на заднем сидении, любовалась прекрасными пейзажами своей новой Родины.
До границы во Франкфурте на Одере доехали всего за три часа, покрыв расстояние почти в триста километров. Пройдя паспортный и таможенный контроль, уже через час ехали по территории Польши. Здесь дороги были значительно хуже. Приходилось ехать через населенные пункты и средняя скорость передвижения резко упала.
До границы с Украиной добрались только к десяти часам вечера и больше трех часов простояли на границе, проходя паспортный и таможенный контроль. Поскольку время было за полночь решили остановиться отдохнуть на площадке для парковки автомобилей рядом с небольшим придорожным рестораном. Геннадий и его жена Марина задремали, откинув спинки передних сидений, а Шура устроилась с относительным комфортом на заднем сидении и сразу крепко заснула. Трудно сказать, что повлияло на Шуру больше — длительная поездка в машине, или суета постоянно подъезжающих и уезжающих машин у придорожного ресторана, но приснилась Шуре большая украинская ярмарка. Ярмарка шумела музыкой, песнями. Пестрели всевозможные товары и конечно же цыгане. Цыганки в разноцветных юбках ходили толпой, обвешанные украшениями, предлагая погадать и не упуская случая прихватить с собой, что плохо лежит. И вдруг чувствует Шура, сидя на повозке, что кто-то тащит ее сумку с деньгами и документами. Она оглядывается и видит, как с ее сумкой в руках удирает косматый цыган в красной рубахе и черных сапогах. Шура закричала во всю мощь своих легких, как в былые времена давно ушедшей молодости. Растропович от испуга подпрыгнул на переднем сидении. Вытаращив глаза и еще до конца не проснувшись, он обалдело смотрел по сторонам.
Что? Где?
Шура, находясь еще как бы в своем ужасном сне, не переставала выкрикивать отдельные слова.
Цыгане! Паспорта! Деньги! Украли сумку! Все украли!
Растропович схватился за то место на животе, где должна была быть сумка с паспортами и деньгами.
Сумки нет! Цыгане украли! Вот гады ползучие! Что делать!
Проснувшаяся Марина спокойно наблюдала за этой сценой.
Да успокойся, псих. Что ты прыгаешь, как вошь на гребешке? Сумка набок съехала. Ты во сне ворочался и она сместилась. Все на месте. А ты чего орешь, как будто тебя кто режет?
Шура виновато выглядывала с заднего сидения.
Мне показалось, что цыгане через люк в машину залезли и обокрали
нас. Я чуть не померла от страха.
- 8 -
Да от твоего крика, если не помереть, то мозгами точно подвинуться можно!
Вы уж извините меня, давайте спать дальше.
Геннадий глубоко вздохнул. Достал из кармана платок. Вытер им холодный пот со лба и, повернувшись к Шуре, посмотрел на нее тяжелым взглядом.
Спасибо, Шура. Теперь я уже долго заснуть не смогу. Поехали!
Надо-ли говорить, что обратно Шура добиралась на рейсовом автобусе Киев — Росток и прибыла домой накануне возвращения своего мужа с заработков.
Нельзя сказать, что жизнь Семен Семеныча была абсолютно безмятежной. Далеко не все ночи проходили в приятной полудреме под пальмами. Когда Семен, закрыв глаза, мог представлять себе, что он находится где-нибудь на Канарских островах, вдыхая хвойный аромат, исходивший от дезодоратора, которым был снабжен туалет.
Ночное спокойствие прерывали туристические автобусы, следовавшие с постсоветского пространства через Польшу в Германию и дальше в Западную Европу.
Однажды, в час ночи из такого автобуса, следовавшего из столицы Латвии и остановившегося у туалета с пальмами, вышли сразу четыре десятка женщин.
Наверное в Латвии с мужиками напряженка.
Подумал Семен Семеныч и радостно распахнул двери вверенного ему заведения перед посетительницами. Дородные, хорошо одетые латышки, бросив деньги на тарелку, устремились одна за другой к кабинам туалета. А поскольку из восьми кабин открыто было только четыре, то сразу же образовалась очередь. Семен Семеныч проследил за тем, чтобы все оплатили свой визит в туалет и заторопился поскорее открыть кабины, еле сдерживающим свое нетерпение, дамам. Он быстро открывал ключом кабины одну за другой, предлагая женщинам занимать их согласно очереди. Открыв четыре кабины он по инерции открыл и пятую. В кабине стояла крупная латышка в точно такой позе, как ему демонстрировала Эрика. Она была так сосредоточена на процессе облегчения своего организма, что даже не взглянула на Семена.
