— Не думала показать мне что-то кроме убийства детей и поломанных судеб?
Призрак лишь усмехнулась и напомнила мне о кружке, к которой я так и не притронулся. Поможет, мол. Прояснит мысли.
Какая забота!
— Ладно уж, — и выпил залпом весь странный напиток. И тут же пожалел об этом. — Да чёрт возьми! — воскликнул я, отплевавшись. — Это же то же самое дерьмо, что и в том грёбанном борделе!
— Ничего это не дерьмо. Мой любимый напиток… был.
Ага, не дерьмо. Такое ощущение, что кто-то намешал пива, вина и ещё кучу всего и получил вот это вот чудо. Иного объяснения просто не может быть! Тьфу, как же мерзко…
— Как ты вообще это пила?
— Ну-у… — она задумалась. — Поначалу пить без отвращения не можешь, но быстро привыкаешь.
Как уж тут привыкнуть… Но я махнул на это рукой и вернулся к прошлой теме.
— Так покажешь что-то ещё?
Призрак самодовольно усмехнулась.
— Покажу, — пауза. — Ну, видишь, вон там?..
… На этот раз были две молодые девушки с очаровательным смехом и, по-видимому, без единой мысли в голове. Стандартно.
— Жду не дождусь, когда придёт Майк. Он просто обязан рассказать нам всё о Кон-Гре!
Нестандартно.
— Мы же ничего о нём не знаем, — восторженно заметила одна из подруг, и обе засмеялись. Ой, как весело-то! — Хорошо, что Майк у нас такой искатель приключений.
Кон-Гре — это страна, наверное, ещё мрачнее Северного Клента, где-то далеко на северо-восток, с множеством гор и большой территорией. Мне известно о ней очень мало. Им, по всей видимости, ещё меньше.
Шаги, чужой голос, смех.
— О, привет, Майк! — с радостью и восхищением воскликнула одна девушка. Пропустим ещё немного смеха, объятия и остановимся на том моменте, когда вся компания уселась наконец за стол и принялась обсуждать самое интересное. — Ну, рассказывай.
— Долгий получится рассказ, — мелодичный голос уверенного в себе юноши. — В общем, ехал я на неплохой повозке, но по ужасным дорогам. Дороги в Кон-Гре хуже наших, честное слово! А повозки там, кстати, очень распространённые — по таким-то пространствам на своих двоих ходить!
— Каким пространствам? — озадаченно спросила какая-то подруга. Я представил, как она недоумённо изогнула бровь и пронзила его недоверчивым взглядом. Забавное зрелище. — Расскажи подробней!
— Ну, страна-то большая. И есть ещё одна особенность. Её… сложно объяснить, — задумчиво произнёс парень. — Поселения там… не то чтобы большие… они просто, хм, широкие. Я вот что заметил: у нас все города и деревни собраны вместе, аккуратно и тесно, словно для защиты, а у них такого даже близко нет. И вовсе Кон-Гре не мрачный! Люди там очень открытые, гостеприимные…
Толковый парень, мне показалось. Удивительно, что он делал в компании столь дурных девиц?
По крайней мере, толковый он настолько, чтобы хоть пару предложений произнести без глупого хихиканья, и желательно вкладывая в слова какой-то смысл.
— И гор немерено — просто изумительно, откуда их там столько! Люди тебя встречают с радостью и уважением, много рассказывают о своей стране и спрашивают о твоей. Хорошие люди, и никогда не знали, что такое война.
— Никогда-никогда? Даже старые?
Все затихли. Я тоже внимательно слушал: быть может, и у них было хотя бы нечто войну напоминающее, или грядёт… как же так живут люди, не столкнувшись с войной?
— Никогда. В истории Кон-Гре, конечно, были войны, но им удалось отстоять свои интересы и с тех пор их никто не трогал. Да и далеко находится: не каждый даже доберётся.
Молчание продолжалось. Кто-то ошеломлённо выдохнул, ну а я закончил слушать и повернулся к своей ухмылявшейся спутнице.
