рассказ
За высоким нагорьем, вплоть до Черного моря, бредит в тумане алый тимьян. Далее, за высокими горами, на горизонте седого моря красной маковкой заходит солнце и угрюмо прячется в море, медленно за собой затягивая небесный багрянец.
А в Таврической заводе бьют весла и разворачиваются паруса, двигая длинные ладьи и лебёдки. Они время от времени исчезают и потом снова появляются. Что они там ищут среди жуткой морской седины? Здесь, на берегу, стоят незыблемые кипарисы, словно стражники. Море шумит, будто шествует таврийская конница. Здесь, до сих пор, волна выбрасывает золотые росы античной эпохи, скрадывая щербатые сабли и захороненные под валунами кости.
Опять под вечер приходят воспоминания времени... Не прошли еще они! Видите, как на берегу от печали тлеют горы и сереют разбитые пути предков. То сущность Таврического народа, как тимьян, пророс. Его почему-то забывает время. Только ощущение иногда стрелой вылетит, и поразит сердце, всплывут мысли и оживут в сагах Таврии былые времена.
Значительную часть античных городов Крыма и Причерноморья поглотило море. Исчез и город Крымны, что когда то возрос неподалеку Киммерийского пролива. Легенды утверждают, что его был предшественник два тысячелетия назад и возвышался неприступным форпостом на склонах Тавриды, где сейчас бросается в глаза Божий Храм Вознесения Христова. До сих пор там остались останки стены нижней полукруглой башни, которая чудом убереглась от сокрушительного падения скал.
Там я и встретил старого татарина, удивительного, высокого, на удивление синеглазого. Правда он признался, что его прадед был отатаренный, а предки были племени местных аборигенов, которые себя называли айданйлянцами, что означало дети неба, гор и богини Дианы.
Вот этот автохтон поведал, что во времена падения Киммерийской цивилизации от греческой экспансии в Тавриде существовали дружеские провинции: Скифия, Сакия, Палакия и Дора. Обладатели этих провинций не только были кровными родственниками, но и находились в мощном объединении – Царской Скифии. По ту сторону Меотиды жили сарматские племена ароссов и сатарков, на Гераклейском косяке – известная колония Херсонес, а в Киммерийском проливе - греческие полиса Пантикапей, Тиритаке и Мирмикей. Там и возникло Боспорское царство, обладатели которого искали в Тавриде свои жизненные интересы. В те времена в Палакии жили огромные, голубоглазые тавры и полудикие листригонцы, в Доре горные районы населяли местные аборигены айдайнлянцы, в Сакии - воинственные конники-саки, а в Скифии от городов Неаполя до Ора хозяйничали аляны и роксоланы. Все эти народы поклонялись заветам своего родоначальника – отца Ора и называли себя киммерийцами от слов кимм – конь и ерийцы – арийцы, тоесть, арийская конница.
За правления боспорских царей Савлека и его сына Левкона начались новые завоевательные походы. На востоке Палакии, где ныне Гераклейский полуостров, царь Левкон захватил приморский город Телапилы, а потом у мыса Форос высмотрел неприступную крепость Крымны, известную еще с Геродота (oi Ксзмvoi). Крепость возвышалась на крылатой скале, вокруг которой располагалась Глубокая пропасть. Над форпостом, с севера, возвышались горы с угрожающе крутыми скалами. Античный мир оставил человечеству в наследство много названий. Они просты и равнозначны в языках многих народов, и легко раскрывают содержание. Так, название античного города Кры-Мны создано из двух слов: Кры - крыло и Мны - трясти, летать, тоесть лететь на крыльях. Горы Тавриды еще сохраняют отдельные мифические скульптуры и пещерные божества, которые жили в те времена, и саблями секлись на античных путях, оставаясь загадочными знаками давности.
Однажды 433 года до Рождества Христова боспорские греки причалили свои суда неподалеку Крымн и начали рассуждать, как захватить неприступный город. Они придумали коварный план. Часть их оделась в балахоны торговцев и подошла к неприступным стенам. Кримничане, не подозревая бедствия, опустили в пропасть подмостки. Когда псевдо торговцы дошли до ворот, они мгновенно сбросили балахоны и напали на стражу. Вход для легионеров стал свободным, и они захватили Крымны без боя. Ликуя от успеха, боспорцы покорили Палакион и вторглись в Скифию. Расправы и произвол привели к всенародному сопротивлению. Повстанцы объединились под руководством вожака Таймыра. Он был решительным и отважным юношей. Настоящего его имени никто не знал. Говорили, что его дед, родом из знатных саков, тоже боролся за освобождение города Киммерик, но кончал жизнь на Боспорской виселице. В Таймыра были свои счета с врагами. Среди таврийских ратоборцев Таймыр больше всех прославился.
