Гл.4
А поутру баба Наташа, действительно, посетила летнюю кухню, когда Лёнька спозаранку отправился на рынок. Старушка прозевала его уход да и не видно из окон дома дверей этой постройки. Везде заросли сирени, а особенно лесной лещины, которую ей когда-то привезли с юга. Подарили один кустик, а она расхозяйничалась по всему двору. Пустила корни и каждый год, то там, то здесь выскакивала на поверхность земли молодая поросль.
Приходилось уничтожать некоторые побеги, ну зачем её столько, так зато осенью лещина одаривала хозяйку своими вкуснейшими плодами, орешками. Иногда их столько сыпалось у подножия дерева, что баба Наташа и на базар носила, чтобы продать излишек. В зиму себе заготавливала, порой и в варенье измельчённые орешки добавляла. Вкуснота непередаваемая.
Постарела, в прошлом умелая и скорая хозяйка, здоровье стало подкачивать. Некогда за двором следить, а надо бы забор подремонтировать и лишние кусты повырубать, а то скоро домик будет походить на лесную избушку, расположившуюся в дремучих дебрях.
"Лёнечка вовремя явился, вот на выходные и работа ему предстоит. Раньше он рос хорошим и послушным мальчиком, никогда в помощи не отказывал, но давно это было, интересно, не изменился ли?"
Баба Наташа уснула лишь под утро, потому и промухала, как Лёнечка прошмыгнул на улицу. Запасным ключом она открыла пристройку и морщась от колик в боку, осторожно перешагнула порог помещения.
"Божечки! - в глаза сразу бросился хрусталь, занимающий почти весь буфет. Старушка присела на аккуратно застеленную постель и залюбовалась. - Красота-то какая! Вот уж умница наш Лёнечка, вот кому-то муж домовитый достанется. Ещё не женат, а уже о семейной жизни подумывает, вот и хрусталя накупил на барахолке."
Там всё дешевле: и одежда, и посуда, и бытовая техника. Люди продают либо излишки, а старики за ненадобностью, или чтобы выручить лишнюю копейку.
Ещё лет десять назад баба Наташа сама пользовалась услугами барахолки, она там книги покупала, считай даром. Да, любила читать, а нынче и в очках глаза слезятся, так что и двух страниц одолеть не в состоянии.
Ещё раз похвалив про себя внука сестры, пожилая женщина поспешила к себе в дом. Уже таблетки пить пора, а она и позавтракать до сих пор не успела. А на голодный желудок баба Наташа никогда не принимала никакое лекарство.
А Лёнька тем временем, бродил между рядами на рынке. Присматривался, приценялся. Он и сам не в курсе, зачем пришёл сюда, но на работу устраиваться он явно не торопился.
"Нафига надо, коли бабло уже имеется? Так, покручусь пару деньков да домой отчалю. Бабуле скажу, вроде все вакантные места заняты, а копейки я и у себя в колхозе с таким же успехом заработаю."
Вкусно запахло чем-то жареным и желудок молодого парня недовольно заурчал.
"В кафе, что ли сходить? Вон, как раз оно и стоит, прямо у входа. Ну-ка, попробуем, как в городах умеют готовить?"
Лёнька заказал простую и знакомую ему пищу, борщ и котлеты с пюре. А ещё два стакана компота и большую булку с изюмом. Еда понравилась и он съел всё до крошки. Да и цена не очень высокая, вполне доступная почти для каждого.
Ковыряясь во рту зубочисткой, прихваченной со столика кафешки, парень вновь продолжил шествие между прилавками, на которых горами возлежали различные фрукты и овощи.
"Апельсинов, наверное, домой куплю в гостинец." - и он стал в очередь к говорливому кавказцу, обещающему неповторимый вкус своего экзотического товара.
- Все вы так говорите, а потом и есть невозможно, когда домой принесёшь. - проворчала женщина, стоящая впереди Лёньки.
- Ай-ай! Чего ругаешься, красивая? Вот, пробуй! Всё перед тобой. Ты не ел ещё такой апельсин, мне даже продавать его жалко. - услужливый и хитрый кавказец указал на разложенный по долькам цитрус, который предназначался для пробы.
- Ой, молчи уж. - тётка махнула рукой. - Ага, тут вы не дураки, на пробу лучшенькое выставляете.
Они продолжали "вежливую" перебранку, но Лёнька знал, почему очередь именно к этому прилавку. Гость с юга немного занизил цену, и покупатели тут как тут. Огрызаются с ним, но стоят, потому что у него дешевле, а кавказец это понимал.
Вдруг, Лёньку привлёк разговор с соседнего торгового места. Совсем рядом расположилась русская женщина с помидорами, луком и картофелем. Вот она и вела беседу со своей престарелой покупательницей. В другой раз Лёнька бы и не обратил на это внимание, но уж больно старуха была приметной. Одета в пальто с норковым воротником, под стать шляпка из натурального меха, а пальцы на обеих руках, унизаны массивными золотыми кольцами.
- Ну и как ты теперь одна будешь, Максимовна, в пустой квартире? И словом перекинуться нету с кем. Ну ничего, терпи, сердечная, так Богу угодно. Дарует Он тебе дальше жить, значит так надо. - проявляла сочувствие продавщица.
