Детство мое было трудным. Рано осталась без родителей. В 17 лет поехала на Сахалин по вербовке, по призыву партии: "Девушки, на Сахалин". Остров был недавно освобожден от японской оккупации, нужны были рабочие руки.
Тогда в колхозе ничего не платили, а работы в поселке Атяшево (моя малая родина) было не найти, это маленький райцентр, всего две нормальных улицы...
В колхозе не было никакой техники, лошадей, и тех на фронт забрали, оставили непригодных. Я машину увидела впервые в 1948 году на Сахалине.
Мне тогда не исполнилось 18 лет, поэтому соседи, которые завербовались на Сахалин по призыву, записали меня с собой, как иждивенку. Получила я 1800 рублей подъемных, а буханка хлеба стоила 150-180 рублей...
Ехали мы в товарном вагоне два месяца, спали на голом полу. Варили еду на улице на кирпичах, так как поезд стоял сутками. Со мной была семья из четырех человек, двое детей, бабушка и хозяйка, очень добрые люди, ели вместе. У меня ничего не было, фанерный чемодан, в нем - наволочка, наматрасник и два платья.
Выехали в апреле 1948-го, природа вся цвела, около Байкала проезжали, цветов было море. Из Владивостока морем добирались до города Лесогорска. С парохода сгрузили нас в баржу в сетке, так как дно было мелкое, к острову не пристанешь. А на обратном пути наш параход затонул, налетел на мину.
Сам Южно-Сахалинск был весь одноэтажный, с ровными улицами в шахматном порядке. Дома были из тонких дощечек и крыши из щепы, везде торчали трубы из окон, топили «буржуйками» – пузатыми железными печками.
Нередко были землетрясения, «потряхивало». На лампочку смотришь, а она качается. Сначала страшно, становилось, а потом привыкла.
Зато на Сахалине и нефть, и уголь были... С работой и продуктами там было полегче. Из еды особенно рыбы много разной: кета, камбала, горбуша, сельди сортов 6-7. А зимой снега навалом, дома с крышей заносит, выходишь через окно и добираешься до улицы как по коридору, разгребая снег. Приходилось часто даже откапываться, входная дверь у всех открывалась внутрь, о то и не выйдешь в снегопад из дому. Зато морозов больше 20-ти градусов не было. Вода близко, 5-6 метров - и уже колодец. Всегда собирали хороший урожай капусты, картошки...
А лес - лиственница. И трава росла до 4-х метров высотой.
На Сахалине я работала сначала на кухне в пионерском лагере, пока лагерь не сгорел, потом секретарем в прокуратуре в Углегорске, потом переехала в Южносахалинск.
Добирались на грузовой машине почти сутки. Работала опять секретарем в облисполкоме.
Специального образования не было, после десятилетки не училась нигде, а писала грамотно.
В Южносахалинске я и познакомилась со своим будущим мужем Павлом. Поженились в 1949 и жили мы с ним на острове до 1951-го года. Жили бедно, но по молодости нашей сначала счастливо, хоть у меня болели ноги еще с детства, с начала войны. Сразу сказался сырой климат, врачи сказали - туберкулез костей.
Беда не ходит одна. Умер наш первый ребенок, сын, вернее, родился мертвый, сгорела квартира, и мы уехали в Павлодар в 1951-м году.
Как раз там шло освоение целинных земель, было много работы и много хлеба.
В столовых его давали бесплатно к обеду, просто стоял на столах.
Вот иногда смотрю передачу "Жди меня" - сейчас люди пропадают тысячами, а 60 лет назад никто не пропадал. Хотя у меня были сестра и брат - никто меня не искал.
Да и я сама не писала. Обидно было, что отправили из родительского дома без образования, без денег.
Сейчас мне больше 84 лет. Конечно, здоровья нет, ноги почти не ходят, сердце и прочие болезни. Живу у дочери в селе, медицинской помощи никакой. Р Я проработала 28 лет, была библиотекарем, счетоводом и бухгалтером. Везде был небольшой оклад, но тогда, при советской власти хватало...
А сейчас столько миллионеров и даже миллиардеров, вот их бы раскулачить и отдать деньги и имущество в доход государству. Ведь никто из этих нуворишей не объяснит, откуда он взял такие деньги, если 70 % населения почти голодают...