Ватага вокруг Таймыра заметно росла, освободительная борьба набирала широкие масштабы, а вылазки на врага не имели поражений. В походе по Скифии, освободителей встречали местные земледельцы. Среди них Таймыр встретил старого скита на имя Скифай, который был грамотным человеком, полным идей и выдумок. Он разговаривал десятком языков, составлял карты, был знатоком в военном деле по ведению осады укреплений, по изготовлению знаменитых скифских луков и катапульты для разрушения стен. Несмотря на свой возраст, Скифай был полон сил и не отличался ни от одного из повстанцев. Он создал арбалетный отряд, который первым вступал в бой и точно поражал врага на большом расстоянии. В осадах, Скифай, всегда руководил подкопами и торпедированием стен. Освободители возвращали оккупированные населенные пункты один за другим. И вот, наконец, Крымны – действительно парящий в небесах город. Таймыр рассматривал его с восторгом и сравнивал с крепостью Телапилы. Ту крепость он видел только издалека. А здания Крымны возвышались на огромной скале в уровень полета орла. Таймыр разглядывал здания и башни этого города, посеребренные облаками. Они летели в тумане, как пушинки... Просто воздушный город в небесах. Не уж-то «небесный дух» все-таки существует и сотворил этот нерукотворный рай? Или все же... Возможно, он, Таймыр, ошибается, и могучие духи не существуют? Пускай, их нет сейчас, но раньше они были и перед тем, как исчезнуть, создали такое сказочное чудо. Недаром эти летящие здания так похожи на огромную ладью среди моря и всем обликом подтверждают свое родство с Небесами, с Верхним Миром. Размышляя, Таймыр был уверен, что подобные мысли – глупость, но никак не мог выбросить их из головы. Время от времени он поглядывал на движение обоза и прислушивался к стуку подков лошадей и звону оружия своего войска. Очевидные изменения в обороне и действиях врага не укрылась от его наблюдательного глаза. Стало очевидно: оборона малочисленна и враги теряли свой воинский дух. «Теперь главное – думал Таймыр, – держать оккупантов в постоянном напряжении, тогда напуганный противник будет преодолен». Таймыр решил изменить свою тактику и подготовиться к ночным вылазкам. Он обратился к Скифаю.
– Добери-ка мне два отряда по сотне добрых молодцев. Пойду в ночную вылазку.
Желающих поквитаться с врагом согласилось много. Таймыр возглавил сотню смельчаков, а вторую часть, больше тысячи добровольцев, доверил под командование Атарию, который принялся снаряжать лестницы для штурма укреплений.
Темнело быстро. Хотя весна уже и заканчивалась, до царствования тепла было еще далеко, особенно ночью. Как назло, вместо месяца в небе висела лишь тоненькая подкова за тёмной тучей, от которой освещения нечего было ожидать. В темноте деревья и кусты все ближе подступали к дороге, мерещились врагами, будто затаились и вот-вот вступят в бой. Ночь становилась темной, и Таймыр волновался, как же они будут различать чужих и своих воинов? Он вспомнил о факелах, но их применение сулило сразу два недостатка: во-первых, в бою не удавалось находиться спиной к факелу, а это значит, что его яркий свет слепил своих, во-вторых, воины с факелами становились легкими мишенями для лучников. Если враги сообразят, а вряд ли они без мозгов, если уже подчинили себе город, то они в первую очередь используют эти недостатки для обороны. Зажечь факелы - навредить самим себе. «Впрочем, – подумал Таймыр, – нам виднее, как поступить. Можно эти факелы, как рогатины бросать на противника, но лучше с их помощью пробраться через тайный проход в скале, что ведет в Крымны».
Между тем воздушный город приближался. На пути лежали каменные валы, которые шли поперек скалы в виде защитных полос. Удивительно! И слева, и справа Таймыр увидел лабиринты, похожи на те, которые он пересекал в Габоне, провинции Дора, и с которыми тогда пришлось долго повозиться, пока их преодолели, но местные проводники ловко провели сотню Таймыра к проходу в скале. Проход был проложен в Кримны за долго оккупации греками.