Пардон!
С перепугу перейдя на французский язык, он быстро закрыл дверь и поспешил покинуть помещение с кабинами.
Не только туристические автобусы разнообразили ночи Семен Семеныча. Следовавшие в Европу за товаром, дальнобойщики предлагали сигареты российского производства. Сам он не курил, но желая сделать приятное жене, приобрел для нее два блока сигарет по двадцать марок за блок, в то время как в Германии блок аналогичных сигарет стоил пятьдесят марок.
Были и неприятные моменты во время несения ночной вахты. Однажды, глубокой ночью к туалету подкатили два джипа с российскими номерами. Из джипов вывалились шестеро русских парней атлетического телосложения с бритыми головами. Их узколобые физиономии криминального вида не оставляли никаких сомнений по поводу того, кто они такие. Громко матерясь, они разбросали бумагу по всему мужскому туалету. Семен Семеныч невольно ощутил на себе уже ставший забываться дух его бывшей родины. Здоровенный бритый детина, бросив на тарелку десять пфеннигов, уставился на него.
Что же ты не кланяешься? Или может твоей рожей пол в туалете начистить?
Сказать, что Семен Семеныч испугался, это значит ничего не сказать. Леденящий душу холод проник в его организм. По спине побежали мурашки, а в ногах появилась
слабость. Собрав последние остатки своего мужества и понимая, что помощи ждать ему неоткуда, он дерзко посмотрел на обидчиков.
Если вы думаете, что это вам, как в России, то вы ошибаетесь. Здесь установлены скрытые камеры. Не успеете проехать и сотню километров, как вас сцапают со всеми вытекающими последствиями.
Спокойный и уверенный тон Семен Семеныча оказал нужное действие.
- 9 -
Ладно, живи пока. Будем ехать обратно, навестим обязательно.
После чего громилы быстро укатили прочь на своих джипах. Семен облегченно вздохнул и снова занял свое место у столика с тарелкой. Он невольно почувствовал, что в нем самом произошли серьезные перемены за то короткое время, что он работал в туалете. Его отношение к посетителям заведения, которое было его рабочим местом, стало далеко неоднозначным. Теперь он смотрел на этих жаждущих освободить свой организм от шлаков людей, как на источник собственных доходов, а значит именно от них зависело его благосостояние и размеренный образ жизни. Все дело в том, что оплата за пользование туалетом на автобане не являлась обязательной. Над столиком с тарелкой, на стене, висела табличка, на которой витиеватым, мелким шрифтом было написано, что руководство фирмы, которая следит за чистотой в туалете, просит посетителей отблагодарить за труд тех, кто поддерживает эту чистоту. Размер же этой благодарности, в виде пятидесяти пфеннигов, был написан крупным красным шрифтом. Большинство посетителей туалета не утруждали себя прочтением мелко написанного текста, а видели только сумму, которую они воспринимали, как обязательную к оплате за проход в туалет. По существу эти деньги являлись чаевыми, которые Семен Семеныч не обязан был отдавать своему работодателю, во всяком случае, утаивая часть этих денег, угрызения совести его не мучили. Но были и такие клиенты, чаще всего представители коренной национальности, прекрасно знающие не только свой родной язык, но и законы своей страны, которые оставляли на тарелке десять или двадцать пфеннигов, а то и вовсе проходили мимо, не обращая никакого внимания на работника в белом халате и его тарелку. Вот именно эти люди и вызывали в нем раздражение и даже, как он считал, справедливую ненависть. Каждого, кто входил в туалет он осматривал жестким молчаливым взглядом, стараясь прощупать этим взглядом не только своего клиента, но и содержимое его кошелька. Порою он ощущал себя в образе охотника, принимающего участие в сафари. Сидя за столиком с тарелкой под пальмами, он представлял себя сидящим в засаде на льва. Ему не хватало пробкового шлема на голове и какого-нибудь английского карабина в руках. Зато взгляд его с избытком был наполнен гневом к тем, кто, проигнорировав этот взгляд, не оставил в тарелке ничего. Вот так постепенно менялся совковый образ мышления Семен Семеныча, делая из него полноправного члена капиталистического общества.
