Галия, ещё раз осторожно вдохнула поглубже, чтобы не растревожить повреждённые рёбра и тихим, убаюкивающим голосом начала свой рассказ.
- Спрашиваешь, почему он меня до сих пор Матильдой кличет? Есть такой фильм с Жаном Рено. Он взрослый киллер, а она девочка, которая ничего не боялась и повсюду следовала за ним. Мне тогда восемнадцать лет было, а твоему отцу в два раза больше, когда он на нас с подружкой на перекрёстке подобрал. Вот и завертелось всё. Я его у всех отбила. Он тогда из семьи ушёл. А у него там сын рос. Правильно люди говорят: на чужом несчастье своего счастья не построишь…
- Ну ты же его не заставляла, мам, он же сам выбор сделал.
- Запомни дочь, никогда мужчины сами такой выбор не сделают. Тут постараться нужно.
Анжела захлопала глазами, но решила не перебивать столь долгожданный рассказ матери.
И Галия продолжила.
Его тогда весь Павлодар знал - Аслана Сахалинского. Весь город в руках держал. Бывало зайдёт в кафе при гостинице Сары Арка. Поводит глазами, выберет себе пассию подойдёт вальяжно, только и спросит: Знаешь меня. Услышит в ответ, -знаю. Ну говорит- пошли, раз знаешь. И ни одна не могла отказаться.
Наслышана я была о нём и, конечно, мне польстило его внимание. Ну и решила я его заполучить себе. Молодая была, красивая, да и голова на месте.
Чего мы с ним только не пережили вместе. И огонь, и воду, и медные трубы. Я как та Матильда, и на стрелки с ним, и на разборки. От гордости, прямо распирало. Надену свои соболиные меха, выеду с ним. Дерзкая, нахальная. А все терпят, потому что Аслан рядом. Мы тогда деньги в мешках в углу сваливали. Пересчитать даже недосуг было.
Его тогда за глаза пандой называли. Если кто артачился, он не разговаривал, сразу в драку кидался. Харизматичный, сильный, волевой. Таким я его и полюбила, своего льва, который со мной превращался в котика.
Это сейчас он говорит, слава богу, господь уберёг от греха и он никого не убил, а тогда у него крышу моментом сносило. Помню однажды водила на границе с Китаем заартачился. Остановил фуру набитую металлом и говорит – боюсь, не поеду. Так Аслан достал Калашникова и давай фуру расстреливать. Водила только и успел за неё спрятаться. Остановился только когда всю обойму разрядил. Бледный, дрожащий водила сел за руль и поехал в Китай.
Аслан на военного юриста выучился, следователем поработал, а потом сорвался в погоню за длинным рублём. Но времена меняются. Да ещё и «его бригадные пацаны», как Аслан их называл чего-то натворили серьёзное. А его как главу привлекли. В общем чего мы только не пережили. И в бегах были, и передачки в тюрьму я носила, и голодали и по квартирам скитались. Меня с тобой из родильного дома когда выписывали, все с подозрением смотрели, думали подкину им ребёнка, потому что одета была как попрошайка с улицы…
Были и чудеса. Пока тебя кормила снова забеременела. Какие только диагнозы не ставили а оказалось это наша Акмарал. Наш белый олененёнок. Я на аборт тогда решилась. Приехала, лежу уже, а акушерка, женщина с двадцатилетним стажем, держит в руках щипцы… плачет, руки дрожат, говорит: не подпускают меня к тебе, видишь, что со мной творится. А я вижу рядом с ней олениха стоит и смотрит прямо на меня. Так вот удержали меня от греха. Наша Акмэ в рубашке родилась. Это знак, что она будет счастлива.
Потом Аслан нашёл себя в риэлторстве. Потекли мирные счастливые дни о которых ты помнишь. Хоть и мотались по квартирам, но достаток был и счастье было. У меня тогда часто то голова болела, то видения непонятные, так он во всем помогал мне. И стирка, и уборка. Не муж, а золото. Соседки только вздыхали от зависти.
Я даже не помню когда это началось. Аслан стал меняться. Стал интересоваться религией, читать намаз, потом заболел сильно, исхудал. Стали руки трястись. Продал машину и стал ездить на автобусах. Говорить о смирении.
Ах, Анжела, когда влюбляешься во льва, не рассчитываешь, что однажды он может превратиться в овечку. Я стала терять свою любовь. Услужливые соседки стали наливать мне спиртное, видя появившуюся печаль в моих глазах. Появились в нашей семье первые размолвки и ссоры, каких не было все десять лет нашей семейной жизни.
Я много думала над этим. Ведь я знала его родителей, набожных простых людей. Мне нужно было как-то понять, что в душе он такой. Как-то подготовиться что ли. Но я оказалась не готова. Я поняла, что уже нет человека, которого я полюбила и спровоцировала очередную ссору, в которой он не выдержав, ударил меня в первый раз в жизни. Я забрала тебя с Акмэшкой и уехала в Павлодар.
Я вызывала, его злость, ревность в надежде, что он вспомнит, что он лев, однажды мне даже показалось, что он готов был убить меня, столько боли я ему причинила. Но он только сказал, что боится бога и не будет марать руки. Я поняла, что проиграла бой с судьбой. И нашла себе другого льва, усмехнулась горько Галия, завершая свой рассказ, - пьяницу и дебошира.
Анжела пыталась понять, что она чувствует. Но не могла определить. Этот коктейль жгучей жалости, чувства беспомощности и бесконечного сожаления вызывал всё новые потоки слёз.
- Я понимаю, что я натворила. Разрушила всё собственными руками. Если бы я могла как то всё изменить, переписать, но жизнь не даёт нам черновиков. Надеюсь, что он счастлив и когда-нибудь простит меня. Он ведь снова лев у себя в степи. Стал известным целителем. Люди толпами ходят, чтобы услышать, как он читает Священный Коран. А я теперь овечка. Избитая и несчастная. Только вы, дети мои, и освещаете мою жизнь, как солнечные лучики.
Анжела услышла как застонал Радмир. И метнулась к нему в спальню. Он стонал во сне. Анжела взяла маленькую ручку братишки и начала напевать колыбельную. Мальчик заулыбался во сне.
Анжела вернулась в комнату, ровное дыхание матери подсказало ей, что она спит. Анжела легла и уставилась в потолок. Её мысли вернулись к Кириллу. Она вдруг почувствовала себя одинокой и решила, что непременно найдёт его.
- Кирилл, пожалуйста, приснись мне, покажи мне где ты… - прошептала Анжела и медленно провалилась в беспокойный сон.