Сотня смельчаков во главе с Таймыром змеиной лентой исчезла у подножия Летучей скалы, освещая проход факелами. Коридор прохода оказался весьма узким. Здесь вряд ли смогли бы идти рядом более двух человек. Стены были серые, каменные с множеством неровностей. Становилось понятно, каким образом формировался тоннель. Под ногами попадались слишком большие камни и нередко выходили на поверхность скальные породы. Ход вел вверх скалы, иногда поворачивая круто вверх. Было хорошо видно, что твердые куски скалы препятствовали прорубить широкий проход. Его пробовали расширить в разные стороны, но скалистые породы оказалась несокрушимыми. На полпути, справа от основного туннеля видимо удалось пробить «отросток» только на три сажени до тупика, где можно было отдохнуть.
Когда перевалило далеко за полночь, Атарий занял со своим войском повстанцев исходную позицию. Тихо плескалась морская волна. Ветер с моря дул весенней прохладцей. Еще неделю-две и солнце прогреет землю, и зазеленеют ее весенние одежды. За отрядом Атария многотысячное воинство приблизилось к подножию скалы. Запылали факелы, засвистели стрелы, зазвенели мечи и сабли. По периметру скалы, через каждые десять-двадцать шагов, были приставлены длинные деревянные лестницы. Чуть выше верхнего края стены, у бойниц оборонялись грецкие вояки. Хотя их было немного, но все они были одеты в кольчуги и имели по нескольку колчанов стрел. Спасала темнота и строй повстанцев с факелами позади штурмовиков. Греки пускали стрелы без прицела, которые едва долетали до факельщиков. Их грозное оружие больше поражало пустоту тьмы. Тем временем отряд Атария благодаря темноте и лестницам добрались до ворот и попытались их сломать. Сверху на них посыпались камни. В ответ отряд Скифая обстрелял врага из катапульт, скорпионов, луков и арбалетов.
В это время через тоннель сотня Таймыра проникла в город. Эта атака была неожиданной и решающей. Оставшиеся живыми два десятка греков образовали свой, знаменитый оборонительный круг, прикрываясь щитами. Но их тактический ход желаемых результатов не давал. Повстанцы обстреляли их с арбалетов и прорвали кольцо. Это был последний сокрушительный удар оккупантам. Через час повстанцы хозяйничали в своем городе.
Появился из-за облака месяц. Осмотрев, небольшое поле сражения он радостно улыбнулся, и прямо лег на городские башни, которые вытянулись на высоту тридцати сажен и, казалось, продолжали расти в небесную даль. Над одной из бань реял голубизной победоносный флаг. Грянула победная повстанческая песня и покатилась в унисон с дыханием каменистой Тавриды.
Таймыр остановился на площади возле трехэтажного дома со светло-серыми башнями, у которого уже стояло много людей. Вокруг площади возводились еще несколько серых невысоких зданий, таких массивных через свои квадратные формы и необычных от множества сплошных окон. С другой стороны возвышались две башни. В центре, между зданиями, прямо посередине, двумя грядами росли кипарисы. Таймыру подумалось: "Неужели эти деревья кто здесь посадил? А может, эти здания построены так аккуратно, что эти деревья остались не сверженными? Истинная красота".
Однако Таймыр не смог как следует налюбоваться окрестностями. Подняв выше головы запястья, он вдруг замахал руками:
– Подходите, подходите! Я скажу несколько слов!
На площадь постепенно сходились горожане с ликующими возгласами. Он начал торжественную речь, поздравил соплеменников с победой, а потом всем объявил боевую готовность, особенно быть на чеку южному сектору постов, которые расставлены по периметру и готовы в любое время отразить нападение.
Его слова, как те высокие неприступные зубцы стен, которые были оберегом всему и воспринимались горячими сердцами. Задачи, стоящие перед воинством, именно новые задачи ради свободы, воспринимались, безспорно. Скифай свой метательный отряд оставил в резерве. Сам он был небольшого роста, но крепкий, с бородой снежной седины, добрым лицом и тонкими морщинами, которые подчеркивали рассудительность и мудрость. Таймыр время от времени советовался с собратьями, определял смены дозорных, давал поручения. Среди площади он заметил красавицу с амфорой на плече. Она шла с того дома, к которому привел потайной туннель. Девушка на мгновение остановилась и пронзила его взглядом. В душе что-то закружилось. Таймыр не мог оторвать взгляд от ее прозрачных глаз цвета морской волны, полных удивления и искренности. Наконец он улыбнулся, подошел к девушке и тихо запел свою любимую таврическую песню:
Ты чудесница небесного рая
Мое сердце по тебе сгорает
С тех пор, как встретилась вчера,
Моя ты будешь Альнара!
