Зеркало

Пролог

Не так-то просто преодолеть более пяти тысяч ступеней каменной винтовой лестницы, вырубленной в толще высокой скалы, одиноким парусником возвышавшейся над зеленой (ибо лето) равниной. Особенно когда процесс подъема осложняется тем, что твои руки скованы наручниками у тебя за спиной, а на ноги надеты кандалы, весело гремящие при каждом твоем шаге.
За спиной Сергея раздался женский крик, за которым последовало шипяще-свистящее ругательство, глухой удар палкой о человеческое тело и вопль боли.
Сергей обернулся, обдирая кожу о сомкнутое на шее кольцо ошейника.
Оказалось, что выбившаяся из сил Елена оступилась при очередном шаге и упала, за что немедленно была наказана шагавшим сзади погонщиком, огревшим ее дубинкой. Его же приятель, шедший впереди девушки, не стал дожидаться, когда она встанет, и, дернув за веревку, продетую через ошейник, потянул Елену вверх.
- Хочешь помочь ей? – неразборчивым из-за поврежденных связок голосом спросил шедший за Сергеем конвоир.
Его левая рука при этом любовно поглаживала увесистую дубинку, пристегнутую к подпоясывавшему черный костюм ниндзя ремню с блестящей золотой бляхой, пускавшей солнечные зайчики, когда свет солнца падал на нее.
Сергей промолчал, прекрасно понимая, что его охранник лишь ждет повода поквитаться за поврежденное горло. К тому же поднимавшийся первым главарь «людей в черном» (или «ниндзя»? – оба названия хорошо к ним подходили) именно в этот момент дернул за веревку и едва не повалил Сергея на еще не успевший прогреться камень.
Лишь чудом Сергею удалось устоять на ногах. Подгоняемый свистящей бранью Елениных конвоиров и громкими охами девушки, раздававшимися каждый раз, как ее ребра бились об острые края ступенек или когда погонщик вновь хлестал по ее телу своей дубинкой, он продолжал подъем, в конце которого (и он прекрасно это осознавал) их ждала медленная смерть. В его силах было лишь сделать ее менее мучительной.
Вскоре глаза Сергея различили цель их долгого путешествия. Величественный храм, сложенный из белого мрамора, стоял на вершине скалы, гладкой словно вертолетная площадка и без единого намека на растительность. А ведь склоны скалы были увиты диким плющом, складывавшие ее гранит и камень терзали корни сочных трав, названий большинства из которых Сергей и не знал, кое-где даже тянули к солнцу голые, лишенные листвы, ветви чахлые деревца.
- Вот он, Храм Миров! – остановившись буквально на мгновение, восхищенно пробормотал командир «ниндзя». – Скоро, братья, очень скоро, мы обретем могущество и силу, которые и не снились властителям миров! – обернувшись назад, взревел он.
Три луженые глотки ответили ему столь же громогласным ревом.
Сергей, воспользовавшись небольшой паузой, также оглянулся назад. Еще один кусочек кожи слез с его шеи, но мужчина этого не почувствовал. Елена сумела-таки подняться на ноги, а значит их битва еще продолжается.
- Вперед! – прошипел погонщик Сергея и, вынув из крепления дубинку, ткнул ее острым концом в хребет пленника.
Сергей почти беззвучно охнул и побрел дальше.
С каждой новой ступенькой ноги все больше наливались тяжестью. Сергей уже едва волочил их, а Елена и вовсе спотыкалась через шаг и была вынуждена преодолевать целые пролеты волоком, повинуясь мощным рывкам своего конвоира.
Но любое путешествие рано или поздно заканчивается. Вот и их подошло к концу, хотя лучше бы оно продолжалось вечно.
Подъем закончился, и шестеро людей предстали перед молчаливо взиравшим на них Храмом. Он стоял на этом месте уже тысячу лет и вряд ли видел других людей, кроме своих создателей.
И вот теперь он, казалось, был крайне изумлен тем, что горстка безумцев решилась нарушить его вековой покой. Колонны, подпиравшие крышу Храма, странно изогнулись, будто были не мраморными столбами, а шелковыми нитями, из которых плетут тетиву никомодарианского лука, и крыша здания просела. Сергея пробрала дрожь: казалось, здание хмурится, недовольное тем, что на вершину скалы поднялись люди.
Сергей уже понял, что ошибся, решив, что ранее на вершину никто не поднимался. Белые обломки костей, лежавшие между камнями там и сям, вряд ли принадлежали животным, ибо животным здесь делать было решительно нечего.
Один из конвоиров ударил Сергея под колено, и он рухнул на колени. Рядом с ним бухнулась Елена.
Главарь конвоиров снял с лица маску, обнажая узкое лицо с серыми пуговками глаз, почти лишенное растительности, если не считать таковой три седые волосинки на остром, выдававшемся вперед, подбородке.
- Ты знаешь причину, по которой мы здесь! – обратился он к Сергею.
Да, Сергей знал причину, но именно это знание говорило ему о том, что помогать «ниндзя» ни в коем случае нельзя.
Вместо ответа Сергей сплюнул под ноги командиру и тут же удостоился мощного удара в затылок, опрокинувшего его на землю.
Острые камни расцарапали его щеку, один пребольно врезался под ребра, но шанса причинить большие неудобства Сергею им не дали.
Резкий рывок за волосы на макушке, и он уже вновь стоит на коленях и смотрит в бездонные глаза главаря, в глубине которых мелькает огонек фанатика.
- Ты поможешь нам, или мы изуродуем твою женщину! – наклонившись так, чтобы их глаза были на одном уровне, процедил главный «ниндзя».
- Не смей, помогать им, Сергей! – выкрикнула Елена. – Я выдержу любые их пытки!
- Ты так думаешь, женщина? – с насмешкой произнес командир, поворачиваясь к ней. – Значит, ты не знаешь, что такое пытки!
Он кивнул конвоиру, стоявшему позади девушки, и тот, наклонившись, разорвал рубашку Елены. Пуговицы весело разлетелись в разные стороны, а ткань безропотно расползлась в стороны, обнажая идеальной формы груди.
- Какое красивое тело! – цокнул языком главарь, шагнув вправо и оказавшись лицом к лицу с пленницей. – Жаль будет его портить!
Кинжал в его руке появился стремительно. Старик, а ему явно было уже за семьдесят (во всяком случае, по земным меркам), присел на корточки и провел тонким и острым лезвием по белой коже девушки, оставив плачущую алыми слезами царапину под ключицей.
- Ты по-прежнему думаешь, что не сломаешься под моими пытками? – растягивая каждое слово, спросил «ниндзя».
- Я выдержу! – убеждая то ли его, то ли себя, ответила Елена.
- Ошибаешься! – хищно осклабился старик, ухватив двумя пальцами ее подбородок и рассматривая миловидное личико, стремительно заплывавшее синяками, а затем резко взмахнул кинжалом.
Дикий крик, вырвавшийся из груди Елены, перепугал, наверное, всю живность в радиусе нескольких километров. На месте ее правого соска набухла капля крови, быстро превратившаяся в небольшой ручеек.
- Ничего не говори, Сергей! – вновь повторила Елена, но голос ее дрожал. – Я выдержу!

Она и впрямь держалась очень долго. Сергей был даже удивлен, что Елена не сломалась после того, как ей последовательно отрезали и второй сосок, и все пальцы на левой руке, и оба уха, а вдобавок выбили четыре передних зуба.
Но когда очередь дошла до правого глаза, и предводитель «ниндзя», ловко орудуя своим кинжалом, вытащил глазное яблоко из его впадины, Елена повалилась на землю, и орошая голые камни своей кровью, шепеляво простонала:
- Открой им Проход, Сергей! Сделай все, что они хотят! Ради меня! Ради нашего малыша!
Ни один мускул не дрогнул на лице Сергея при известии о том, что он скоро станет отцом. Но, видимо, глаза все же выдали его.
Старик, оставив Елену лежать на земле, переместился к Сергею и, присев на корточки, взглянул ему в лицо.
- Поздравляю с будущим отцовством! – растянув губы в холодной улыбке, произнес «ниндзя». – Рождение ребенка – это ведь самый знаменательный день в жизни мужчины и женщины! Разве Проход в Храм стоит того, чтобы лишиться счастья держать своего отпрыска на руках, смотреть, как он растет и познает мир, радоваться его успехам и поддерживать в периоды неудач? – Сергей покосился на продолжавшую лежать лицом вниз Елену, и старик по-своему истолковал этот взгляд. – Да, красоту твоей женщины я испортил. Но разве люди не говорят, что истинная красота – внутри? Уверен, ты сможешь ее оценить. Только открой Проход!
Сергей не отводил глаз от лица старика, а его лицо продолжало излучать непоколебимую решимость.
- Сергей, умоляю, - приподнялась на локте Елена, - сделай все, что они просят! Я больше этого не выдержу!
Кровь стекала по ее лицу, как стекает краска из опрокинутой на холст банки, сбегала по шее и смешивалась с кровью из поврежденных грудей, чтобы затем устремиться к пупку.
- Просьбы женщины, тем более матери будущего ребенка, надо выполнять! – наставительно произнес старик. – Или ты с этим не согласен?
Еще минуту Сергей играл с ним в гляделки, а затем, расписываясь в собственном бессилии, сказал:
- Сними наручники. Трудно открыть Проход, когда через твои запястья ежесекундно пропускают электрический ток!
- Я вижу, ты умный парень! – осклабился довольный «ниндзя». – И сообразительный. Но меня тебе не провести. Ты можешь открыть Проход и с браслетами на запястьях, так что снимать наручники мы не будем. А вот ток уберем!
Старик кивнул стоявшему за спиной Сергея конвоиру, и уже через мгновение Сергей почувствовал, что «ниндзя» исполнил свое обещание.
- Давай, открывай Проход! – поторопил его старик.
- Позволь мне сказать кое-что на прощание, - попросил его Сергей. – Мы ведь вряд ли уже когда-либо встретимся.
«Ниндзя» сдвинул брови, обдумывая, стоит ли идти навстречу сломленному противнику, потом, наверное, решил, что это будет доказательством его великодушия, коим он хвастался на протяжении всего пути к скале, и кивнул.
- Хорошо, только быстро! – произнес он.
- Я недолго, - успокоил его Сергей. – Я лишь хочу сказать, что ты совершил самую большую ошибку в своей жизни …
- … когда напал на тебя и твою семью! – раздраженно подхватил старик. – Я уже слышал подобные песни, так что не стоит тратить мое время. Открывай Проход!
- Ты не угадал! – едва заметно качнул головой Сергей. – Ты совершил ошибку в тот момент, когда велел отключить пробегавший по наручникам ток. Отмычка-то от замка уже давно у меня в руках!
Старик удивленно моргнул и вскинул было свой кинжал, но было уже поздно. Наручники, сковывавшие руки Сергея, с лязгом упали на камни, и правый кулак мужчины стремительно вошел в соприкосновение с шеей старика. Зажатая меж пальцев стальная отмычка с легкостью проткнула кожу и вошла глубоко в плоть «ниндзя».
Старик захрипел, а Сергей, молниеносно оказавшийся на ногах, подхватил его обмякшее тело, закрылся им как щитом от растерявшихся и потому бездействовавших конвоиров, сунул руку в карман брюк, положил ладонь на холодный металл револьвера и, не целясь, трижды с почти незаметным интервалом между выстрелами нажал на курок.
Посреди лба каждого из охранников возникла красная точка, напомнившая бинди на лице индианки, и Сергей поневоле усмехнулся.
Тела конвоиров еще не успели рухнуть на землю, а мужчина уже свернул шею их предводителю и, отпустив его, шагнул к силившейся подняться Елене.
- Как ты это сделал? – удивленно взирая на Сергея уцелевшим глазом, прошелестела девушка.
Наверное, ее можно было отправить домой. Сергей чувствовал, что здесь, на этой вершине, ему хватит сил, чтобы открыть Проход куда угодно.
Можно отправить Елену в лучшую клинику, прямиком в операционную, и созвать врачей. Наверняка они спасут не только жизни ее и их малыша, но и восстановят ее лицо или, по крайней мере, сделаю все, чтобы последствия пыток остались как можно более незаметными.
Возможно, даже Сергей сможет после найти ее. Они поженятся, у них будет куча детей, шикарный особняк на побережье океана, весьма вероятно, что и неземного, и превосходно вышколенная прислуга, удовлетворяющая любые их капризы.
Но это идеалистический финал. Куда вероятнее, что через полгода-год их разыщут другие фанатики, жаждущие попасть в Храм, и все повторится вновь. Только в этот раз Сергею не хватит духу поступить так, как должно.
А если Елена останется жива, но он к ней не вернется? Все равно, она проговорится кому-либо о его даре, и за ним вновь начнется охота.
Стало быть, выход очевиден, и сколь бы ни был труден последний шаг, Сергей обязан его сделать.
- Прости, Елена, но я должен стать призраком! – произнес он и вскинул револьвер.
Кажется, Елена даже не поняла, что он делает. Пуля прошила ее голову до того, как мозг девушки сумел обработать получаемую органами чувств информацию, и она умерла, не осознав предательства любимого человека.
Сергей наклонился над телом Елены, провел ладонью по ее лицу, закрывая веком оставшийся глаз, секунду беззвучно шевелил губами, то ли молясь, то ли прося прощение, а после встал, отстрелил цепь, сковывавшую его ноги, щелкнул пальцами и открыл Проход.
Шагнув в струящийся и серебрящийся на солнце овал, Сергей мгновенно перенесся внутрь Храма. Переход был мгновенен: вот мужчина только что стоял на вершине скалы – и вот он уже в окружении тысяч дверей, спиралью обвивавших белоснежные стены и уходившим далеко ввысь, туда, где терялся потолок Храма.
Сергей взглянул на первую в ряду дверь. Простое дощатое полотно, казалось, прогибалось под натиском розового сияния, стремившегося заполнить собой все внутреннее убранство Храма, но каким-то чудом все же оставалось на месте.
Сергей подошел к двери и провел рукой по полотну. Оно было теплым, но не горячим, скорее, согревающим, как тепло материнского тела, и несло столько же покоя, сколько присутствие рядом матери приносит новорожденному.
Если он откроет эту дверь и шагнет вперед, он обретет могущество и власть, которой позавидуют все сильные мира сего. Да, это не всемогущество, бессмертие, эликсир вечной жизни, философский камень и прочая дребедень для суеверных, но все же это сила, это власть.
Искушение было очень велико, и Сергей даже испугался, что не сможет преодолеть его. Его ладонь скользнула вниз, к позолоченной круглой ручке, плотно обхватила ее и уже хотела потянуть за нее, когда мозг Сергея разразился отчаянным воплем:
«ТЫ НЕ ЗА ЭТИМ СЮДА ПРИШЕЛ! ЕСЛИ ТЫ ЖАЖДАЛ ВЛАСТИ, ТО ПОЧЕМУ НЕ ПРИШЕЛ К ХРАМУ СРАЗУ? ЗАЧЕМ БЫЛО ЖДАТЬ, КОГДА ЯВЯТСЯ ЭТИ ФАНАТИКИ И УВОЛОКУТ ТЕБЯ СИЛОЙ? ИЛИ ПРИЧНА В ТОМ, ЧТО ТЫ ЖАЖДАЛ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЕЛЕНЫ, НО НЕ ХОТЕЛ СЕБЕ В ЭТОМ ПРИЗНАВАТЬСЯ, И РЕШИЛ УСТРАНИТЬ ЕЕ ЧУЖИМИ РУКАМИ?!!!»
- НЕТ! – Сергей ударил одной ладонью по другой и отшатнулся назад.
Сияние, рвавшееся наружу, как будто услышало его крик и резко потухло, а затем и вовсе померкло. Дверь, выгибавшаяся до того дугой, встала на место и теперь ничем не отличалась от своих сестер.
- И без тебя я могу быть достаточно силен! – шепнул ей Сергей и, отвернувшись, направился к другому проему.



























