Павел Н. Лаптев
Радиола
Вы знаете, что старые заброшенные дома обитаемы? А Владик, который называл себя чёрным археологом, не знал. Чёрными ночами он лазил по заброшенным домам в заброшенных деревнях в надежде найти древние артефакты, которые потом можно продать.
В одном заколоченном доме, он, освещая фонариком, полазил сначала внизу и, ничего не нашедши, кроме веника и тапок, залез на чердак. Там он увидел вязанки трав, доски, много осиных гнёзд и ещё в самом тёмном углу — радиолу. Это такой сундук с музыкой, то есть с радио и проигрывателем виниловых пластинок. Он сразу определил, что это она, видел подобные раньше. Форма знакомая, как голова страшного монстра: деревянная крышка и бока, на лицевой стороне вверху динамики под тряпичной стенкой, надписью на ней Estonia, ниже стеклянная чёрная панель с надписями радиостанций, две круглые ручки, как глаза и толстые, словно зубы, белые клавиши. Владик подошёл, поднял скрипящую крышку. Под ней на круге была виниловая пластинка. Владик осветил надписи — «Мелодия, всесоюзная фирма грампластинок, поёт Эмиль Горовец». И песни с именами авторов.
Владик нажал на клавишу включения магнитолы. Просто так, ради баловства. На его удивление, магнитола включилась. «Как так? Откуда здесь электричество? — подумал Вадик, — В этом заброшенном доме подключен свет?». Он включил прокрутку пластинки и поставил на неё тонарм.
Эмиль Горовец мягким голосом запел:
Тереза, Тереза, я слышу, как шепчут тюльпаны:
— Сорвите нас, берите нас, дарите любимой тюльпаны!
Тереза, Тереза, тебе, друг родной и желанный,
мечту свою, судьбу свою тюльпанами я отдаю...
— Тереза Тереза, приди же скорее, Тереза! — услышал он сзади хриплый голос.
Вадик вздрогнул, обернулся, фонариком посветил и увидел сидящего на стуле старика.
— Хорошая песня, — сказал тот.
— Наверно, — испуганно ответил Вадик. — Вы кто тут?
— Это ты кто тут? — спросил старик. — Это мой дом.
— Это прикол? — спросил Владик.
— Да нет, чистая правда. И родился здесь, и жил, почитай, вся она, жизнь пролетела здесь, как эта пластинка, раз песня, два песня, три и всё — скрип иголки.
— Этот дом под снос, — напомнил Владик.
— Я знаю, — посетовал старик. — Хреново.
— А Вы...
— Иногда появляюсь, как тоскливо станет, сижу, вспоминаю прошлое.
— Прикольно, — повторил Владик и остановил пластинку.
Старик рукой махнул, сказал:
— Не, оставь, пусть поёт. Хорошо ведь. Когда-то мы с женой танцевали под неё.
— А она...
— Тоже где-то, — ответил старик. — Мы думали, когда женились, что будем вместе вечно. А оказалось всё не так. Как только уходишь из этого мира, ты в одном месте, она в другом, потому то там нет ни мужчин, ни женщин, и нет ни браков, ни семей.
— А как же там? — поинтересовался Владик.
— А как ангелы, — ответил старик.
— А ангелы, как старики? — начал догадываться Владик, что перед ним не совсем старик.
— Да нет, — старик подтвердил догадки Владика. — Это форма просто, какую хочешь, такую и примешь. А здесь рождаешься в одной форме, и другой не будет, и жизни другой не будет. Потому, используй своё время земное на нужное.
— Я нужным делом занимаюсь, разыскиваю старинные вещи, — похвалился Владик.
— На любовь. Используй этот маленький промежуток, чтобы любить, жалеть, помогать. Вот ты с матерью поругался...
— Откуда Вы знаете? — удивился Владик.
— Может так случится, что и не встретитесь больше, и не будет у тебя возможность прощения попросить. Человек живёт, гордится собой, строит планы на года, а тут, раз — тромб оторвался, сердце закупорил, как у меня. И нет тебя. Здесь нет тебя.
— Прикольно, — опять сказал Владик и начал уже думать, чтобы убежать.
— Что ты всё прикольно, да прикольно, — прогневался старик. — Прикольно, что не найдёшь тут ничего ценного, всё до тебя вынесли. А я тебе могу подсказать кое что, ведь дом скоро снесут.
Владик обрадовался.
— Где ценное? — спросил он.
Старик зачем-то хлопнул в ладоши и сказал:
— Под радиолой в комоде есть богатство.
Сказал и — исчез.
Владик уже ничему не удивился, открыл ящик комода, где лежал маленький ларец. Взял его и тут же из ящика вылетели осы. И начали жалить Владика. Он отмахиваясь, ругаясь, побежал вон с чердака и из дома на улицу.
Когда он шёл домой, то очень захотел помириться с матерью и, придя домой помирился. Они вместе и открыли ларец. А там лежали пожелтевшие письма в конвертах, в которых некий мужчина признавался женщине с именем Тереза в любви: «Если бы любовь была материальна, она исходила бы из сердца словно музыка из нашей радиолы и сладостными звуками окутывала мир»...
Конечно, Владик не выбросил письма, а снёс в местный краеведческий музей.
Когда он шёл из музея, то решил больше не лазить по старым домам и вообще, что больше не будет чёрным археологом. И более того, Владик захотел отнести в музей все те старинные вещи, которые собрал раньше.
Он шёл и тихонько напевал запомнившиеся слова:
Тереза, Тереза, приди же скорее, Тереза!
Букет цветов яснее слов расскажет тебе про любовь...»
конец