Девушка покраснела и быстро пошла к фонтану, который беспрерывно струил в склоне гигантской скалы, нависшей над городом. "Откуда он знает эту песню и моё имя? - Подумала она".
А горожане ликовали и квартировали повстанцев. Люди восхищались рассказами о подвигах. В этом победном торжестве зазвучали фанфары, полилось вино, ударили музыканты в домбры и литавры, затрещали костяные ковбалы. Город стал веселым и громогласным.
Скифай поселился в доме гончара, отца красавицы с амфорой. Старый скит пригласил Таймыра вместе отпраздновать победу. Когда вожак вошел в жилище гончара, первое, что бросилось в глаза, был длинный стол с множеством стульев и огромное количество глиняных мыс и амфор у стены. У противоположной стены в торце стола расположился незнакомый старик с худым, морщинистым лицом, впадинами на щеках, а большим лбом, который казался огромным через глубокие залысины и редко усеянные, похожие на щетину, седые волосы. «Наверное, это хозяин – подумал Таймыр».
– О! Наконец-то! – Воскликнул старик. – Мы вас заждались! Я очень рад. Располагайтесь.
Он встал, измерив Таймыра надменным взглядом, представился: Здешний гончар Руссо, а это моя дочь Альнара. – Указав рукой на девушку, которая только появилась на дверях второй комнаты.
– Садитесь. – Сам он тоже снова опустился на стул.
– Устраивайтесь поудобнее, – суетливо подставил стул Скифай Альнаре и взялся еще за один и пригласил рядом с ней сесть Таймыра.
Когда девушка пыталась сесть за стол, хозяин Руссо обратился к ней:
– Попотчуй гостей кваском! Да и я бы тоже выпил.
– Вообще-то мы бы не отказались от чего-либо существенного, – потирая руки, высказался Скифай. – Круглые сутки ни крошки во рту.
– Накрывай стол, – Замахал гончар рукой дочери. – А мне только квасок!
На время приготовления стола в доме царила тишина.
Затем хозяин сел к столу и полились изысканные вина и стали редеть вкусные блюда. Скифай заиграл на лире и речитативным пением поведал о славных походах. Затем гончар взял свою домбру, и зазвучала мелодия гор. К гостям, как лебедка, выплыла в танце его дочь-красавица. Таймыр обворожительно смотрел на золотом вышитую одежду, на ритм движений и те глаза моря, которые понуждали гореть.
На следующий день по городу шли разговоры о новой угрозе. Против освободителей собралось большое войско пришельцев. Таймыр приказал своему воинству и жителям города собраться на площади. Они присяглись на верность родному краю. Потянулись дни страха и напряжения. К Летучей скале прибывали все новые и новые отряды чужоземцев, вливаясь во вражеское войско. Зазвучали боевые кличи. Защитники готовились к отражению. Завоеватели держали Крымны в плотной осаде и однажды боспорцы с херсонеситами пошли на штурм.
Таймыру стало вдруг любопытно: кто же они такие, эти враги и почему они называют защитников варварами? А ведь это они варвары! И чем же они лучше, чем его соплеменники? Только жители родной Тавриды ни на кого не нападали, но, с другой стороны, им и нападать-то не на кого, они даже не подозревали, что где-то за морем простирается огромный мир, который населен не злыми духами, а людьми, иногда - не меньше жестокими, чем злые духи. Хотя и хорошие люди среди них тоже встречаются, но таких он знает единицы. Те красивые, а эти уродливые, мрачные, жестокие. Всякие. Мир на самом деле большой, но он успел увидеть лишь крохотную его часть. После таких размышлений пришло в голову: «Если все люди настолько разные, то, наверное, и среди варваров бывают не только злодеи? Кто знает, что именно движет ими в их разрушительном марше? Ведь их ненависть выросла до такой степени, что они убивают всех подряд и крушат все, что попадает под руку, – это совсем глупо. Для благодеяний нужно больше таких старейшин, как Скифай. Он не варвар. Он всю жизнь живет, защищаясь, а варвары убивают».