Глава 1

Валерия Юрьевна нагнулась и принялась расстегивать ремешки своих босоножек. Борис при виде полных бедер учительницы математики, обтянутых узкими джинсами, громко сглотнул и тут же залился густой краской.
- Что-то не так? – не разгибая спины, оглянулась назад женщина.
- Все в порядке! – слабым голосом пролепетал Борис, ощущая непривычную тесноту в штанах.
Валерия Юрьевна улыбнулась и, расправившись наконец-таки с босоножками, отодвинула их в угол и двинулась вперед по коридору. Проходя мимо первой из трех дверей, она оглянулась и сказала:
- Как разуешься, проходи в эту комнату, садись на диван и доставай учебники. А я пока переоденусь! – и с этими словами она скрылась за дальней дверью.
Борис на одну маленькую секундочку представил молодую учительницу переодевающейся, а вернее, раздевающейся, и его щеки запылали, словно доменные печи.
Чувствуя, как в голову лезут всякие непотребные мысли, парень деревянными от волнения пальцами развязали шнурки на кроссовках, кое-как скинул обувь и под аккомпанемент бешено колотящегося сердца прошел по коридору и свернул в указанную Валерией Юрьевной комнату.
Аккурат напротив двери стоял диван, накрытый коричневого цвета накидкой с вышитыми на ней сказочными птицами, а перед ним – невысокий журнальный столик с небрежно брошенной на него газетой.
Борис подошел к дивану, положил на него свой рюкзак, сел рядом, расстегнул молнию и принялся извлекать из чрева рюкзака толстые и не очень задачники, по которым Валерия Юрьевна собиралась готовить его ко второму этапу Всероссийской олимпиады по математике.
Процесс раскладывания книг на отполированной поверхности журнального столика не занял много времени, и уже через несколько минут Борис, смущенно покачивая одной ногой, разглядывал внутреннее убранство комнаты.
Рядом с дверью находился длинный шкаф с зеркальными дверцами, через которые легко просматривались ряды полок, заставленных книгами. Среди них были и сугубо научные, типа «Теории чисел» или «Математической вероятности», так и художественные, начиная от «Робинзона Крузо» и «Отверженных» и заканчивая «Властелином Колец» и «Гарри Поттером».
В углу, между шкафом и стеной, разделявшей две комнаты, притаился велотренажер, неподалеку от которого лежали и небольшие гантельки. Возможно, именно благодаря им Валерия Юрьевна обладала роскошной фигурой, которой могли позавидовать и многие профессиональные фотомодели.
У стены, напротив мягкого кресла, составлявшего один комплект с диваном, на котором сидел Борис, на высокой тумбочке с двумя дверцами стоял широкоэкранный телевизор с подключенным к нему проигрывателем для дисков. Тут же стояла и небольшая стопка дисков.
Место между диваном и стеной занимал письменный стол. На дальнем от Бориса его краю был закреплен светильник, а чуть ближе к школьнику в несколько столбцов были уложены тетради, в которых он и его товарищи писали контрольные работы.
Часы на руке Бориса тихо тикали, отсчитывая минуту за минутой, а Валерия Юрьевна все не появлялась.
- Валерия Юрьевна! – тихо позвал учительницу Борис. Никто не ответил, и он повторил чуть громче: - Валерия Юрьевна!
Ответом Борису послужила все та же тишина, и он поднялся с дивана и вышел в коридор.
«Может, с ней что-то случилось?» - крутились мысли в его голове. – «Ну, обморок там или еще чего в том же роде?»
Подгоняемый ими школьник сделал два шага вперед и остановился возле двери в ту комнату, где скрылась Валерия Юрьевна.
Ничего с учительницей не случилось. В полном здравии она стояла перед зеркалом в коротеньком халате цвета небесной лазури и сосредоточенно рассматривала свое отражение. Из ушей ее торчали тоненькие провода, и, прислушавшись, Борис уловил тихую мелодию, лившуюся из невидимого ему плеера.
Паренек замер перед дверью, не решаясь побеспокоить свою учительницу. Ну, ладно-ладно, главная причина была в том, что он не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться ее красивыми ножками, сводившими с ума всех старшеклассников в школе.
Прижавшись к стене, чтобы учительница, обернувшись, не могла его увидеть, Борис продолжал наблюдать за ней.
Вот Валерия Юрьевна задумчиво почесала свой подбородок, затем беззвучно шевельнула губами, то ли подпевая песне, то ли разговаривая сама с собой, развязала пояс халата и скинула его со своих плеч.
Легкая ткань стремительно соскользнула на пол, а нижняя челюсть Бориса отвисла, раскрыв рот.
На Валерии Юрьевне были лишь черные трусики, тонкой полоской разделявшей две соблазнительные ягодицы, и в зеркале Борис мог видеть отражение ее груди.
У школьника от восторга и примешанного к нему страха быть застигнутым на месте преступления перехватило дыхание. Нет, он, конечно, уже видел обнаженные груди в разных там фильмах или журналах, что тайком листали в туалете на переменах одиннадцатиклассники. Но одно дело видеть их там, а другое – наблюдать воочию.
Валерия Юрьевна отвернулась от зеркала и шагнула в сторону, оказавшись отрезанной от взгляда Бориса полотном двери. Донесшийся вслед за этим шум наводил на мысль о том, что женщина перебирает содержимое своего платяного шкафа.
«Надо уходить, пока она тебя не заметила!» - шепнул голосок разума Борису.
Школьник с огромным усилием оторвал свои ноги от пола и, пятясь назад, стал медленно отступать, стараясь производить как можно меньше шума.
Вернувшись в первую комнату, Борис опустился на диван, закинул ногу на ногу, а потом еще и положил на них один из задачников, раскрыв на первой попавшейся странице. И все это для того, чтобы скрыть бугорок, появившийся спереди на джинсах.
Опустив глаза, будто читая книгу, Борис тщетно пытался успокоиться и сосредоточиться на чем-нибудь другом, но перед глазами по-прежнему стояло отражение Валерии Юрьевны в зеркале.
- Я готова! – неизвестно через сколько времени услышал голос учительницы Борис.
Он поднял голову и, ошеломленный, вскочил с дивана. Задачник, который он держал на коленях, с громким стуком упал на пол, но Борис даже не услышал этого.
Валерия Юрьевна стояла в дверном проеме, подпирая обнаженным плечом косяк, и из одежды на ней были лишь те самые черные трусики.
- Я тебе нравлюсь? – совсем другим, не таким как на школьных занятиях, произнесла учительница.
Борис не ответил. Мысли окончательно покинули его разум, и он мог лишь беспомощно шлепать губами, как рыба, вытащенная из воды, глядя на обнаженные женские груди, маячившие всего в паре метров от него.
Впрочем, Валерия Юрьевна и не ждала ответа. Или, вернее, она прочитала его в глазах Бориса, вожделенно взиравших на ее прекрасное тело.
- Я научу тебя любви! – тихо произнесла она, подходя к ученику.
Легкий толчок в грудь опрокинул Бориса на диван. Валерия Юрьевна села ему на колени, заставив сердце школьника пропустить пару ударов, расстегнула ремень и ширинку его джинсов, наклонилась вперед, коснулась грудью лица Бориса, обожгла его ухо своим дыханием:
- Можешь потрогать их. Не стесняйся! – и направила ладонь под его трусы.
Едва пальцы учительницы коснулись мужского достоинства Бориса, неведомая сила, словно крюком подцепив подростка, потащила его прочь от Валерии Юрьевны.
Диван и журнальный столик, стены и шкаф – все исчезло в мгновение ока. Остались лишь учительница и Борис, и расстояние между ними увеличивалось все стремительнее.
- А-а-а! – закричал школьник, когда голова женщины вдруг исчезла, будто ее стерли ластиком, и в это мгновение что-то сильно ударило его в спину.
В глазах Бориса потемнело, и он лишился чувств.

