Вступление. Начало одной истории:
В начале 90-х годов, когда в России стало принято ставить научные в прошлом учреждения под хозрасчёт, недалеко от Пензы жила семья научных работников. Семья жила небедно, собственно, богато, если судить по меркам СССР; да и интересы её членов мало соприкасались со «злобой быта»: жили хорошо, и ладно. Отцу семейства, честному учёному, в существование которых в наше время никто не верит, не администратору и вообще человеку к распределению доходов, жилфонда и славы никакого отношения не имеющему, а между тем – профессору и заслуженному деятелю науки, удалось воспитать свою дочку, единственную в семье, в тех скромных и нетребовательных к быту традициях, которые, как ему в то время казалось, приличествуют нормальному человеку и гражданину вне зависимости, занимается ли он наукой или же нет. Надо сказать, что в девушке, однако, ничего синечулочного не было; надо также сказать, что и воспитание далось отцу так же легко, как легко было воспринято его дочерью. К девятнадцати годам она закончила институт; в двадцать три была кандидатом наук; впереди светила докторская, и не столько даже она (хотя степень – это хорошо), а серьёзная работа в большой науке, о которой сейчас некоторые говорят, что в Советском Союзе её не было. И тут разыгрались тёплые ветры, началась перестройка, ускорение, передел всех видов собственности в материи не столь государственные; словом, всё рухнуло под восторженные вопли поклонников неопределённого будущего, казавшегося им тем более восхитительным, чем более представлялось туманным.
Рухнул и институт, в котором работал и отец девушки, и она сама. Через пару месяцев (не хочется говорить: через пару недель) после обрушения компания облечённых властью лиц, состоящих в административном сговоре, пресекла порог научного учреждения и, «шествуя важно», дошла до кабинета ректора в составе представителя текущей администрации и иных товарищей, где и сделала ему предложение, от которого, как принято говорить, невозможно отказаться.
Было предложено влиться в коммерцию – вот хотя бы для начала так:
«Помещения. Сдаём в аренду частным и юридическим лицам»
К сожалению, о сдаче в аренду помещений можно сказать только то, что в аренду их сдают. Однако для дальнейшего рассказа и этого знания вполне достаточно.
Что же касается профессора, тот не мог понять: почему? Почему его бывшие коллеги, стойкие бойцы за права атома, так рьяно переметнулись на сторону нового блага – то есть врага? Не может быть, что просто потому, что хотели богато жить. Если бы только это было причиной – они бы воровали и предавались другим излишествам и раньше, ещё во время советской власти. Метили бы в доценты, в ректорат… стали бы заведующими крупных торгово-розничных предприятий, наконец! Но этого ведь не было!
Он заглянул в словари и проверил значение слов: может, он чего-то не понимает? Вот что он прочёл:
Ректорат:
1) Подчиненное ректору административно-учебное управление университета и некоторых других высших учебных заведений.
2) Помещение, где находится такое управление.
Хорошо. Пусть так. – И он перелистнул страницу (другого словаря):
Торгово-розничное предприятие:
………………………
Тут он крепко подумал и не стал об этом читать.
Однако было поздно, часть его плоти была уже похищена и задействована, а поэтому на пороге, как я уже говорил, появились сенобиты: представитель местной администрации со своею свитой.
(То, что он появился в кабинете ректора, а не в профессорском, ни о чём не говорит: как известно, иной представитель администрации может являться многим разделённым пространством и временем наблюдателям одновременно.)
Представитель был юн, сыт, накачан и хорошо одет; вошёл он никак не сквозь стену, а в дверь; и хотя профессор не мог потому усомниться в превосходном его воспитании, ему в голову пришла мысль, что его давно не били. И он избрал другой путь – в коротких (и пока ещё не произнесённых) словах согласился с (грядущими) доводами оппонента, таким образом бессознательно применив приём вполне научного спора. «А там, – думал он между тем, – всё само собой как-нибудь устроится». Но был неправ.
Ибо представитель с порога пресёк его попытки высказаться на обычном профессорском языке тем, что озвучил мысль, что он ведь понимает, что профессора будет трудно понять, если он что-нибудь попытается высказать в рамках их предстоящей беседы – а он, вероятно, попытается. И это нехорошо. Словом, не мог бы уважаемый сказать то же самое, что пока не произнёс, – но только коротко, словом, сказать так, чтобы не оскорбить слушателя? И, главное, после того, как выскажется он, то есть представитель. Словом, не надо создавать неприличных прецедентов. – Профессор хотел было ответить на это короткой ёмкой фразой, но, взглянув в хищные, светлые, малоколоризованные глаза представителя местной администрации, убоялся интеллектуальных последствий.
Разговор прошёл позитивно.
Началась новая жизнь. Она началась со сдачи в аренду научных площадей института… и тут уместно сравнение с периодом воцарения христианства на Руси, тогда ещё языческой и лапотной, – то есть, понятно, плохой.
Как только началась религия… – словом, словом, словом! – словом, в ту пору перед тогдашними менеджерами была поставлена важная задача: перед бывшими местами прежних народных молений (типа поклонения бревну, ложному кумиру и тому подобному…), а также, пожалуй, и в них самих, если позволяли молельные площади, соорудить торговые ряды для торговли (уточняю только затем, чтобы никто не подумал, что не для этого). Задача в целом была выполнена. Поскольку «умом Россию, как известно, не понять», то предполагается, что процесс этот, хотя и прямо противоположный описанному в Новом Завете некорректному поведению Бога с торгующими в храме, преследовал всё же не менее святые цели. Что вскоре и обнаружилось… – Обнаружилось это и сейчас, когда того же рода участь постигла и храмы советской науки. Я говорю не о внезапной объятости страны религиозным и многими иными чувствами: тема это важная, но не мне её освещать. Тема для меня уже (от слова «узость») – она касается пока только таинства сдачи в аренду научных площадей, пресуществлённых таким образом в торговые… а там дальше я пойду «по камешкам».
На то и будет написана глава первая и следующие за ней (если будет).