- Ой, Любочка, и не говори. Никогда не думала, что на старости лет останусь одна. Троих деток родила да все погибли. А у нас две квартиры, дом за городом и теперь кому это всё? - вздохнув, старушка полезла в карман за платочком.
- А племянники? Вроде, у Демьяныча твоего двое племянников было.
- Да какие там племянники, Люба? Один в тюрьме сидит, другой скоро сопьётся. Урки они, не хочу никаких дел с ними иметь. Как своих детей нету, так чужие вовсе не опора. Как же я тебе завидую, Любочка! И детки, и внуки, всё ж поддержка есть в трудную минуту.
Продавщица покачала головой и тихо промолвила:
- Да кто его знает, по каким меркам счастье то меряется? Повыходили замуж мои девчата, внуков мне нарожали, это так. Но Валюха, старшая, разошлась, как третий год уже, к нам переехала. На работе ей копейки платят, вот мы с дедом и тянем их, как можем. Ещё и Тане помогаем, потому что зять пропойца и гулёна. Трудиться не любит, деньги в дом принести, это не про него. А нам же дочь и внуков жалко. Вот и стою здесь: зимой от холода загибаюсь, а летом сознание теряю от жары. Болячек уйму нажила на этом базаре, а деваться некуда, потому что не могу и мысли допустить, чтобы внучата мои бедствовали да в рот другим детям заглядывали, кто конфетами да шоколадами лакомится. Так что, Максимовна, живи для себя, пока есть такая возможность. Плохо, когда нет кровных родных, но и с ним порой так тяжко, что себе не рада. Пусть Господь прощает.
Старушка кивнула молча, то ли соглашаясь, то ли каким-то своим мыслям, и попрощавшись, пошла в сторону выхода. Лёнька, как загипнотизированный, направился следом за ней.
Пенсионерка не оглядывалась, поэтому преследование было не нервным, а спокойным, вроде прогулки. Парень ещё не знал, чем закончится всё это и как он поступит дальше, но идти за старухой продолжал, недобро смотря ей в спину.
Он сам себя не узнавал, откуда столько жестокости, вроде среди таких никогда не числился. Неужели всё из-за денег? Получается, так. За счастливую улыбку матери и любимой девушки, за те слова восхищения, которые они произнесут в его честь, он готов на всё и ему абсолютно всё равно, что будет с его жертвами и какую физическую боль те испытают перед собственной кончиной.
Теперь понятно, почему у богачей столько денег и живут последние припеваючи. Да они по трупам ходят и ничего, не спотыкаются. Наверное, так жизнь устроена, выживают "сильнейшие". Он смотрел по телевизору программу про животных. Отнимает добычу слабый у сильного, перегрызая друг другу горло, из-за какого-то куска мяса. Вот так и человек. Неужели это и есть весь секрет сытого и обеспеченного бытия?
Между тем, женщина повернула к новой многоэтажке и зашла в крайний подъезд. Лёнька сорвался с места и побежал бегом, а то приотстал, замечтавшись. И лишь за малым не спалился. Оказывается, старуха жила на первом этаже, и если бы не проблемы с ключом, который она несколько раз пыталась воткнуть в замочную скважину, то Лёнька наверняка её не нагнал бы. Он мгновенно замер и весь сгруппировался, как зверь перед прыжком. Наконец, дверь поддалась и хозяйка, возмущаясь на своё зрение и дурацкие замки, шагнула в прихожую.
Вот и пришёл его час. Лёнька сделал мгновенный выпад: метр, другой, только бы никто не спускался по лестнице и не заходил снизу. Он дёрнул закрывающуюся дверь на себя, а старуху, которая стояла к нему задом, с силой толкнул вперёд. Та, даже не успела ничего понять, с грохотом упала на свою авоську, наполненную бутылками с молоком и краснобокими помидорами. Лёнька спешно закрылся на все засовы и внимательно присмотрелся к поверженной хозяйке. Не шевелится.
"Уже всё, что ли? Ну и слаб народец пошёл. Точно, ударилась виском о бутылки и тут же окочурилась. Ну и слава Богу, руки марать не придётся лишний раз. А теперь приступим."
Он обшарил трёхкомнатную квартиру вдоль и поперёк. Нашёл денежные сбережения в большом количестве, снова ювелирные украшения и конечно же, хрусталь. Сумку позаимствовал на кухне, клеёнчатую, но вместительную, и обернув дорогое стекло в газеты, быстро её наполнил. На этот раз прихватил и чайный сервиз, уж больно он ему понравился. В таких вещах убийца мало разбирался, но почувствовал, что посуда стоит немалых денег. Фарфор очень тонкий и безумно красивый своей росписью.
"С Ниной чай пить будем и наслаждаться семейным комфортом. А старухе это всё ни к чему, она своё уже отходила. Всё равно ни детей, ни внуков, а я жить собрался - долго и счастливо.
Кстати, она там не очухалась? Да нет, лежит и не дышит. Но я её не убивал, она сама башкой об авоську шмякнулась."
А о том, что если бы хозяйка не споткнулась и осталась в здравии, а он, в любом случае умертвил бы её, Лёнька старался не париться.