***

- Свирепый, ты где? – громко крикнула Лула, поправляя норовившую сползти с плеча охотничью двустволку.
Как они с дедушкой не дрессировали найденного полгода назад щенка, он, уже успевший превратиться в грозного на вид волкодава, все так же убегал в чащу леса и вместо того, чтобы охотиться, бегал меж деревьев, изредка разрождаясь громким лаем.
Но сегодня Свирепый  убежал слишком далеко и уже довольно долго не подавал голоса, что начинало беспокоить Лулу. Пес, конечно, сильный и в состоянии за себя постоять, если придется столкнуться со стаей волков (а медведей в здешних лесах не видели уже несколько сотен лет), но они ведь не единственные, кто может представлять опасность. Браконьеры по-прежнему наведывались в эти места за ценными шубками черных лисиц и вполне могли пойти на то, чтобы отравить собаку лесника, которая помогла задержать две группы их товарищей.
- Свирепый, ты где? – еще раз крикнула девушка, с волнением притрагиваясь к дулу ружья.
В ответ на ее крик раздалось короткое тявканье, еще больше насторожившее Лулу. Свирепый издавал такие короткие, утробные звуки, когда сталкивался с тем, чего раньше не видел. В первые дни его пребывания в домике лесника окрестности то и дело заполнялись его тявканьем: пес тявкал на ружье, на миску с едой, на белок, то и дело подбиравшихся к хижине, да вообще на все.
Но теперь, после нескольких месяцев службы, Свирепого уже мало чем можно было удивить. Он познакомился со всеми возможными обитателями леса, изучил все деревья, кусты и травинки в радиусе нескольких километров от домика лесника, знал, как отличить браконьера от представителя Лесной Службы, приехавшего навестить старого работника и его внучку.
Стало быть, тявканье означало, что Свирепый столкнулся с чем-то совсем необычным, и Лула даже представить себе не могла, что пес мог увидеть или учуять.
Тявканье повторилось, и девушка, сбросив двустволку с плеча, тихими шагами пошла на голос пса.
Преодолев небольшой овражек, по дну которого когда-то протекала речка, ныне ушедшая под землю, и, продравшись сквозь колючие кусты дикого шиповника, девушка различила тихое рычание Свирепого, раздававшееся в нескольких метрах впереди, и примешанные к нему звуки. Они напоминали человеческую речь, но такого языка Лула не знала.
Вскинув ружье повыше, девушка, перемещаясь короткими перебежками между деревьями, своими украшенными листвой ветвями скрывавшими ее от постороннего взгляда, подобралась к опушке и выглянула из-за широкого ствола старого дуба.
На зеленой траве, ровно посередине поляны, полусидел-полулежал молоденький паренек, на вид совсем подросток, лет четырнадцать, не больше, а перед ним в грозной стойке расположился Свирепый. Пес скалил зубы и утробно рычал, роняя на природный ковер у себя под лапами капли слюны, а мальчишка, на котором были одни белые трусы, со страхом глядел ему в морду, боясь не то, что пошевелиться, даже вздохнуть лишний раз.
Изредка мальчишка что-то говорил Свирепому, то ли веля, то ли умоляя пса отойти, но приученная не отпускать пойманных браконьеров до прихода лесника собака в ответ лишь рычала и обнажала острые клыки, которые запросто могли оторвать щуплому подростку ногу или руку.
«Не похож он на браконьера», - подумала Лула, разглядывая парнишку.
Но кто он тогда? Как оказался в лесу? И почему из одежды на нем одни лишь трусы?
Закинув ружье обратно на плечо (не стоит пугать мальчика еще больше – с него хватило одного Свирепого), девушка, не таясь, вышла из-за дерева, коротко свистнула, велев Свирепому отступить на шаг назад, подошла к мальчику и, присев на корточки, спросила:
- Как тебя зовут?
Появление девушки определенно немного успокоило подростка, который до этого, наверное, думал, что повстречался с одичавшей собакой, которая не прочь разнообразить им свою диету, но ее слова явно несли для него не больше смысла, чем рычание Свирепого.
На всякий случай Лула повторила свой вопрос еще на трех языках королевства Лерия, а потом еще и на мерзком языке империи Комод, но каждый раз натыкалась на непонимание в глазах подростка.
«Неужели дедушкины рассказы о пришельцах, ходящих между мирами, - правда?» - вспомнились Луле сказки, что читал ей дед в детстве.
Девушка приложила правую руку к груди и четко и раздельно произнесла:
- Меня зовут Лула! – затем погладила своего пса по голове и сказала: - Его зовут Свирепый! – после чего легонько дотронулась пальцем до груди подростка и спросила: - А тебя как зовут?
После нескольких секунд молчания мальчик громко сглотнул и ответил:
- Меня зовут Борис!
Акцент, с которыми он говорил на лерийском, был воистину ужасен, но понять его в принципе было не трудно.
- Что ты здесь делаешь? – спросила Бориса Лула безо всякой надежды на успех.
Как она и предполагала, мальчишка ее не понял. Похоже, он и впрямь был издалека. Может быть, даже из какого-нибудь другого мира, о котором говорил дедушка.
Хотя он мог оказаться и комодским шпионом, о которых предупреждало правительство в своих листовках. С другой стороны, что шпиону могло понадобиться в этой глуши, где люди, за исключением Лулы и ее деда, появляются раз в два-три месяца, не чаще.
Наверное, стоит отвести его к деду. Он решит, что делать с мальчишкой.
Придя к такому решению, Лула поднялась, сказала Борису:
- Пойдешь со мной! – сопроводив слова жестами, а затем протянула руку и помогла парню встать. – И не шути! – добавила она после некоторого раздумья. – Я стреляю очень хорошо! – похлопала она по стволу ружья.
Слов Борис, конечно, не понял, но интонация девушки и ее жесты были весьма красноречивы.
Паренек быстро закивал головой и, подтолкнутый в спину, с готовностью зашагал вперед. Лула последовала за ним, а Свирепый, довольно виляя хвостом, потрусил чуть впереди.

***

Борис шагнул вперед, и его нога тут же провалилась в отверстие в земле, которое он не заметил. Он бы наверняка упал, но цепкая ладонь девушки, назвавшейся Лулой, успела схватить его за плечо и помогла удержать равновесие.
- Осторожно! – по смыслу догадался о значении короткого свистящего слова Борис.
Он вытащил ногу из дыры, в которую она провалилась, и Лула, отодвинув его в сторону, заглянула внутрь. Должно быть, это была нора какого-то зверька, так как девушка сунула в нее руку и извлекла несколько маленьких, меньше куриных, яиц, покрытых грязно-бурой скорлупой. Осмотрев их и удовлетворенно кивнув, Лула спрятала яйца обратно в нору, выпрямилась и жестом велела Борису шагать дальше.
Они уже с час, а может и больше, шагали по лесу, ноги Бориса успели покрыться тонкой паутинкой царапин, хоть Лула и старалась обходить самые колючие кустарники, а голова едва не сломалась от размышлений о том, где он оказался и, как это произошло.
Все, что подросток помнил, так это то, как он пожелал доброй ночи маме и пошел спать. Ночью ему опять (в который уже раз за месяц!) приснилось, как Валерия Юрьевна его совращает, а потом …
Потом он проснулся на поляне, скрытой от солнечного света густыми кронами деревьев. Проснулся от того, что огромный серый пес, похожий на волка, лизнул его лицо своим горячим шершавым языком. Лизнул и тихо, угрожающе-предупреждающе, зарычал.
Ну а следом за псом, напугавшим Бориса до чертиков, появилась красивая девушка в футболке камуфляжного покроя и коричневых шортах, открывавших ее стройные ноги, и светлыми волосами, забранными в хвост, пропущенный через отверстие в ее кепке.
Внешность Лулы, которой на вид было шестнадцать-семнадцать лет, была вполне европейской, но язык, на котором она обращалась к Борису, не ассоциировался у него ни с одной, известной ему, страной.
Лес, по которому они шли, тоже не давал мальчишке ответа на вопрос, где он оказался. Борис не был силен ни в языках, ни в географии с биологией, но что-то подсказывало ему, что в Европе такой местности уже не осталось.
Так где же он и, главное, как тут оказался?
Мозг трещал от вопросов, на которые он не мог найти ответов.
Пес, которого Лула назвала Свирепым, вдруг разродился оглушительным лаем и стремительно рванул вперед. Затрещали ветви кустарников, и мохнатый хвост собаки исчез где-то впереди.
- Что это с ним? – испуганно отскочил назад и едва не сбил девушку с ног Борис.
Лула что-то раздраженно рявкнула и оттолкнула мальчишку от себя. Затем, увидев напряженное лицо Бориса, она несколько смягчилась и произнесла несколько слов, которые, судя по тону, должны были его успокоить.
Нельзя сказать, чтобы это сильно помогло, но все же Борис почувствовал некоторое облегчение. Лула наверняка хорошо знала и своего пса, и окрестности, и раз она не беспокоится, стало быть для этого нет повода.
Лула ободряюще улыбнулась Борису и жестом велела идти ему вперед, туда, где скрылся Свирепый.
Через несколько минут, потраченных на преодоление густых зарослей, образованных переплетенными ветвями странных деревьев с желтой корой, Борис сквозь листву заметил невдалеке свободное от леса пространство, в центре которого располагался двухэтажный деревянный сруб.
Фасад дома с широким крыльцом и верандой, на которой стояла кресло-качалка, смотрел в сторону Бориса, и парень почти сразу увидел заливающегося веселым лаем Свирепого, подскочившего к двери и скребущего по ней своими когтями.
В ответ на лай пса откуда-то из-за дома раздался хриплый мужской крик, и собака огромными прыжками сбежала с крыльца и понеслась на голос.
Подталкиваемый в спину ладошкой Лулы Борис преодолел последний кустарник, отделявший лес от опушки, и огляделся по сторонам.
В нескольких метрах от дома, огороженный невысоким забором, наверное, когда-то служившим защитой от Свирепого, располагался огород. Со своего места подросток мог разглядеть лишь несколько зеленых ростков, устремленных ввысь. То ли не все растения дали всходы, то ли за огородом не так уж усердно ухаживали.
Еще чуть поодаль, перебирая мускулистыми ногами, крутилась на месте пегая лошадь, сгонявшая с себя паразитов. Во всяком случае, иначе ее постоянные попытки укусить себя за зад, Борис трактовать не мог.
Пока Борис наблюдал за лошадью, из-за дома в сопровождении Свирепого появился высокий старик в распахнутой на седовласой груди клетчатой рубахе и широких коричневых штанах, к поясу которых были прицеплены ножны. Размеры спрятанного в них ножа наводили на мысль о кухонном тесаке, и Борис в который раз за утро (или день? – черт знает какое-то время суток сейчас было) непроизвольно сглотнул.
Старик и Лула обменялись фразами на все том же, непонятном для Бориса, языке, после чего мужчина пристально уставился на подростка. Его густые брови, такие же белые, как и его длинные волосы, зашевелились, словно приводимые в движение роившимися в голове мыслями.
Почесав широкий подбородок, покрытый густой щетиной, старик буркнул что-то неразборчивое, обращаясь явно к Борису. Подросток непонимающе хлопнул глазами и покосился на Лулу, но девушка, кажется, и сама не поняла, что сказал старик.
Они еще раз перекинулись несколькими фразами, причем голос старика звучал скованно и напряженно.
Он вновь вгляделся в Бориса, пожевал губы, словно вспоминая что-то, и затем выдал короткую фразу. Борис не понял, что он сказал, но обрадовался, узнав в языке немецкий.
Старик, должно быть, тоже увидел тень понимания на лице подростка и тут же выдал целую серию фраз на французском, итальянском, испанском и английском. Слова, произнесенные на языке Шекспира, Борис, пусть и с трудом, понял.
- Как тебя звать? – спрашивал у него старик.
- Меня зовут Борис, - ответил ему подросток, поневоле вспомнив школьные уроки.
Старик вновь нахмурился, пощелкал пальцами, пытаясь что-то вспомнить, а затем выдал на ломаном русском:
- Ты есть из России, да?
- Да, да, из России! – облегченно выдохнул мальчик и рванул к старику. – Вы можете сказать, где я?
Грозный рык и последовавший за ним прыжок Свирепого вынудили подростка резко затормозить. Босые пятки скользнули по раскисшей глине, и он, лишившись точки опоры, упал на спину.
Старик коротко рявкнул, и Свирепый, кинув на хозяина обиженный взгляд, поплелся к Луле.
- Вставать! – протянув руку, старик помог Борису подняться. – Идти. Дом. Живо.
Борис кивнул и пошел к крыльцу. Уже на пороге он оглянулся и увидел, как старик что-то быстро говорит Луле. С каждым произнесенным словом лицо девушки становилось все более напряженным, если не сказать напуганным.
Почувствовав, что на них смотрят, старик оглянулся и, гневно выругавшись на своем языке, махнул Борису рукой, веля зайти внутрь.
Ничего не понимая, подросток вздохнул и подчинился.