Многие вопросы так и остались без ответов. Вряд ли Таймыр сумел бы решить их, не зная ничего о варварах. Но даже если бы у него хоть какие-то знания были, то он все равно не успел бы ничего придумать.
Повстанцам ничего не оставалось, как собрать всех, кто мог держать оружие и бросить на защиту своей свободы. Защитникам помогали неприступные укрепления. Дни и ночи караулил арбалетный отряд, и каждый раз, когда кто-то с легионеров приближался, падал сраженным. Осада затянулась. Защитников решили покорить голодом.
Шли дни. Заканчивались припасы продуктов. Таймыр вновь пригласил своих мудрецов на совет. Придуманный Скифаем план дал надежды на жизнь всему городу. Десяток смельчаков пещерным ходом пробрались за провизией в святилище Эклоге-Бурун поклонились богине Диане. Кто-кто, а богиня Диана всегда помогала таврам. Выход из пещеры, к счастью, находился за лагерем противника, и это дало возможность пополнить число защитников Кримн.
Прошел год. Все попытки ночных штурмов каждый раз подвергались градом камней и стрел. Пришельцам не удавалось покорить Кримны. Они не могли себе представить, откуда у тавров берутся силы и продукты, и все кляли ту склоненную гигантскую скалу, которая давала людям живую воду. Как ни прискорбно было осознавать, но количество захватчиков было больше, чем защитников. Конечно, Таймыр не знал и не мог знать всех военных хитростей, и некоторые промахи случались. Например, то обстоятельство, что не всегда воинство справлялось со штурмовиками на южном периметре и то, что резервы не вовремя подходили на помощь. О чем это говорит? О том, что на южных постах недостает людей, чтобы отразить штурм. Но и послан туда резерв не мог похвастаться необходимым количеством бойцов. Сил для защиты хватало впритык, и их бойцовский запал несколько поник. Зато у защитников Крымн была высокая скала и стены, которые давали преимущества и легко прорваться за стены и взять крепость врагу не удастся. А значит это что? А то, что осада может затянуться надолго, к тому времени, когда боеприпасы у защитников закончатся. И что тогда?.. Думать дальше не хотелось.
Боспорский властелин Левкон днем и ночью водил легионы на штурм крепости. Когда, в конце концов, он понял, что крепостью не завладеть, решил её уничтожить. Легионеры поднялись в горы к гигантской скале, которая угрожающе висела над городом. Скала на середине имела трещину, и легионеры решили ее расклинить. Часть лигионеров начала строить гигантскую метательную машину, а другая запасаться дровами и водой. Когда грозное оружие было готово, легионеры вдоль скальной трещины развели костры и каждый раз, когда камень краснел, поливали водой. Трещина заметно углубилась. Была запущена в ход метательная машина, и гигантские камни полетели на вершину скалы. Треск возрастал. Намерение захватчиков обрушить скалу на город стало очевидным. Защитники Крымн сориентировались и в течение часа через потайную пещеру покинули город.
Пошатнулось небо. На мгновение остановилось солнце и все замерло. Гигантская скала заскрежетала, затрещали камни, отзываясь эхом далеко в горах, скала лопнула, и гигантский камнепад накрыл Крымны, унося здания в пропасть.
– Не доставайся ты никому! – Заорал Левкон, победно глядя на крушение города.
Но род Таймыра и Альнары продолжился. Они уцелели и выбрались из пещеры вместе со многими воинами и кримничанами. Они пошли руслом реки Салгир и возле Меотиды построили новый город, назвав в память о родном городе - Крымны. Кримничаны еще два века жили в новых Крымнах, и были вдохновителями освободительной борьбы своего народа от колонизаторов. Когда они появлялись перед врагом, те с ужасом кивали пятками, взывая: «Кримничаны! Кримничаны!»
Так коренной народ получил свое новое имя.
Память о том славном городе Крымны и его жителях до сих пор не угасла. Коренной народ стал называть себя крымчанами, Таврийские горы – Крымскими, а впоследствии и весь полуостров назвали Крымом, который действительно стал летучим островком среди Черного моря.
Только через два тысячелетия плацдарм на том горной скале, где возвышались Крымны, был расчищен. 1892 году на Летучей скале появился православный храм Воскресения Христова, а скала, на которой пролита кровь коренного народа, названа Красной.