Из Парижа Соню в аэропорту встречал Озолс.
Озолс - муж Сони, и одновременно в переводе с латышского означает «дуб».
Озолс и вправду похож на дуб: такой же высокий, крепкий, спокойный с виду. Но внутри у него все время варятся в собственном соку ревность, недоверие и подозрительность.
Молча проделав весь путь до ворот летнего домика, с фальшивым равнодушием Озолс спросил наконец-то:
- Ну, что, повеселилась в своем Париже?
На что Соня, не задумываясь, ответила:
- Да, повеселилась.
Не успел еще замереть звук последнего слова, как Озолс взмахнул рукой и наотмашь ударил Соню по губам тыльной стороной ладони.
Так как рука была правой, обручальное кольцо на безымянном пальце усилило удар, губа не выдержала, треснула, полилась кровь, и одновременно потекли слёзы из глаз.
Если бы в момент разговора между Озолсом и Соней был бы переводчик, специалист по оттенкам речи, он бы перевёл сначала Соне вопрос Озолса «Ты скучала по мне в Париже?», а потом ответ Сони: «Очень скучала». И всё было бы хорошо. Однако искомого переводчика не было, таковых в природе не существует, и случилось то, что случилось.
В дом они вошли, не разговаривая. Из Сони страдание вытекало слезами и кровью, а Озолс свои муки переваривал внутри по сто первому разу. Неизвестно, кому было хуже.
Озолс понёс было чемодан Сони на второй этаж, но в какой-то момент, видимо, адское внутреннее варево закипело и, как бывает с супом, когда срывает крышку, и он выплёскивается на плиту, так и Озолс, лишившись «крыши», с самого верха лестницы скинул чемодан вниз - какие-то швы на нем лопнули, и оттуда некрасиво что-то вывалилось.
Это было очень логично.
Треснула губа Сони, разошлись швы на чемодане, и разбилась семейная жизнь Сони и Озолса.