***

- Он с Земли, - хмуро глядя в сторону дома, произнес дедушка Лулы. – В их мире множество стран, не то, что в нашем, но он, кажется, из России. Во всяком случае, он знает и понимает язык, на котором говорят в этой стране.
- Именно поэтому ты хочешь, проверить окрестности? – спросила его девушка. – Потому что он из России?
Дедушка вздохнул и развел руки в стороны.
- Я мало что знаю о пришельцах из других миров, - сказал он. – Но ходят слухи, что русские – самые отчаянные контрабандисты всех миров. Возможно, этот Борис один из них, и тогда нам угрожает опасность!
- Он не показался мне опасным, - опустив глаза вниз и ковыряя носком сапога землю, тихо произнесла Лула. – По-моему, он просто маленький напуганный мальчик, который и сам не знает, как здесь оказался.
- Ты так же говорила про ту девочку, что привела своего отца и братьев-браконьеров к маленьким кабанятам прошлым летом! – строгим тоном ответил дедушка. – Забыла, что из этого вышло?
Лула густо покраснела и виновато шмыгнула носом. Тогда она упросила дедушку не выдавать десятилетнюю девочку Лесной службе, ведь за браконьерство минимально возможно наказание – лишение правой кисти. Она думала, что девочка исправится и больше не будет убивать животных, подлежащих охране, но ошиблась.
Спустя три месяца после того, как отца и братьев девочки приговорили к трехлетней работе на соляных рудниках, Лула и их предыдущая собака Разящая вновь наткнулись на юную браконьерку. На этот раз девушка грабила кладки сухопутного бобра, яйца которого дорого ценились на черном рынке, и попадаться не собиралась.
Выследившую ее Разящую девочку убила, перерезав горло ножом, а после попыталась убить и Лулу, но была ранена в живот и скончалась до приезда патруля.
- Не забыла! – проглотив комок, вставший поперек горла, ответила внучка деду.
- Вот и хорошо, - ласково потрепал ее по плечу дедушка. – Я, как и ты, очень надеюсь, что паренек – не контрабандист, но нам следует быть осторожными, пока не установим это доподлинно. Понятно? – Лула кивнула. – Тогда иди в дом, возьми с третьей полки книгу в красном переплете и скажи Борису следующее …
Дедушка произнес три слова на незнакомом языке, и Лула послушно их повторила.
- Это означает: «Сиди! Читай! Учи!» - пояснил дедушка значение слов. – Книга – это словарь, и чем быстрее паренек заговорит по-нашему, тем быстрее мы выясним, кто он такой. Согласна? – Лула вновь кивнула. – Тогда ступай, а я пока со Свирепым пройдусь по окрестностям. Вернусь к ужину!
Упоминание о еде всколыхнуло мысли Лулы. Она вскинула голову и, глядя деду в глаза, спросила:
- Борис, наверное, голоден. Можно его покормить?
Она готова была к любому ответу дедушки и даже приготовилась спорить, если он будет отрицательным.
Но дедушка немного подумал и кивнул.
- Если он будет вести себя хорошо и не попытается сбежать, то, конечно, покорми!
После этих слов старик снял с плеча Лулы двустволку, закинул ее на свое и, свистнув ластившемуся к ногам девушки Свирепому, пошел в лес.
Лула проводила дедушку взглядом, пока его могучая спина не скрылась за ветвями деревьев, а потом направилась в дом.
Борис, стоявший возле шкафа с книгами, оглянулся при ее появлении и неуверенно улыбнулся. Кажется, он все еще боялся, что она с дедом с ним что-то сделает.
Лула ободряюще улыбнулась подростку, приблизилась к нему и, чуть отодвинув в сторону, привстала на цыпочки и достала с полки упомянутую дедом книгу.
- Сиди! Читай! Учи! – неродное наречие драло горло, но девушка старалась, чтобы ее голос звучал ласково.
Борис моргнул, принял из ее рук книгу, открыл на первой попавшейся странице, взглянул на многочисленные закорючки, выведенные рукой Лулиного дедушки, и его лицо просветлело.
Отойдя в сторону, подросток опустился на деревянную скамью, положил книгу на стол и углубился в рукописные строки.
Лула немного подумала и, отогнав мысленный укоряющий образ дедушки, пошла на кухню. Никуда Борис не сбежит, а покормив его, она покажет, что ему здесь ничего не угрожает.























