Гл.3
Лёнька встал тихонько и, едва дыша, направился в сторону кухни, постоянно прислушиваясь к храпу хозяина.
"Да ладно, чего трусить, после вчерашнего застолья мужик будет непробудно дрыхнуть до самого обеда. А вот лампочку включать не стоит, зачем подставляться? Мало ли, кто там за окном бродит, а этаж первый."
Горевший возле подъезда фонарь давал определённую видимость и Лёнька без труда добрался в тот дальний угол, где застал хозяина в обнимку с глиняной вазой. Видимо, из этой крайней тумбочки он её и вытащил.
Осторожно, чтобы не скрипнуть дверцей, Лёнька открыл незамысловатую мебель и пошарил там руками.
"Есть! Да тяжёлая какая, наверное, денег там полно."
Сердце учащённо забилось, отдаваясь гулом в голове. Как же хотелось разбогатеть и вот так дома хранить крупные заначки, чтобы не считать копейки, а жить в своё удовольствие.
Глупцы те, кто считает, будто надо работать и честным путём получать положенное по труду. Ага, дураков нету, от работы даже лошади дохнут.
Лёнька, скалясь в темноте от привалившего счастья и одновременно подступившей жадности, выудил посудину на свет божий и принялся быстро извлекать оттуда пачки денежных купюр, складывая их стопками на столе.
Сейчас он всё это добро разместит в своём рюкзаке и смоется отсюда, вроде ни разу тут и не был.
Увлёкшись "ответственным" делом, парень совершенно потерял бдительность, уверенный, будто никто и никогда не сможет его уличить или изловить, и только внезапно включенное освещение, заставило воришку опуститься на эту грешную землю.
- Что же ты делаешь, ирод? Я же тебя приютил, как бездомного котёнка: накормил, напоил, человеком тебя посчитал, а ты, не успел я заснуть, по нышпоркам полез. Да где же твоя совесть, сволочь ты этакая! Убирайся вон из моего дома, я видеть тебя не могу, тварь ты последняя! Таких убивать надо, а не жалеть. Вот так и помогай людям, а что в благодарность потом получишь? - кричал разгневанный хозяин, намереваясь подойти к Лёньке поближе. Но тот сам шагнул к нему навстречу, чтобы немедленно заткнуть рот этому горлопану. Разорался тут, а если соседи услышат и, чего доброго, милицию вызовут?
Лёнька со всей силы ударил хозяина вазой в лицо, из которой посыпались на пол оставшиеся в ней деньги. Удар пришёлся очень сильный, так, что лицо было размозжено до неузнаваемости, а нос расплющился и куда-то провалился. Хозяин сразу рухнул, как подкошенный, и кругом всё забрызгал вытекающей изо рта и носа, кровью.
Как ни странно, но Лёнька не испугался, а ведь он только что убил человека. Сработал инстинкт самосохранения и парень заметался по квартире, уничтожая следы своего пребывания.
Сначала собрал все деньги в рюкзак, а вазу поставил на место, предварительно стерев с неё кровь и отпечатки пальцев. Потом вымыл посуду, которой пользовался, и навёл на столе такой порядок, вроде хозяин сам тут выпивал, а после упал пьяный и убился. Вскоре, возможно, и разберутся, что к чему, но пока надо выиграть время. Следующей была ванная. Там он тоже всё тщательно вытер, вплоть до дверных ручек, и только потом пошёл к выходу, но внезапно остановился. Привлёк внимание горевший на кухне свет, включенный хозяином. Плохо. Он там шмон наводил при ярком освещении, а вдруг кто-то видел?
Парень отмахнулся от этих мыслей не в его пользу, решил верить лишь в самое наилучшее.
Интуиция подсказывала, что следует валить отсюда немедленно, но соблазн пошарить ещё в зале, переборол весь страх. Лёнька вошёл в большую комнату и сразу обратил внимание, что окна плотно задёрнуты шторами, поэтому можно воспользоваться светильником, висящим на стенке над диваном.
Да, не хило жили хозяева... Полки мебельной стенки сплошь ломились от хрусталя и дорогой посуды. Но Лёнька не мелочился, брал только крупные предметы, а в одном из расписных горшочков обнаружил ювелирные украшения из драг-металла.
Какие самоуверенные, всё у них на виду. Припомнилось, как его бабуле всей улицей складывались, чтобы купить золотые серьги, когда она уходила на пенсию. Так, старуха потом прятала их за семью замками, если случалось снимать, а тут - бери не хочу.
Сумку для хрупкой "тары" он нашёл тут же, внизу платяного шкафа, и очень аккуратно сложил всё "добытое". Ну вот, теперь можно и отчаливать. Лёнька огляделся, следов вроде не оставил, потому что ничего не трогал голыми руками. Он натягивал на кисть рукав от спортивной куртки, а затем уже действовал. Со всеми предосторожностями, он выключил свет на кухне и в зале, не создавая лишних звуков, выбрался из квартиры и бегом, насколько позволяла тяжёлая сумка, побежал на улицу.
Стараясь прижиматься ближе к дому, чтобы с нижнего этажа его не заметили, Лёнька отправился в сторону того микрорайона, где проживала баба Наташа.
Вообще, было желание покинуть этот город навсегда и прямо сейчас двинуться к железнодорожному вокзалу. Но было боязно нарваться на патруль, а ещё, всё-таки стоило попрощаться с престарелой родственницей. А то как-то подозрительно получается, взять и смыться, не сказав ей ни слова.
