В средней школе номер 2 города N, в кабинете русского языка и литературы преподаватель Анна Леонидовна Василевская, несмотря на маленький свой рост, возвышалась над детьми с торжествующим видом. Сегодня она рассказывала восьмому вэ о синонимах. Держа в руках толстый белый словарь под редакцией Анастасии Петровны Евгеньевой, Анна Леонидовна, будучи абсолютно уверенной, что тема заинтересует учеников, говорила:
- Вы уже давно знаете, что такое синонимы. Но вообразите! В русском языке существует, по самым скромным подсчетам, несколько десятков слов (известных и вам), которые могли бы употребляться, в зависимости от обстоятельств, например, вместо слова «идти». Только послушайте!
Заглянув в словарь и радуясь чему-то, она продолжила:
- Идти, двигаться, направляться, следовать… - Анна Леонидовна читала с разными интонациями, то повышая, то опуская голос. А еще время от времени она прерывалась и смотрела на детей взглядом, который ни у кого не оставлял сомнений: это она, Анна Леонидовна Василевская, выдумала вот такое необычное для ученического уха слово и сама Евгеньева – между прочим, целый лауреат премии имени Пушкина 1974 года – занесла его в свой словарь. Хотя, разумеется, это было совсем не так.
Дочитав до конца все представленные лингвистом Евгеньевой синонимы слова «идти» и потратив на это около двух минут, она снова торжествующе оглядела класс, помолчала и, заигрывая, спросила:
- Может быть, кто-то хочет добавить?
Через молчание в несколько секунд с задней парты крикнули:
- Я могу добавить!
Класс оглянулся, а Анну Леонидовну передернуло. Добавить хотел Паша Болдырев – главный школьный злодей. Несмотря на юный возраст, его уже дважды судили, а школа знала его как безнравственного и циничного подростка, плевавшего на любые авторитеты. Учительница понимала – Паша может сказать все, что угодно. Но и не дать ему слова она не имела права. Правда, Паша не стал дожидаться разрешения:
- ****ячить. Вот еще синоним, - громко и внятно сказал он и затаился, ожидая реакции.
В классе молчали. А в голове Анны Леонидовны в течение всего нескольких секунд пронесся и развод с мужем, после оформления которого она билась в истерике на кухоньке своей квартирки, не отдавая себе отчета в произошедшем и все еще веря, что можно что-то поправить, хотя поправить уже ничего было нельзя, и как стыдно было ей после за эту истерику, и как она ненавидит фамилию Мартынович; она вспомнила, как ездила прошлой весной, сразу после развода, в Полоцк на концерт органной музыки, как рыдала, когда играли Баха, как выходила потом из зала и замечала, что плакали почти все, и как разговаривала в июне со священником, спрашивая, отчего все не так, все что-то мешает жить, и как после причастия клялась себе быть всегда честной и доброй… Наконец, она выдавила:
- Можно и так сказать. Наверное…
В классе начали перешептываться. Говорили всё громче, шум нарастал. Болдырев был доволен произведенным эффектом.
- Вот это… - начала Анна Леонидовна, но закашлялась. Откашлявшись, она громко, чтобы перекричать гудящий класс, сказала:
- Но это всё – табуированная лексика. Паша, ты хочешь это обсудить?
Она говорила твердо, уверенно, но без злобы.
- Каэшна! – ответил тот и с ехидной улыбкой небрежно откинулся на спинку школьного стула. – Ну-ка, ну-ка!
Класс замолчал, ожидая продолжения. Василевская положила на учительский стол белый словарь Евгеньевой, поправила платок на плечах и красивым своим почерком вывела на доске: АРГО. Положив мел, она повернулась к классу:
- Есть такое французское слово – арго. Его можно перевести очень просто – мат.
Анна Леонидовна снова улыбнулась так, как будто это она выдумала и это слово, и его значение.
- Вообще, если говорить по-научному, то арго – это язык какой-нибудь группы людей, главное отличие которого от литературного языка состоит в том, что он не имеет системы. То есть, если ты, Паша, не можешь сказать вместо «идти», например, «ийти», то вместо «****ячить» ты запросто можешь сказать и «****овать», при этом ты не нарушишь никаких правил и норм, потому что в арго их попросту нет.
Гробовая тишина стояла в классе.
- Но арго – это не «феня»… - Со все большей страстью Анна Леонидовна рассказывала ученикам об этом лингвистическом объекте. Она приводила в пример слова, которые слышал впервые и которых стеснялся даже Болдырев, вспоминала свою юность и рассказывала о ситуациях, в которых те или иные табуированные выражения были бы к месту, посматривая при этом на Пашу и всякий раз замечая его разгоряченное, замалинившееся лицо. Это продолжалось около получаса.
Прозвенел школьный звонок, но на это никто не обратил внимания. Зато за эти тридцать минут все заметили, как, кажется, впервые в жизни с неподдельным интересом главный злодей средней школы номер 2 города N Паша Болдырев слушал учителя. С того дня никогда больше он не позволял себе хулиганства на уроках Анны Леонидовны, и если и не слушал, о чем она рассказывала, то хотя бы не мешал ей делать этого. А когда в 9 классе его все-таки отправили в колонию для несовершеннолетних, Василевская, говорят, тихонько плакала в учительской.