Глава 2

Борис перевернул страницу и пробежался глазами по строчкам. Книга, которую ему вручила Лула, оказалась словарем, вернее даже сказать разговорником, так как содержала не только слова, но и целые фразы, расположенные упорядоченно по частоте употребления в повседневной жизни.
Но наличие в доме разговорника не было удивительным, пусть Борис так и не смог разобраться, на каком же языке говорят Лула и старик. А вот что было удивительным, так это неожиданно проснувшаяся у подростка способность к языкам.
Он всегда долго корпел над словами, буквально заучивал переводы, готовясь к школьным урокам английского, а тут значения и даже правильное произношение буквально впечатывались в его память.
Три часа назад, когда Лула принесла ему тарелку вареной картошки и немного хлеба, Борис решил попрактиковаться и поблагодарил девушку за ее гостеприимство.
И это явно произвело впечатление. Лула удивленно хлопнула веками и тут же затараторила по-своему. Из этого бешеного потока фраз Борис понял лишь малую толику, но суть, кажется, уловил. Девушка спрашивала, откуда он и как здесь появился. На второй вопрос он и сам не знал ответа, а на первый ответил, что живет в Самаре, но Лула, хоть и поняла его речь, но не уловила ее смысл. Должно быть, она никогда не слышала о таком городе.
Пока Борис завтракал (или обедал? – все-таки, судя по положению солнца за окном, день уже перевалил за свою середину), Лула еще несколько раз пыталась завязать с ним разговор. Но словесный запас подростка был еще слишком мал для того, чтобы он мог поддержать хоть какую-то беседу, и девушка, разочарованно выдохнув, дождалась, когда Борис расправится с едой, вновь велела:
- Сиди! Читай! Учи! – и, схватив тарелку, скрылась в другой комнате.
Вернулась она, когда Борис уже одолел почти треть книги. Сев на деревянный табурет возле окна, Лула сняла кепку, повесила ее на крючок, вбитый в стену шкафа, стоявшего возле окна (еще один, тот, из которого она извлекла книгу, располагался возле двери в другую комнату), стянула резинку, державшую ее хвост, и, тряхнув головой, расправила волосы.
Почему-то именно в этот момент, взглянув в необычайно прекрасное лицо девушки, Борис жутко застеснялся того, что сидит перед ней в одних трусах да к тому же перепачканный землей, в которую недавно упал.
Полистав разговорник, он нашел необходимые фразы и спросил, нельзя ему помыться и есть ли возможность подобрать для него что-нибудь из одежды.
Лула сначала недоверчиво сощурилась, словно в просьбе Бориса мог быть какой-то подвох, но затем кивнула и велела следовать за ней.
Они вышли из дома и, обогнув его, оказались, так сказать, на заднем дворе, пусть это понятие и нельзя было применить к дому, не имевшему никаких ограждений, если не считать за таковые деревья, скрывавшие опушку, на которой он находился.
На заднем дворе обнаружилось еще одно деревянное строение, в котором Борис сразу угадал баню.
Лула, тщательно подбирая слова и произнося их медленно, чтобы подросток все понял, пояснила, что топить баню ей не разрешает дед (так вот значит кем ей приводится тот суровый старик!), но внутри стоит бочка с холодной колодезной водой, которая вполне пригодна для мытья.
Девушка завела подростка внутрь, зажгла масляную лампу, висевшую на притолоке над дверью, и удалилась, пообещав вернуться с одеждой.
Борис разделся, кое-как отчистил трусы от грязи (получилось, откровенно говоря, не очень, но придется носить такие, не ходить же в чужих), а затем, зачерпывая воду из огромной бочки найденной в бане жестяной кружкой, стал обливаться водой и счищать с кожи прилипшую к ней грязь.
В какой-то момент дверь бани приоткрылась, и Борис, смущенно ойкнув, прижал кружку к паху, чтобы прикрыться. Но Лула не стала заглядывать внутрь, просто положила возле порога стопку чистой одежды и молча удалилась.
Закончив купание (что пришлось сделать раньше, чем он планировал – вода оказалась все-таки слишком холодной), Борис натянул трусы, а затем осмотрел принесенные Лулой вещи.
И холщовые штаны с многочисленными заплатами, и кожаная рубаха странного фиолетового цвета, по всей видимости, принадлежали деду девушке, так что ничего удивительного в том, что они оказались Борису велики, не было.
Хорошо, что Лула догадалась принести длинный широкий ремень. С его помощью Борису кое-как удалось закрепить брюки, так чтобы они не сползали на его бедра. Рукава и штанины пришлось закатать чуть ли не вдвое: дед Лулы был очень высок, а полы рубашки Борис загнул вверх и завязал на узел.
В общем-то, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, прикид оказался не столь уж и ужасен. Уж всяко лучше, чем бродить перед красивой девушкой в одних перепачканных труселях!
Выйдя из бани, Борис тут же наткнулся взглядом на Лулу. Девушка стояла в нескольких метрах от бани, скрестив руки на груди. Губы ее были плотно сжаты, а глаза смотрели на подростка с подозрением.
- Все в порядке? – замерев на месте, спросил ее Борис.
- Не знаю! – ответила ему девушка. – Ты долго. Что ты там делал?
- Мылся! – ответил удивленный вопросом Борис.
Лула недоверчиво хмыкнула и велела ему возвращаться в дом и продолжать изучать разговорник. Борис хотел было спросить, в чем дело, но, опустив взгляд, наткнулся на нож, продернутый через кольцо на поясе девушки, и разговаривать ему резко расхотелось.
Они вернулись в дом, Борис вновь сел за стол и уткнулся в разговорник, а Лула, настороженно поглядывая на него, заняла место у окна и принялась чистить ногти тем самым ножом, которого испугался мальчик.
День постепенно клонился к закату, за окном начинали сгущаться сумерки, а ушедший куда-то дед Лулы все не возвращался. Обстановка в доме становилась все напряженнее: девушка, давно закончившая чистить ногти, крутила свой нож между пальцев, и от стремительного мелькания лезвия у Бориса, делавшего вид, что читает, начала кружиться голова, а под ложечкой тревожно засосало.
Прошло еще около часа, а может и больше, солнце окончательно скрылось, и комнату окутала тьма. Лицо Лулы скрыла тень, и Борис почувствовал, как по спине побежали мурашки.
Что он будет делать, если она сейчас кинется на него? Она явно умеет обращаться с ножом, да и физически сложена крепче, чем Борис.
Стараясь выглядеть естественно, подросток заозирался по сторонам в поисках какого-нибудь оружия, но ничего грознее книг в шкафу и подушки на кровати позади него в комнате не было.
Через минуту Лула поднялась со стула и направилась к Борису. Кровь отхлынула от лица подростка, но в этот момент входная дверь распахнулась, и в комнату, захлебываясь лаем, ворвался Свирепый.
Вслед за псом, бросившимся к своей хозяйке, в дом вошел и дед Лулы.
- Уже выучил язык? – хмуро взглянул он на Бориса, снимая с плеча двустволку и ставя ее в угол возле двери.
- Да, …, - парень запнулся, не зная, как обращаться к мужчине: имени он своего не называл, а принято ли здесь обращение типа «сэр» или «месье», Борис не знал.
- Зови меня Герок! – произнес старик, подходя к столу и пододвигая вторую скамью.
- Что тебе приготовить на ужин, дедушка? – спросила Лула, когда Герок сел.
Старик вздрогнул, словно только сейчас понял, что они с Борисом в комнате не одни, и повернулся лицом к внучке.
- Ничего не надо, Лула! – мрачно сказал он.
- Ты не будешь ужинать? – удивилась Лула.
Свирепый, о котором на время все позабыли, потерся боком о ногу девушки, требуя, чтобы ему почесали за ухом, но не дождался и, обиженно засопев, обогнул стол и улегся возле ног Бориса.
- Никто не будет ужинать! – покачал головой Герок, и из его спутавшихся седых волос на столешницу упал небольшой зеленый листочек. – Сейчас я кое-что расскажу вам обоим, и вы после этого уедете!
- Куда? – хором спросили Борис и Лула.
- В Аюберт, к тете Сольдоре, - сухо обронил старик. – Не перебивай! – подняв палец, велел он внучке молчать. – У нас, к сожалению, мало времени, чтобы тратить его на пустую болтовню и споры. Садись!
Герок махнул рукой, указывая на место подле Бориса, и Лула, немного помедлив, присела на краешек скамьи возле подростка.
- Значит, так, Борис, - скрестив узловатые пальцы и положив мозолистые ладони на стол, произнес старик. – Возможно, то, что ты сейчас услышишь, покажется тебя детской сказкой, выдумкой, но, к несчастью для тебя, все это правда.
Герок наклонился вперед, отобрал разговорник у Бориса и, открыв его на последней, чистой, странице, быстро начертал на бумаге несколько корявых окружностей, использовав карандаш, прятавшийся в его нагрудном кармане.
- Я не художник, - почесав бровь, смущенно заметил Герок, - но для понимания этого тебе хватит. Твой мир, Земля, - старик вывел внутри одного круга заглавную букву «З», - не единственный. Существует еще великое множество других миров, включая наш, Геронию, - заглавная буква «Г» появилась в другой окружности. – В каждом из них живут люди вроде тебя, способные перемещаться между мирами, открывая Проходы. Но случается это лишь тогда, когда миры, постоянно перемещающиеся в пространстве, как бы находят друг на друга, соприкасаются.
Герок набросал пунктирной линией новую окружность и вписал в нее букву «Г». Теперь круг «З» и новый круг «Г» частично перекрывали друг друга.
- Вот так ты и попал к нам в Геронию, - исподлобья глядя на Бориса, произнес старик. – Так же и другие проводники, так их зовут, попадают из мира в мир.
- Постойте-ка! – Борис почувствовал, как у него пересохло во рту. – Вы сказали, что я могу проходить из мира в мир, только когда они соприкасаются. Тогда как я попаду домой? Вдруг ваша Герония еще лет сто не соприкоснется с Землей?
Его голос сорвался на крик при одной мысли, что он может больше никогда не увидеть маму. Неужели он застрял здесь, в чужом мире, навсегда?
Нет, этого не может быть! Если он нашел Проход сюда, то найдет Проход и обратно. Надо просто сосредоточиться на доме – и все получится!
Борис зажмурил глаза, сжал кулаки и напрягся всем телом, мысленно представляя себе, как Лула и ее дед растворяются в пространстве, а вместо них перед ним возникает мама, пришедшая в спальню, чтобы разбудить его, накормить и отправить в школу.
- Бесполезно! – мозолистая ладонь легла на плечо подростка. Борис открыл глаза и наткнулся на сочувствующий взгляд Герока. – Насколько я знаю, - продолжал говорить старик, - для открытия Прохода нужно воссоздать определенные условия: определенная фаза луны или день недели. Что-то в таком духе!
- Но мы же поможем Борису вернуться домой, - вступила в разговор Лула. – Наверняка он не первый, кто попал в наш мир, и ученые из Королевской Академии уже нашли способ отправлять их обратно!
Девушка ободряюще улыбнулась Борису, а вот ее дед отчего-то помрачнел и тяжело вздохнул.
- Вот это и есть твое несчастье, Борис! – произнес он, глядя на свои руки. – Герония – единственный мир, в котором по какой-то причине не рождаются проводники. И это обстоятельство очень расстраивает как власти Лерии, так и власти империи Комод. Хоть в чем-то два государства нашего мира согласны! – горько усмехнулся Герок. – С помощью антипроводников, так называют людей, не способных открывать Проходы, но способных их отслеживать, они находят тех, кто пересек границу нашего мира. Находят и забирают для изучения. Так же было и с твоей матерью! – повернувшись к Луле и смахнув с ресниц, выступившие на глаза слезы, произнес старик.
- Что? – привстала со своего места Лула. – Ты же говорил, что мама и папа погибли во время набега кочевников!
- Такой позиции придерживаются власти Лерии, - ответил ей дед. – Но бывшие там люди рассказали мне о двух воинах в черных доспехах, которые вместо того, чтобы вступить в бой с кочевниками, зарубили твоего отца, схватили мать, затолкали в карету и умчались в неизвестном направлении. Позже твоя тетя Сольдора разыскала меня и поведала и о других мужчинах и женщинах, ставших жертвами таких похищений, как в Лерии, так и в Комоде!
- Почему ты мне об этом не рассказывал? – воскликнула Лула.
- Что со мной сделают в этой Академии? – одновременно с ней спросил Борис.
Герок переводил взгляд с лица подростка на лицо внучки и обратно, словно не знал, на чей вопрос отвечать сначала.
На помощь старику пришел оглушительный удар гонга, на одно мгновение заполнивший собой всю комнату.
- Что это? – прижимая ладони к ушам, чтобы не лишиться слуха, воскликнули Борис и Лула.
Старик подорвался со своего места, подскочил к шкафу, на котором висела кепка девушки, рывком распахнул дверцу и заглянул внутрь.
- Они уже близко! – замогильным голосом произнес он, не отрывая глаз от чего-то, что находилось в шкафу. – Вам надо бежать. Немедленно!
Герок оглянулся назад, на застывших у него за спиной Бориса и Лулу, и взревел:
- Живо!
Лула сбросила с себя оковы оцепенения и, выбежав за дверь, скрылась в другой комнате.
- Лошадь уже оседлана! – крикнул ей вслед Герок. – Выедете на ту тропу, которую я регулярно чищу. Она давно заброшена, и на картах королевства никак не обозначена. Искать там вас станут не скоро. А будете гнать галопом, делая только короткие привалы, - через полтора дня уже окажетесь в Аюберте!
- А ты с нами не поедешь? – раздался в ответ встревоженный голос внучки.
Старик кинул взгляд в сторону Бориса, как-то странно посмотрел на него, а затем, с длинными паузами, ответил:
- Кто-то должен здесь остаться и встретить стражей Академии. Это выиграет для остальных время!
Раздался торопливый топот шагов, и Лула, уже переодетая в белую рубаху свободного покроя, черные брюки и кожаные сапоги, ворвалась в комнату.
- Я тебя не оставлю! – безапелляционно заявила она. – Если ты не едешь, то и я не еду!
- Я уже говорил: сейчас не время для пустых споров! – ответил ей дедушка. – Послушай меня, Лула! – слегка повысил он голос, заметив, как шевельнулись губы девушки. – Если мы останемся, то Бориса сцапает Академия, а из ее застенков еще никто не возвращался живым. Если же мы все уедем, то они перекроют все дороги и въезды во все города королевства. Да и в империи произойдет то же самое. Добраться до Вольных Территорий мы не сможем, да и опасно там появляться старику, юной девушке и не умеющему постоять за себя подростка. Не в обиду тебе сказано, Борис! – метнул он короткий взгляд в сторону гостя.
- Ничего-ничего! – парень, чувствуя, как задрожали колени, предпочел опуститься обратно на скамью.
- К тому же только твоя тетя может помочь ему вернуться домой! – повернувшись обратно к внучке, произнес Герок. – Ты хочешь, чтобы он лишился этой возможности?
Девушка повернула свою изящную головку и взглянула на Бориса огромными голубыми глазами, в которых можно было утонуть, как в настоящем озере. Взгляд был долгим, оценивающим, а через минуту Лула как будто сдулась, ее плечи поникли, и она, повесив голову, пробурчала:
- Не хочу. Но и тебя терять я не хочу!
- Как будто я хочу с тобой расставаться, солнышко, - издал горький смешок Герок. – Но не все в мире происходит так, как нам хочется! – он обнял девушку и прижал к своей груди. – Иногда мы должны делать то, что должны. А теперь иди, собери мешок, а мы подождем тебя на улице. Хорошо?
- Что брать в качестве провизии? – понуро спросила девушка.
- Бутерброды с мясом горностая, - ответил ей дед, и Лула вышла из комнаты. – Идемте, молодой человек! – обратился к Борису Герок и первым направился к выходу.
На улице уже совсем стемнело, и на иссиня-черном небе зажигались пока еще редкие звезды. Тихо ржала привязанная к забору огорода лошадь, ей вторили волки и совы, вылетевшие для ночной охоты. Одного это было достаточно, чтобы поселить тревогу в душе простого городского жителя, а уж известие о том, что за тобой охотятся полубезумные ученые-фанатики, и вовсе заставляло дрожать колени так, словно ты на палубе пиратского корабля, уходившего от погони и попавшего в самый центр шторма.
Герок отвел Бориса к лошади, погладил ее по холке и, не глядя на парня, произнес:
- У меня к тебе просьба, Борис!
- Я вас слушаю! – дрожащим голосом ответил ему Борис, чувствуя, что еще чуть-чуть, и паника окончательно захлестнет его разум.
- Забери Лулу с собой, когда будешь уходить. Даже если она не будет стремиться отомстить за родителей, в этом мире она не выживет. Едва она окажется на попечении тетки, как ее непременно заставят выйти замуж за толстого развратного старика, чье единственное достоинство заключено в тюках с золотом. А Лула этого не вынесет!
- Тетка выдаст ее замуж против воли? – встрепенулся мальчик, отогнав панические мысли подальше вглубь подсознания.
- Сольдору тоже никто не спросит, - покачал головой старик. – Законы Лерии пишут богачи, развратные богачи, любящие молоденьких девочек. Один из них уже положил глаз на Лулу. Пока жив я, ее защищает формальное мое право готовить ее к должности королевского лесника. Но когда я умру, а это определенно случится очень скоро, никто не возьмется продолжать ее обучение, и тогда кто-нибудь из сластолюбивых женихов найдет или придумает закон, обязывающий Лулу выйти за него замуж. Я уже сталкивался с таким! – тихо добавил он, осматривая темные верхушки деревьев. – Прошу тебя, забери ее. Я слышал о твоем мире. Там у нее всяко больше шансов на достойную жизнь!
Голос старика звучал так просительно, что Борис не мог ему отказать. Да и одна мысль о том, что какой-то жирный боров будет целовать и трогать Лулу в самых сокровенных местах, вызвала в подростке жгучее желание порвать любого, кто посмеет к ней притронуться без ее согласия.
- Обещаю, что заберу ее с собой! – торжественно, как  рыцари в исторических фильмах, произнес Борис.
Наверное, именно осознание того, что Герок рассчитывает на него, позволило мальчику избавиться от страха или, по крайней мере, упрятать его подальше.
Позади них скрипнули ступени, и Лула, быстро сбежав с крыльца, подошла к ним.
- Я готова! – произнесла она, протягивая двустволку деду. – Едем! – бросила она Борису и ловко запрыгнула в седло.
Пока Герок крепил ружье к седлу и отвязал лошадь, Лула приладила мешок возле своего правого бедра и помогла Борису взобраться на лошадь.
Парень чуть поерзал в седле, пытаясь принять удобную позу, потом неловко обхватил талию девушки и прижался к ее спине.
- Держись крепче! – велела Борису Лула. – Поедем галопом!
- Удачи! – Герок сжал ладонь внучки в своих и держал, не отпуская, несколько минут. – Прощай! – наконец выдавил он из себя и тут же пошел в дом.
- Прощай! – тихо, но отчетливо пробормотала девушка и слегка толкнула лошадь в бока.
Кобыла только этого и ждала. Резко рванув, она помчалась вперед, унося их прочь от домика лесника.