— Что, сложно принять другой образ жизни? До чего ж вы докатились — уже жизнь без войны представить не можете! А ведь это только начало: вот когда побываешь в самом дерьме, как сказала бы одна особа, тогда будет ещё хуже.
Когда… внешне я постарался остаться неизменным, но внутри заликовал: я знал, я знал, я знал, что она меня не убьёт!
— Сколько же ещё стран, о которых я почти ничего не знаю? — задал я вопрос скорее риторический, но призрак ответила:
— Ну… достаточно, я думаю. И почему Союз ещё медлит?..
— Заткнись, — буркнул я, зная, что она, конечно, не заткнётся.
***
— А тем временем… да, осталось два часа до утра.
Я похолодел.
— Почему так быстро?
— А ты хотел бы задержать время, чтобы подольше остаться со мной? — съехидничала она. — Что ж, я могу предоставить тебе такую возможность. Но нам всё равно нужно зайти ещё в парочку мест.
Я вздохнул и постарался успокоиться. Понятно же, что она меня не убьёт, что отпустит и тогда я уж точно никогда больше не выйду на улицу в Ночь Нежити — да что уж там, за весь день, ей предшествующий, ноги моей снаружи не будет! И всё станет хорошо.
Может, мне и в Кон-Гре как-нибудь поехать?..
— Ну, пойдём.
Я так и не решился задать ей один из главных вопросов, интересовавших меня. Она знает, что делает, и мне лучше ей не мешать — если я хочу жить, конечно.
... — А здесь-то что интересного?
Ступор.
— Сейчас сам увидишь, — гадкий смешок, сразу мне не понравившийся.
Кухня. Муж и жена, о чём-то мирно разговаривающие между собой. Я не слушаю.
Шаги. Мелкие шажки… ребёнка?
Ребёнок.
Это неправда.
— Привет! — улыбнулась мать и жестами подозвала мальчика к себе. Мальчика. Ребёнка лет десяти, со светлыми волосами и светлым взглядом... — Что будешь кушать?
Нет-нет-нет, она не могла завести меня сюда!
— Я не хочу есть, — пробормотал мальчик, неуклюже садясь за стол. — Посижу. Мне скучно.
Он же… это же не он совсем скоро умрёт, да?
— Конечно, посиди, — родители улыбнулись. — Будет лучше, если ты побудешь с нами.
Кажется, я очень, очень ошибся по поводу пьяниц-родителей.
— Вот мы и здесь, — с удовлетворением сказала девочка, Лесс её подери. — Да, парнишка скоро угодит к… как ты там говорил? К Илле в гости, да.
Я… я просто не знал, что мне сказать и что сделать. Да и надо ли? И так ведь понятно, что совсем скоро эта семья станет несчастной: сначала родители, безусловно, будут сходить с ума от страха, всей душой надеясь на лучший исход, твёрдо убеждаясь в следующий раз всегда-всегда пристально следить за сыном, да только будет ли этот следующий раз? Потом они найдут, увидят, услышат, и их спокойная семейная жизнь будет разрушена. Смогут ли они начать её заново?..
А пока что все они мирно сидели за столом, ни о чём не подозревая.
Ты, женщина с чёртовой счастливой улыбкой, нежно гладящая по голове своего сына — не спускай, не спускай с него глаз, не позволяй отходить от себя, не отпускай его никуда в эту Иллой проклятую ночь!
— И ты тоже умрёшь, — любезно оповестила меня призрак.
И тогда я понял одну важную вещь.
Кем бы мы ни были, в каких бы условиях ни жили, мы всегда легкомысленны. Никто не будет всерьёз задумываться об опасности и разрабатывать необходимые меры, пока не случится ничего страшного. Люди любят равновесие и покой, даже если это сладостная иллюзия.
Я, к сожалению или к счастью, никогда не был исключением.
Всю ночь я бегал от очевидных фактов, прятался, не позволял себе всё полностью осознать, и к чему это привело?
Я едва сдержался, чтобы не упасть и не прислониться к стене, которая, наверное, такая холодная, такая освежающая…
— Почему ты такой? Почему тебя нужно тыкать лицом в несчастья людей, чтобы ты хоть что-то понял? Ты же ничего не видел и не знал до этой ночи. Ох, вы что, все такие?