Было решено: если бабу Наташу сегодня не выпишут, то он, оставив в её дворе баулы, съездит к ней в больничку. Ну, а если она уже поправилась, то можно и погостить какую пару-тройку деньков, чего торопиться.
С чистой и спокойной душой, Лёнька, прячась в тёмных закоулках от посторонних глаз и иногда останавливаясь, чтобы размять затёкшую от нелёгкой ноши, руку, постепенно подходил к нужной улице. Даже при малейшем движении, хрусталь переливался нежным перезвоном, а это радостно и грело душу. В их деревне такая посуда ценилась также, как и золото. Например, в Лёнькиной семье его сроду не было. Мать всегда с бережностью относилась к единственному чайному сервизу и десятку красивых тарелок, которые выставлялись только в случае великих праздников или во время приезда дорогих гостей.
Мамка и сейчас откажется от такой безумной роскоши, ну ничего, им с Ниной это пригодится, когда начнут самостоятельную жизнь. Лёнька только представил, как девушка округлит глаза, увидев значимый подарок, в виде пригоршни украшений из настоящего жёлтого золота. В паху сладко заныло и Лёнька улыбнулся себе любимому, такому удачливому и успешному.
Так незаметно он добрался ко двору бабы Наташи и вдруг, ему показалось, что в доме горит слабый огонёк. Присмотрелся, точно. О, да наша бабуня уже дома, а я по чужим хатам разгуливаю.
На всякий случай заглянул в небольшое оконце и различил худенькую фигурку престарелой родственницы. Баба Наташа, держась за бок, медленно передвигалась по комнате, цепляя объёмными тапками самодельные половики. Лёнька постучался. Пенсионерка оглянулась и тут же её лицо засияло.
- Лёнечка, это ты, сынок? - развернувшись к двери, она принялась открывать все засовы.
- А я знаю, что ты приехал, тем более письмо от сестрицы прочла, оно сверху пакета с салом лежало. Да ты проходи, проходи, дай я тебя поцелую, мой ненаглядный.
Шли в комнаты не так скоро, бабу Наташу беспокоили спазмы в прооперированном месте, она проснулась, чтобы выпить таблетку.
- А гостинцы зачем, Лёнечка? У меня теперь такая жёсткая диета. Ну то ладно, не пропадут, ты их съешь. Лёнечка, да где же ты пропадал, я переживаю. Только ушёл, а тут и я на такси приехала, меня после обеда отпустили. Но пока дождалась своего врача, еле к вечеру освободилась. Тебе надо было к соседям попроситься, а то ихняя внучка вышла на порог, но откуда дитё знает, как вести переговоры в данной ситуации? Наверное, продрог весь и голодный? У меня ничего и нет особенного, потому что сама только явилась, но в холодильнике яйца лежат, ты пожарь себе хотя бы яичницу, а уж завтра, Бог даст, что-либо сварганим.
- Не, бабунь, спасибо, я сытый. В парке гулял и пирожков там наелся. Да ты не беспокойся за меня, я же не маленький.
- Да как же не беспокоиться, не чужой ведь ты мне. Ну раз не голодный, то одной проблемой меньше. Лёнечка, из письма я узнала, что ты у нас на работу хочешь устроиться и денег выручить на свадьбу. Думаю, что такое возможно. На наш рынок столько больших машин съезжается и все их надо разгрузить, а некоторые и загрузить. Вот туда тебе и прямая дорога. Там платят, Лёнечка, нормально и каждый день, а это живая копейка. Алкашей туда не берут, они ненадёжные. Получат заработок и запьют на неделю. Со студентами тоже предпочитают не связываться. Потому что те днём на занятиях, а машины кто обслуживать будет? А тебя возьмут. Вон, ты какой ладный у нас.
- Посмотрим, ба, утро вечера мудренее. Я, как высплюсь, так схожу на рынок и всё разузнаю, какая там перспектива.
- Ага, сынок, хорошо, договорились. Ну а жить где думаешь? Мне всё равно, можешь со мной в доме, а хочешь, так иди в летнюю кухню. Там прибрано. Мне и здесь ты не помешаешь да вот боюсь, что наоборот я могу тебе помешать. Иногда ночами мучаюсь от болей. Встаю, шумлю, а когда и стонать надумаю. Ну и зачем тебе это слышать? А там, Лёнечка, никто тебя не потревожит.
- А я и собирался расположиться в летней кухне. Но если что, буди меня, ба. Ну, там, может Скорую вызвать.
- Спасибо, Лёнечка. Иди, детка, отдыхай и мне уже полегчало.
Лёнька не стал заносить в комнаты свои манатки, оставил их на крыльце. Теперь же, на обратном пути, подхватил их, снял в коридоре ключ с гвоздика от своего временного жилья, и, наконец, остался в желаемом одиночестве.
Тут ничего не изменилось. Тот же диван, на котором он в детстве спал, когда гостили у бабы Наташи. Рядом старый буфет, а в углу стоит этажерка, заваленная книгами известных русских классиков и тонкими тетрадями, исписанными различными кулинарными рецептами. Посередине комнаты - квадратный стол, а по бокам его четыре венских стула. Пол устлан плетёными ковриками, на сей счёт бабуня мастерица, она много чего умеет в рукоделии и других учила. Да только терпения мало у кого хватило.
Лёнька разобрал диван и вытащил из его глубин постельное бельё. Потом опустошил сумку от хрусталя, последний он поместил в буфет. Ну и что, если бабуня увидит, скажу, что по дешёвке купил. А вот если в "котомке" его прятать, то как раз это и вызовет подозрение. А золото и деньги он спрятал, засунул за этажерку. Туда баба Наташа не полезет, куда ей с больным боком?