***

Убедившись, что внучка и ее юный провожатый уехали, Герок приготовился встречать гостей. Следуя указаниям более опытной в таких делах Сольдады, которая, как и его покойная невестка, была родом с Земли и вот уже более десяти лет скрывалась от властей Лерии, старик запер входную дверь, растопил камин, но дров положил совсем немного, заменив их листьями кепир-травы.
Затем Герок достал из погреба кувшин с вином, поставил на стол миску, из которой обычно хлебал чечевичный суп, и вылил в нее благородный напиток. Немного размешав вино деревянной ложкой, он бросил в него щепотку соли и веточку укропа, сдвинул миску на середину стола, зажег свечу и поставил ее возле миски.
Покончив с приготовлениями, старик опустился на скамью и стал ждать.
Через полчаса дом наполнился тягучим, дурманящим голову, ароматом. Жар от камина заставил Герока снять рубаху и закатать штаны до колен, но и это не помогало: вскоре пот уже ручьями струился по не по-стариковски крепкому телу. Нестерпимо хотелось потушить огонь и выйти навстречу ночной прохладе, но он держался.
Наконец, по прошествии какого-то времени (он уже потерял счет), откуда-то издалека донеслись топот копыт и приглушенные человеческие голоса. Еще через несколько минут в дверь домика требовательно постучались.
Герок встал, покачнулся, оперся на стол, потряс головой, прогоняя замелькавших перед глазами мушек, и нетвердой походкой подошел к двери. Стук повторился, и старик, отпирая засовы, проворчал, стараясь изобразить только что проснувшегося человека:
- Сейчас, сейчас. Кому там неймется?
Дернув за металлическую ручку, Герок распахнул дверь. На крыльце стояли два стражника в традиционных черных латах, выдававших их принадлежность к Королевской Академии, высокий мужчина в черном плаще и некто, укутанный столь сильно, что даже его пол определить было нельзя.
- Лесничий Герок Орниер? – спросил старика один из стражников, плотный детина с рыжей бородой.
- Он самый! – кивнул Герок. – С кем имею честь?
Вместо ответа стражник сунул ему в руки бумагу, скрепленную королевской печатью, и вошел внутрь.
- Ну и вонь здесь! – втянул воздух ноздрями стражник. – Ты чего так растопился, старик? Весна ведь!
- Сердце у меня пошаливает, милок! – ответил Герок, притворно потирая грудь. – Лечусь травами, что растут в лесу!
Он разорвал печать и углубился в чтение документа. В нем, как и ожидалось, глава Лесного департамента велел оказывать «предъявителю сего» всемерную помощь и поддержку, не считаясь с затратами.
Пока Герок скользил взглядом по строчкам, оба стражника проникли внутрь и, разделившись, приступили к осмотру комнат и погреба.
Мужчина же в плаще с характерной клиновидной бородкой, выдававшей в нем представителя рода Каркиеров, к которому принадлежала и супруга нынешнего короля, и лазурными глазами на бледном худощавом лице прошел мимо Герока, удостоив лесничего вниманием не более, чем сам старик уделял залетевшим в комнату комарам, обогнул стол и остановился возле камина.
- Ты чувствуешь его? – обратился Каркиер к зашедшему следом за ним неизвестному.
Человек в объемистом балахоне вдохнул пропитанного ароматами кепир-травы воздуха и громко закашлялся. Капюшон, закрывавший его лицо, соскользнул, и Герок увидел, что перед ним женщина, молодая, но крайне непривлекательная. Причем старик не смог бы сказать, что именно в ней было отталкивающего: по отдельности черты ее лица были вполне миловидны, но собранные в единое целое …
- Свеча и вино! – воскликнула вдруг женщина, взглянув на стол.
Душа Герока  ушла в пятки. Дурман кепир-травы подействовал и на него, и он забыл выполнить последнее действие.
- А в вине соль и укроп! – противным визгливым голосом продолжила женщина. – А в камине кепир-трава. Он пытается укрыть пришельца! – выпростав из-под балахона левую руку, ткнула она пальцем, лишенным ногтя, в сторону Герока.
Каркиер склонился над очагом и тут же, выпрямившись, оборотился к старику.
- Где он, Герок? – властным тоном произнес он.
- Кто? – хлопнул глазами старик.
- Ты знаешь! – с нажимом ответил Каркиер. – Где тот, кто открыл Проход?
Стражники, привлеченные визгом женщины, вернулись в комнату и вопросительно посмотрели на своего командира. Каркиер коротко кивнул в ответ, и рыжий бородач шагнул к Героку.
Бежать смысла не было. Герок может дать фору мужчинам своего возраста и, быть может, тем, кто лет на десять моложе, но состязаться в беге с профессиональными воинами, которые годятся ему в сыновья, бесполезно.
И вместо того, чтобы, как, наверное, ждали стражники, рвануть к выходу, старик прыгнул к столу. Выпростав вперед правую руку, он уже почти коснулся пальцами свечи и опрокинул ее в миску с вином, но в самый последний момент Каркиер накрыл пламя своей ладонью, закованной в кожаную перчатку.
Сбитая свеча рухнула в миску, расплескав вино по столу, а в бок Героку врезался стражник, и старик отлетел к противоположной стене, ударился плечом о полку, на которой стояли горшки разного размера, в которых Лула варила ему каши, получил по голове одним из этих кувшинов и сполз на пол.
- Иди, продышись! – рассматривая прожженную перчатку, обронил Каркиер.
- Бесполезно! – ответила ему женщина. – Я уже надышалась кепир-травы. Этот ублюдок знал, что делать!
Она сплюнула на пол грязновато-бурой слюной, затем, закрыв одну ноздрю, сморкнулась, и, вытерев лицо рукавом своего бесформенного балахона, кинула испепеляющий взгляд на лесника.
- Через сколько часов ты будешь готова к работе? – ровным тоном произнес Каркиер, снимая испорченную перчатку и надевая вместо нее другую, точно такую же, лежавшую до этого в кармане его камзола.
Женщина присела на корточки, опустила палец в лужицу слюны, поболтала им немного, после поднесла к глазам и долго-долго на него смотрела.
- Часов через шесть, не раньше! – наконец ответила она, поднимаясь на ноги. – Пока что от меня не будет толку. Я побуду снаружи!
Не дожидаясь разрешения, женщина быстрым шагом вышла из дома. Ее шаги вскоре затихли где-то на окраине опушки, а Каркиер еще несколько мгновений провожал ее невидящим взглядом.
- Граф, - не выдержав, нарушил молчание рыжебородый стражник, - что с лесником-то делать?
Каркиер пододвинул одну из скамеек к себе, развернул ее так, чтобы сидеть лицом к Героку, не спеша опустил свои чресла на деревянное сиденье, и, наклонившись вперед, спросил старика:
- Говорить будешь, старче?
Вместо ответа Герок презрительно сплюнул. Плевок оказался удачным – слюна попала на носок графского сапога.
Каркиер поморщился, вынул из кармана платок, оттер им слюну с сапога, спрятал платок обратно и медленно произнес:
- Лорд Ногунер говорил, что у старика есть внучка. Где она?
- Дом пуст, - ответил второй стражник, застывший в проеме между комнатой и кухней.
- И лошади нет, - присовокупил к этому рыжебородый. – А она у них точно есть!
Герок невольно поразился тому, сколько подробные сведения содержатся у главы Лесного департамента даже об удаленных от столицы лесничествах.
- Значит, она ускакала с тем, кто открыл Проход, - сделал вывод Каркиер. – Или она просто уехала, старче?
Глаза графа смотрели на лесника с доброжелательностью, и Герок чуть не соврал, что  Лула уехала за покупками в Аюберт. К счастью, он вовремя сообразил, что таким образом лишь выдал бы внучку и ее спутника.
- Молчишь, – с тяжелым вздохом констатировал Каркиер. – Что ж, должен признаться, я больше люблю пытать юных дев, чем их старых дедов, но на безрыбье и рак рыба, так ведь? Приступайте!
Стражники, повинуясь жесту графа, пошли на Герока, и старик впервые ощутил, как липкий страх заполняет его легкие. Он вдруг понял, что пыток долго не выдержит.





