Она жестоко ошибалась: у меня были чувства. Но она, вероятно, считает, что раз я неспособен переживать ни за что, кроме своей судьбы, то я и не заслуживаю жизни.
Что ж… раз не заслуживаю, то я сам сделаю первый шаг навстречу своей смерти.
И я сделал шаг. Буквально. Теперь она стояла всего в паре метров от меня. Неподвижная, маленькая… беззащитная.
«Почему ты такой?»
Потому что я, видимо, не способен на большее, в отличие от этих бедных-несчастных людей, да? Мы провели вместе самые странные часы моей жизни, ты услышала моё мнение по разным вопросам, но не смогла залезть мне в душу и узнать, что же там.
Удар. И ещё, пока она не успела опомниться.
Зуб на полу и кровь на губах. Пускай ты бессмертна, ты не можешь остановить разрушение человеческого тела.
Оболочки.
Остатков какой-то там девочки, которые ты используешь, чтобы убивать было интереснее.
Ну и кто из нас «такой», м-м?
Меня отбрасывает назад. Приземляюсь с треском каких-то коробок, не выдержавших моего веса, со стуком моей спины о каменную стену.
Холодную, освежающую.
Эй, ты знаешь, что когда-то я был таким же ребёнком, как и этот мальчик? Только потом я не умер, а повзрослел. Быстро. Я не виноват: мне пришлось.
Выражение её лица насмешливое, понимающее. Этого ведь и добивалась? Умеешь выводить из себя, что сказать.
Кажется, я знаю, как ты умерла.
— Успокоился?
С трудом поднимаюсь. Два стремительных шага вперёд, заношу кулак – и за секунду перемещаюсь на край пропасти.
***
— Что за…
— Попридержи поток ругательств и послушай меня, — строгий голос. Внутри меня бушевали недоумение и негодование, но разумная часть быстро победила. — Ты видишь, что падать вниз долго. И ты знаешь, что у Очарования один конец — смерть. Потому что призраки любят окунать жертв в горящие котлы или бросать на дно пропасти. Это фантазия, но последствия её реальны. Шагнёшь вниз — разобьёшься. И я полностью серьёзна.
Она была на другом краю, и допрыгнуть не представлялось возможным. Я осмотрелся: обход занял бы много времени.
— Успокойся, и мы вернёмся в твой город.
— Зачем? — крикнул я.
Шёл снег; небо было мягкого молочного цвета. И ещё было холодно.
Правда, очень холодно.
— Мы можем всё обсудить, если не будешь бросаться на меня с кулаками.
Она… она ещё хочет что-то обсуждать?! После всех этих идиотских прогулок по городу, после кучи бессмысленных разговоров, в конце концов, после этой семьи?! Да пошла она к… к… к Илле в гости, вот!
— Не нужны мне твои обсуждения! — теперь, когда она прямо сказала, что меня убьёт, мне больше нечего было терять, но… как же дерьмово, что я вообще оказался Лесс знает где Лесс знает по какой дурацкой причине в эту ненавистную проклятую ночь! — Иди к чёрту. Я… я хочу закончить всё это прямо сейчас.
А как же поездка в столицу, в Союз? Как же Гальс и Карл? Неужели я могу вот так всё бросить и уйти, навсегда уйти?.. У меня началась паника, дыхание сбилось, я трясся и лихорадочно пытался отбросить все мешавшие мысли.
Но их было много.
Слишком много.
— Стой!
Крик был настолько громкий, что я отскочил назад и… мгновенно привёл себя в порядок. Словно ничего и не было. С шоком и ещё не до конца осознаваемой дикой надеждой уставился я на неё, пожирая взглядом.
— Не убью я тебя. Я хотела, чтобы ты по-настоящему отчаялся.
Мои ноги подкосились, и вот я уже сидел на снегу, не в состоянии поверить своим ушам.
Ответил я, понятное дело, не сразу.
— Получила, что хотела?
— Ага. А теперь возьми себя в руки, и поговорим.