За несколько дней до окончания договорного срока хозяин попросил его поработать дополнительно шесть часов на другом объекте, разумеется за дополнительную плату. Нужно было заменить заболевшего работника. Семен Семеныч конечно же согласился. Поработать надо было в находившемся в нескольких десятках километров от его объекта придорожном ресторане. Туалет ресторана находился в подвале и, чтобы в него попасть нужно было спуститься на две лестницы вниз.
Семен занял свой пост и с достоинством принимал посетителей вверенного ему заведения. За десять дней он уже запомнил несколько десятков немецких слов и весьма уверенно ими манипулировал. Ближе к обеду в туалет спустилась, аккуратно и чистенько одетая старушка. Шла она тяжело, прихрамывая на одну ногу и опираясь на
трость.
Я бы хотела воспользоваться туалетом для инвалидов.
Обратилась она на немецком языке к Семен Семенычу. Тот, важно встав со своего стула, жестом указал клиентке преклонного возраста на дверь туалета.
Пожалуйста.
Также уверенно, по-немецки, ответил Семен. После чего бабуля зашла в туалет, но тут же выглянула из него.
Wo ist Licht? ( А где свет? )
Kein „Lift“ ( Нет лифта).
С непоколебимой уверенностью в голосе ответил Семен.
- 10 -
Kein Licht? ( Нет света? )
Ja, genau so. Kein „Lift“. ( Точно так. Нет лифта.)
Kein Licht! Arme, arme Deutschland! ( Нет света! Бедная, бедная Германия!)
Вот разбаловались. Две лестницы спуститься — так лифт им подавай.
Подумал с возмущением Семен.
Тем временем из туалета послышался страшный грохот.
Интересно, что она там делает. Эдак она может весь туалет разгромить, а еще инвалидом прикидывается.
Пронеслось в голове у Семена.
Через некоторое время старушка, хромая уже на обе ноги, с трудом вышла из туалета и направилась к выходу. Ничего не положив на тарелку, она продолжала озабоченно приговаривать.
Kein Licht! Arme, arme Deutschland!
Семен Семеныч проводил ее свирепым взглядом.
Ну вот, а теперь бедной прикидывается, чтобы ничего не платить.
Гораздо позже понял Семен свою оплошность, решив никому об этом не рассказывать. Ему было очень неловко, когда он пытался себе представить несчастную старую немку, искавшую унитаз в кромешной тьме.
Двухнедельная вахта подошла к концу. Получив от хозяина обещанную зарплату, с гордым чувством собственного достоинства Семен отправился в обратный путь, предварительно дав согласие после двухнедельного отдыха продолжить свою трудовую деятельность в фирме Артура.
Дома его ждала жена и замечательно приготовленный её заботливыми ручками торжественный обед. Две недели будучи лишен всех удовольствий семейной жизни, он с волчьим аппетитом смотрел на жену и вдыхал ароматы исходившие из кухни.
Сёма, а чем от тебя так пахнет?
Это хвойный дезодорант, а что?
Сбрось с себя всю одежду и сразу положи её в стиральную машину. И в душе хорошо помойся, а то от тебя такой запах, как-будто кто под елкой нагадил.
Ну вот, скажешь тоже. Я ночами не спал, трудился в поте лица своего. Даже рискуя жизнью своей, я о тебе думал, а ты вот так меня …... Ладно, ладно, иди уже, добытчик ты мой.
Ласково сказала Шура, обняв мужа и нежно поцеловав его, что в последние годы делала весьма редко.
Надо отметить, что эта работа в эмиграции была первая, но далеко не последняя у Семен Семеныча. Но чем бы ему не приходилось заниматься в Германии он никогда не жалел о том, что приехал жить в эту страну. Со страхом думая о том, что могло бы быть с ним, если бы он остался там, где волею судьбы ему суждено было родиться.
В. Стеценко. Росток Германия.