Глава 3

Илья Кириллович Ильинский, владелец и генеральный директор небольшой сети компьютерных магазинов, надел очки, принял из рук пожарного инспектора исписанный мелким почерком лист бумаги и углубился в чтение.
- Нарушения мелкие, но их много, - произнес инспектор, когда Ильинский уже заканчивал изучать его замечания, - придется выписать штраф. А может быть, даже закрыть магазин до устранения нарушений!
Илья Кириллович наклонил голову и взглянул на молодого человека поверх очков. Сосунок, ведь еще совсем, а  уже хочет выдоить из «лопуха» как можно больше. Слышал, небось, от своих товарищей, что Ильинский – «дурак и не замечает, что его банально разводят на бабки».
Илья Кириллович дураком, разумеется, не был, но небольшие взятки, раздаваемые различным проверяющим, то есть, по сути, мелким клеркам, позволяли не привлекать к его фирме внимание более солидных чиновников. Хотя и их изредка приходилось «подкармливать».
- Как же я без магазина! – притворно всплеснул руками Ильинский и уронил листок на пол. – Я же половину товаров взял в кредит. Не успею продать вовремя – и бизнес рухнет!
- Понимаю, - сочувствующе кивнул инспектор, - но, к сожалению, ничем помочь не могу.
- И что, совсем ничего нельзя сделать? – спросил Илья Кириллович, нагибаясь, чтобы поднять лист с замечаниями с пола.
Выпрямившись через секунду, он отдал лист инспектору вместе со «случайно прилипшим» к нему конвертом.
- Не знаю, не знаю, - покачивая головой, инспектор отточенным движением пересчитывал банкноты пальцем. Кажется, даже их номинал он определял без помощи глаз. – Вы ставите меня в неловкое положение, Илья Кириллович. Вижу, вы – человек хороший, заботитесь о работниках, даже служебный транспорт завели, чтобы подвозить их из дома до работы и обратно. Как же вам помочь?
- Может быть, на первый раз ограничитесь устными замечаниями? – пришел ему на помощь Ильинский. – А к вашему следующему приходу мы устраним все-все нарушения. Честное пионерское! – повторил он жест, знакомый даже тем, кто не рос в Советском Союзе.
- Ну, хорошо, но это первый и последний раз! – поднимаясь из кресла, произнес инспектор.
- Конечно-конечно! – закивал головой Илья Кириллович, сам себе напоминая китайского болванчика. – Вас проводить?
- Нет, не стоит!
- А я думаю, стоит. Вера, - обратился Ильинский по селектору к своей секретарше, а по совместительству и любовнице, - проводи Всеволода Ивановича к выходу!
- Слушаюсь, Илья Кириллович! – сладкоголосо пропела юная девушка.
Ильинский проводил инспектора до дверей своего кабинета, передал на попечение секретарше, вернулся в кресло, отбросил очки на край стола и устало потер глаза. В последнее время к вечеру они начинали нестерпимо болеть, так что Илье Кирилловичу частенько приходилось валяться на диване, закрыв глаза, пережидая неприятные ощущения.
«Наверное, надо показаться врачу», - подумал Ильинский и недовольно поморщился: он с детства не любил людей в белых халатах. Наверное, из-за отца, бывшего хирургом от Бога, но и большим любителем выпить и поколотить после жену и маленького ребенка.
Негромкий стук в дверь вынудил Илью Кирилловичу поднять веки и, слегка щурясь, вопросительно взглянуть на просунувшую в щель голову Веру.
- Илья Кириллович, там этот, из «Карлика», - даже не стараясь скрыть пренебрежение, произнесла секретарша.
- Давно ждет? – с ленцой спросил Ильинский, но внутренне весь подобрался.
- Да уж часа два как!
- Зови! – велел Илья Кириллович секретарше, и Вера исчезла, прикрыв за собой дверь.
Через несколько секунд дверь вновь отворилась, и в кабинет, неловко шаркая ногами, вошел невысокий, с небольшими залысинами на голове и абсолютно непримечательной внешностью, мужчина с трудновыговариваемым именем Евлампий Пантелеимонович Ламанский.
- Здравствуйте, Илья Кириллович! – елейным голосом произнес Ламанский, подходя к столу и протягивая Ильинскому свою маленькую, почти детскую, ладошку.
- Здравствуйте, Евлампий Пантелеимонович! – пожимая ладонь гостя, Ильинский надавил другой рукой на голову фарфорового прусского солдата, стоявшего возле монитора.
Фигурка присела, разведя ноги в стороны, и дверь кабинета тихо щелкнула, заблокировавшись изнутри. Теперь ни один случайный (или не очень) человек не сможет помешать их беседе. Те же, кто прослушивает кабинет Ильинского (а такие наверняка есть) услышат то, что и должны услышать: деловые переговоры директора магазина и его некрупного поставщика, основавшего фирму «Карлик Нос», специализирующуюся на продаже дешевых и весьма ненадежных лаосских мобильников. Разумеется, данные трубки фирма Ильи Кирилловича продает под другим брендом во время различных акций, типа «Купи сотовый себе и получи второй, для друга/жены/любовницы абсолютно бесплатно».
На самом же деле Евлампий Пантелеимонович Ламанский возглавлял особое подразделение компании, прикрытием для которой и служила сеть магазинов, зарегистрированная на имя Ильинского.
- В чем дело, Ев? – опустившись обратно в кресло, спросил Илья Кириллович.
Лицо Ламанского скривилось, как будто его заставили целиком проглотить лимон. Он ненавидел, когда его имя сокращали до двух первых букв, и именно поэтому Ильинский всегда называл подчиненного «Ев».
Впрочем, подчинялся Ламанский Илье Кирилловичу весьма формально, принимая почти все решения самостоятельно и докладывая о делах раз в месяц, а то и реже. Это было еще одним поводом для взаимной неприязни.
- Белла засекла Выброс. Очень мощный Выброс! – сухо ответил на вопрос Ламанский.
- Где?
- Где-то в Самаре. Точную локализацию установить не удалось, так как Выброс оказался хоть и мощным, но очень кратким, попутно разбившись на серию более мелких Всплесков.
Илья Кириллович непроизвольно подался вперед, не сумев справиться с охватившим его волнением. Мощный Выброс, разбившийся на мелкие Всплески, - это же невероятная удача!
- Какой уровень? – нетерпеливо щелкнул пальцами Ильинский.
- Второй. Может быть, даже первый! – распустив галстук, ответил Ламанский.
Кажется, его тоже слегка трясло от волнения. У них не было проводника такого уровня уже пять лет, с тех пор, как в ходе стычки с пограничниками, был убит Семен, и количество успешно проведенных операций с того дня неуклонно падало. А вслед за этим  падала и прибыль, вызывая вполне естественное недовольство босса, уже дважды намекавшего Ильинскому на то, что если Илья Кириллович не справляется со своими обязанностями, то ему стоит подыскать себе другую работу.
Припомнив последний такой разговор, Ильинский поежился. Он помнил, что его предшественник на этой должности тоже «подыскал новую работу»: в качестве трупа, на котором студенты медфака учились производит вскрытие.
- Бросьте все силы на поиски этого проводника. Нельзя, чтобы погранцы нашли его раньше нас. Переройте всю Самару, но найдите мне его!
- Уже, - обронил в ответ Ламанский.
- Что «уже»? – не понял его Илья Кириллович.
- Уже нашли. Кажется, - немного подумав, добавил Ламанский.
Наклонившись, он открыл портфель, который прислонил к ножке стола Ильинского, недолго порылся в нем и извлек лист бумаги, который и протянул собеседнику.
- Что это? – потянувшись за очками, спросил Илья Кириллович.
- Заявление о пропаже ребенка. Эту копию передал нам один прикормленный человечек из местной полиции. Счел, что нас заинтересует.
Ильинский нацепил очки на нос и на пару минут углубился в чтение. В его руках было стандартное заявление о пропаже ребенка, каковых в России подаюут сотнями, если не тысячами, за неделю.
Но были в нем и кое-какие нюансы, не привлекшие внимание полицейских, но заинтересовавших Ламанского. Главный из них состоял в том, что ребенок, некто Борис Ладыженский, четырнадцати лет от роду, пропал ночью из собственной постели, и, по уверениям матери, вся его одежда осталась на месте.
- Что полиция? – окончив чтение, посмотрел на Ламанского Илья Кириллович.
- Велели матери ждать три дня, - криво улыбнулся Евлампий Пантелеимонович. – Похоже, они считают, что мальчишка просто сбежал из дома. Растет без отца, три года назад уже убегал, потом вернулся сам – в общем, неинтересный случай для них. А словам матери о том, что вся одежда на месте, в полиции, похоже, просто не поверили.
- Может, и впрямь сбежал? – комкая листок в руке, спросил Ильинский.
- Мать уже проверила всех его друзей и знакомых. Его никто не видел. А возвратного Выброса, между прочим, не было. Взрослый бы уже давно вернулся. Мальчишка же, вероятно, напуган и потому не может сообразить, как попасть обратно домой.
- Не аргумент! – отмахнулся Ильинский. – Впрочем, проверить эту версию стоит. Но не оставляйте без проверки и другие варианты!
- Разрешите пригласить мать Бориса в наш коттедж под Самарой, - обратился к Илье Кирилловичу с просьбой Ламанский. – Весьма вероятно, что мальчишка, если он наш кандидат, при возвращении откроет Проход именно к ней!
Ильинский задумался. Как бы ни было обставлено это приглашение, оно несет в себе немало риска их компании. Если что-то пойдет не так, то они попадут под подозрение полиции, а им это совершенно не нужно. С другой стороны, упустить мальчишку, если он и есть проводник, значило подписать себе смертный приговор. Уж Ламанский точно не упустит шанса свалить вину за провал на Илью.
- Разрешаю! – изрек после долгой паузы Ильинский. – Но если этот след ложный, то вам следует позаботиться о том, чтобы эта женщина никому о нас не рассказала!
- Разумеется! – кивнул Ламанский, встал, подхватил портфель и пружинящей походкой направился к выходу.
Когда дверь за ним закрылась, Ильинский вновь нажал на голову фигурке солдата, возвращая ее прежнее положение, и велел Вере немедленно подойти к нему. Ему срочно требовалось снять напряжение, и алые губки секретарши для этого лучшее средство.

***

Зоя Ладыженская сидела в кресле и не отрывала взгляда от стационарного и мобильного телефонов. Обе трубки женщина положила перед собой на журнальный столик и ждала, когда одна из них зазвонит.
Полиция, похоже, даже не собирается искать ее Бореньку, а сама женщина не знала, что еще можно предпринять. С самого утра, едва она обнаружила мятую и пустую кровать, Зоя обзвонила всех приятелей Бори, обегала все кварталы вокруг их дома и школы, в которой он учился, объездила все больницы и морги, но нигде так и не обнаружила следов своего сына.
Впрочем, Зоя особо и не рассчитывала на успех предпринятых ею усилий. Она ведь осмотрела шкафы с Бориной одеждой: ничего не пропало, - а значит, кто-то его похитил. Ну не мог же он уйти из дома в одних трусах и не обувшись?
Конечно, возникал вопрос, зачем кому-то похищать сына одинокой преподавательницы музыки, но Зоя гнала от себя мысли, что Борю могли похитить ради органов. Может быть, это сделал какой-нибудь наркоман, которому не хватает на дозу? Она заплатит ему любые деньги, лишь бы он отпустил ее сына.
Звонок в дверь выбросил Зою из занятого ею кресла. Проведя весь день в тяжелых раздумьях и метаниях по квартире, она и не заметила, как за окном быстро стемнело.
- Боря, это ты? – пробираясь в потемках к двери, крикнула женщина.
Ответа не было, но Зоя уже судорожно вращала ключ в замке и срывала дрожащими руками цепочку с двери.
- Кто вы? – голос женщины дрогнул, едва она увидела, что на пороге стоит не ее сын, а высокий мужчина с зачесанными назад волосами в темном костюме.
- Добрый день, Зоя … , - незнакомец помедлил, но не дождавшись подсказки от женщины, продолжил. – Меня зовут Святослав Ветошников, и я представляю организацию «Наши дети – наше будущее». Мы занимаемся поисками пропавших детей и, смею надеяться, достигли на этом поприще больших успехов, чем полиция, которая зачастую с пренебрежением относится к случаям пропажи детей.
- Вы нашли моего Борю? – ухватилась за эту мысль как за последнюю соломинку Зоя.
Мрачная тень пробежала по лицу Святослава, мужчина потупил взор и тихим голосом ответил:
- К сожалению, нет. У нас еще мало данных, но если вы расскажете о вашем сыне как можно больше, то мы обязательно отыщем его.
- Конечно, конечно, - затараторила Зоя, распахивая дверь. – Проходите!
- Не лучшая идея! – покачал головой Святослав. – В ситуации, подобной вашей, не стоит оставаться одной. Нужно побыть в компании с теми, кто уже прошел через такие же испытания, с теми, кто даст совет, как это пережить, или просто поддержит словом и делом. У нашей организации как раз есть такой центр под Самарой. Женщины, чьи дети пропали, собираются там, чтобы поддержать друг друга, поделиться последними известиями и побеседовать с нашим штатным психологом. Едемте, если вы не против!
Если у Зои на какой-то момент и закралось подозрение относительно того, зачем этот человек приглашает ее за город, то оно быстро уступило под натиском надежды, что Святослав поможет разыскать ее сына.
- Только куртку накину! – ответила женщина, открывая шкаф, стоявший тут же, в прихожей.

***

Нагрудный карман рубашки Павла Ельчанинова, подполковника Особого Отдела ГРУ, тревожно завибрировал, когда он уже подъезжал к служебной квартире.
- Слушаю! – откидывая крышку, прикрывавшую панель с кнопками, произнес в трубку Павел.
- Добрый вечер, подполковник! – раздался в ответ мелодичный голос старшего лейтенанта Яны Лонгвиновой. – Вы уже дома?
- Нет. В чем дело? – резче, чем планировал, спросил Павел.
- Все в порядке, подполковник?
Несмотря на разделявшее их расстояние, Павел легко представил, как тонкие брови Лонгвиновой сползают к ее переносице.
Разумеется, старший лейтенант не знала, что ее командир, руководитель первого департамента Особого Отдела, давно испытывает к ней далеко не дружеские чувства. Не знала она и о том, что Павел видел ее целующейся с капитаном Уваровым, также входившим в состав их группы.
«Ты сам виноват, Паша!» - мысленно произнес подполковник. – «Давно следовало признаться, а не ходить вокруг да около и выражаться полунамеками».
- Подполковник, вы меня слушаете? – уже тревожным тоном спросила Яна.
- Все нормально, лейтенант! – ответил ей Павел, паркуя автомобиль на единственном остававшемся свободным пятачке возле дома. – Так зачем вы звоните?
Возникла небольшая пауза, словно Яна продолжала вычислять причину непонятной агрессии, прозвучавшей в голосе Павла, а потом старший лейтенант произнесла:
- Наш информатор из «Пятого Болота» сообщил о том, что они вышли на след потенциально сильного «Объекта».
Подполковник, уже открывший дверь, чтобы выйти, захлопнул ее и завел только что остановившийся мотор. «Пятое Болото» - это кодовое обозначение одной из компаний, занимавшейся незаконной деятельностью с использованием людей с особым даром. Последних в Особом Отделе именовали «Объектами».
Вот уже двадцать пять лет ГРУ охотилось на таких людей. Их дар необходимо было поставить на службу государству, чтобы получить стратегическое преимущество перед потенциальными противниками.
Павел знал, что и их коллеги из АНБ, Ми-6 и Моссада проводят аналогичную работу в своих странах, но дальше картотек с объемистыми папками, содержащими сведения о некоторых из «Объектов», и нескольких слабеньких «Объектов» никто пока не продвинулся.
Конечно, феномен «Объектов» можно было изучать и на этих несчастных, томящихся в секретных, раскиданных по стране, тюрьмах, но этого было недостаточно, чтобы создать армию солдат, способных пронзать пространство одной силой мысли.
Необходим был сильный «Объект», и все разведки мира искали его.
- На чем основывается уверенность информатора? – уже выезжая со двора, спросил подполковник.
- «Пятое Болото» бросило все силы на поиски «Объекта», - ответила Яна. – Они свернули все свои действовавшие операции и отложили на неопределенный срок планируемые.
- Серьезно! – присвистнул Павел. – Хорошо, я уже еду. Сообщи всем, через час жду их в зале оперативного совещания. И скинь мне все, что нашел наш источник!
- Слушаюсь, подполковник! – ответила лейтенант и повесила трубку.
Держа одну руку на руле и поглядывая краем глаза на дорогу, Павел раскрыл лежавший на пассажирском сиденье ноутбук и зашел на служебный почтовый ящик. Яна уже скинула на него файл, полученный от информатора. Подполковник открыл документ и едва не выехал на встречку. Несшийся по этой полосе «Мерседес» черного цвета с тонированными окнами недовольно просигналил, но Павел не обратил на это внимания.
Его взгляд был прикован к фотографии, предварявшей досье на «Объект». С нее на него взирал насупленный подросток, напомнивший Павлу его племянника, погибшего в аварии пять лет назад.

***

Недовольное кряканье гуся, оставшегося без обеда, проникло в комнату, и Иосиф Бухарин тут же открыл глаза. Кряканье повторилось, а значит, ему пришло электронное сообщение.
Мужчина тихо выбрался из-под одеяла, не потревожив мерно сопевшую на соседней подушке «китаянку», а вернее, якутку, приехавшую в культурную столицу России на заработки, не сумевшую поступить в институт и решившую заработать на подготовительные курсы, продавая свое тело тем, кто может оценить его по достоинству. Для привлечения более широкого круга клиентов девушка придумала легенду о своем китайском происхождении и довольно успешно ее придерживалась.
«Надо будет предложить ей месячный контракт», - подумалось Иосифу, когда он вспомнил, что эта юная и невероятно гибкая девушка творила с ним минувшим вечером.
Кряканье стало еще громче, и якутка что-то сонно пробормотала. Иосиф тряхнул головой, отгоняя приятные образы, и направился к двери.
К тому менту, как он покинул спальню, к кряканью присоединилось мяуканье. Стало быть, на почту пришло еще одно сообщение.
Иосиф подошел к дивану, на котором лежал и поблескивал синим экраном брошенный ноутбук, поднял крышку этого уже начинавшего устаревать гаджета, в два клика зашел на свой электронный адрес и просмотрел оба сообщения.
Первое, присланное из Москвы, содержало всего пять слов: «Самара. Первый уровень. Возможно? Ищем», но Иосифу этого было достаточно.
Удовлетворенно кивнув, но оставив сообщение без ответа, мужчина приступил к изучению второго послания, более содержательного в плане количества слов и куда более тревожного.
«Особый отдел взял след, который может привести их к проводнику первого уровня. Его также ищет фирма контрабандистов, именуемая ГРУ «Пятым Болотом». Что делать?» - гласило оно.
Иосиф долго глядел в экран ноутбука, обдумывая второе сообщение, затем быстро набрал ответ: «Ничего не предпринимай. Информация ложная. Уровень не первый, максимум пятый. Держи меня в курсе и наблюдай. Если поймают – немедленно сообщи мне. И … будь осторожен».
Отправив письмо, Иосиф закрыл все активные программы и нажал на кнопку выключения. Ноутбук еще чуть-чуть пошумел, а потом экран потух, и мужчина захлопнул крышку.
Какое-то время Иосиф еще сидел на диване, мысленно выводя нить предстоящего разговора и оценивая его целесообразность. Потом, взяв ноутбук подмышку, он прошел на кухню, положил гаджет на разделочную доску и протянул руку к стоявшей на холодильнике трубке радиотелефона.
Стремительно набрав по памяти номер, Иосиф включил скрытую функцию телефона, изменявшую модуляции голоса, и, дождавшись, когда с той стороны трубки донесется хриплое «Алло», произнес:
- У вас проблемы, Илья Кириллович!
- Шеф? – тут же подобострастно выдохнул Ильинский. – Почему вы звоните так поздно?
- Тебе повезло, что я звоню тебе, а ни кому-то другому. Ты допустил очередной промах. Не критичный, но ставящий наше дело под удар.
- Я не понимаю, шеф, - беспомощно пролепетал в ответ Ильинский.
Иосиф почувствовал удовлетворение. Обладая от природы весьма специфической внешностью, ему никогда не удавалось внушить страх тем, кто его видел, даже если они знали, на что он способен. Поэтому он и предпочитал общаться с подчиненными по телефону: так было легче заставить их себя бояться.
- ГРУ знает о том, что ты вышел на след сильного проводника. Вопрос: как Особый отдел об этом узнал? Ответ: у нас завелся «крот». Найди его как можно быстрее, и тебя не постигнет та участь, которая ждет его. Ты меня понял?
- Да, шеф!
- И не забывай о проводнике. Он тоже мне нужен! – и, не дав Ильинскому вставить и слово, Иосиф нажал на кнопку «отбой».
Вернувшись в спальню, мужчина дотронулся до плеча якутки и, когда она открыла глаза, произнес:
- Повторишь, что сделала со мной вечером – удвою гонорар!
Глаза девушки возбужденно заискрились, и она набросилась на него, как львица на свою добычу.























Глава 4

Солнце нещадно палило Борису в спину, заставляя с блаженством вспоминать те долгие часы бешеной скачки, когда их с Лулой укрывала от палящего зноя густая листва деревьев, тянувшихся друг к другу подобно разлученной на долгие годы родне, а ветер хлестал их по лицам.
Чуть приподнявшись из седла, Борис выглянул из-за плеча Лулы. Высоченные желтые стены Аюберта тянулись к небу в паре километров от них. Двигайся их лошадь с прежней скоростью, они бы уже через несколько минут въезжали в ворота города. Но это было невозможно.
И дело было не в том, что лошадь лесника выдохлась после полутора суток галопа. Просто от ворот Аюберта на многие километры на север растянулась огромная живая процессия из караванов и караванчиков, кланов, путешествующих семьями, и одиноких путников, мулов, груженных так, что видны были лишь грустные волоокие глаза, и статных лошадей, гарцевавших под своими несомненно знатными седоками.
- Сиди спокойно! – не оборачиваясь, шлепнула Бориса по коленке Лула. – Ты привлекаешь к нам ненужное внимание!
- Ничего я не привлекаю! – обиженно буркнул подросток, опускаясь обратно в седло.
По его мнению, Лула была излишне напряжена. Да, когда они съехали со своей тропы и влились в основной поток едущих в Аюберт (фактически пограничный между Лерией и Комодом город, как пояснила ему девушка во время коротенького привала), кое-кто с удивлением взглянул на выехавших из глухого леса девушку и подростка, но никто не разглядывал их с излишним интересом и, уж точно, не бросался арестовывать. Никто даже не загляделся на Лулу, хотя, по мнению самого Бориса, ни одна из других девушек в процессии даже сравниться с ней не могла по красоте.
Впрочем, понять чувства Лулы он мог. Ее дедушку, замечательного человека, с которым Борису не было суждено познакомиться поближе, наверняка бросили в темницу, а то  чего похуже. В конце концов, если такие люди, как Борис, очень нужны местным властителям, они наверняка не поскупятся на наказание для того, кто помог ему бежать.
Смотреть в спину Лулы, обтянутую прилипшей к коже тканью рубахи, было не очень интересно, и Борис вновь принялся глазеть по сторонам.
Процессия, или, вернее, пробка, представляла собой восемь колонн, двигающихся с разной скоростью, сообразно тому, сколь быстро находящийся в голове колонны экипаж пройдет процедуру досмотра и оформления документов. Благодаря этому соседи Бориса и Лулы беспрестанно менялись, и вертеть шеей не надоедало.
Вон справа на груженной огромными кочанами зеленой капусты повозке едет в город смуглый торговец с носом как у Буратино и огромной чалмой на голове, а рядом с ним на козлах скачет голенький мальчик лет трех, наверное, сын торговца.
А вон слева в третьем от Лулы и Бориса ряду едет на гнедом скакуне воин в потускневших то ли от времени, то ли от осевшей на них пыли доспехах. И как ему не жарко в таком-то «скафандре»?
Борис уже хотел спросить об этом у Лулы, но в этот момент его взгляд упал на тронувшуюся в путь дальнюю левую колонну. Закрытая карета, окруженная четырьмя всадниками с угрожающего вида алебардами, уехала вперед, уступив место целой кавалькаде повозок, к каждой из которых была прицеплена железная клетка, забитая до отказа молодыми девушками.
Борис присмотрелся к ним повнимательнее, и уже через секунду понял, что единственной одеждой пленницам служит жутковатого вида ошейник, через который была продернута цепь, связывавшая их воедино.
- Почему они в клетках? – прошептал Борис, не в силах оторвать взгляд от темнокожей девушки с вьющимися волосами.
В его штанах сразу стало тесно, едва глаза опустились ниже лица пленницы, и мальчик заерзал в седле. Он и так чувствовал себя неуютно, прижимаясь к Луле, а если она вдруг почувствует, что происходит у него в штанах ... Нет, лучше об этом даже не думать!
К счастью, Лула не ощутила ничего подозрительного и, покосившись налево, тихо ответила:
- Это рабыни. Богатые люди Лерии много платят тем, кто доставляет им экзотичных девушек из дальних земель для удовлетворения их похоти. Это очень прибыльный бизнес, хоть и опасный. Вон та девица, к примеру, - указала Лула на белокурую девушку с татуировкой на левой стороне лица, ехавшей в крайней с конца клетке, - наверняка убила немало охотников до того, как ее сумели поймать. У северных варваров даже женщины – великие воины!
Девица, на которую они смотрели, заметила их взгляды, широко улыбнулась, махнула рукой в сторону сопровождавшего их клетку всадника и провела рукой по шее, словно говоря, какой бесславный конец ждет этого мужчину.
- Ах ты, дрянь! – воскликнул тот, заметив жест. – Мало я тебя сек. Получай, шлюха!
Он взмахнул правой рукой, кнут, который был в ней зажат, со свистом рассек воздух и, проскользнув сквозь железные прутья, опустился на грудь и живот девушки.
Даже со своего места Борис мог видеть, как набухла и засочилась кровавая полоса на теле девушки, но ее зубы остались плотно стиснуты, не позволив исторгнуться даже тихому стону.
- Мужественная девушка! – тихо молвила Лула. – Трудно будет сделать из нее послушную рабыню!
- Ваши дрессировщики справятся! – сплюнул на землю восседавший на беспокойно потряхивавшем ушами осле мужчина в тюбетейке и желтом халате. – Они в этом мастера!
- «Наши»? – переспросила Лула, разглядывая крытый шатер, который и сопровождал мужчина на осле. – Вы из Комода? – настороженно произнесла она, сместив взгляд на лицо мужчины.
- Совершенно верно! – белозубо улыбнулся ее загорелый собеседник. – Мы из свободной страны, которая не допускает на своей территории такого варварского явления как рабство!
- Из свободной? – не только голос, все тело Лулы выражало несогласие с речами мужчины. – В империи запрещено иметь более двух детей в семье, запрещено иметь мнение, отличное от мнения Императора, правящего единолично без учета воли народа. Это вы называете «свободой»?
- Вы повторяете то, что слышали в пропагандистских речах вашего короля и членов парламента, - с легким смешком ответил ей мужчина. – Но бывали ли вы сами в Комоде? Видели ли - существуют эти запреты на самом деле или нет?
Лула заметно стушевалась, а мужчина, скользнув взглядом по Борису и оглянувшись на ехавшего через один ряд от них воина, тихо спросил:
- Хотите, я расскажу вам про Комод?
- Да, - выпалил в ответ Борис и тут же получил незаметный для окружающих, но весьма чувствительный тычок под ребра.
К счастью, комодец не заметил того, чего опасалась Лула: акцента в речи подростка.
- Тогда слушайте! – велел он обоим, перекидывая ноги так, чтобы сидеть в седле боком лицом к собеседникам. – Начнем с политического устройства Комода. Формально нами правит император, но его функции, по сути, декоративны …
Борис и даже Лула, вначале внимавшая уроженцу империи с видимой неохотой, вскоре уже с жадностью слушали его рассказ о родине. Мужчина оказался блестящим рассказчиком и, что тоже было немало важно, при этом не жаждал услышать ответную историю.
Вначале он поведал Борису и Луле о том, что Император Комода избирается раз в шестнадцать лет на всеобщем голосовании и имеет право занимать трон лишь один срок, после чего должен вовсе уйти из политики. Выставить свою кандидатуру на выборах может любой уроженец Комода, при условии, что его семья на протяжении трех поколений живет на одном месте. Это закрывало доступ к императорскому трону чиновникам, которые могли состоять на службе всю жизнь, что отрывало их от народа. Император же по истечении своего срока обязательно становился обычным подданным, как все остальные жители Комода, а стало быть, вынужден был заботиться о народе, чтобы впоследствии не столкнуться самому с печальными последствиями своего правления.
После рассказа о политическом устройстве империи комодец как-то очень естественно перешел к историям о наиболее великих императорах Комода. Он так описывал выигранные и проигранные ими битвы и сражения, заключенные союзы и сыгранные свадьбы, что Борис будто вживую видел все эти события.
Затем мужчина переключился на повествование о текущих днях империи, пожаловался на жуткую засуху, поразившую южные области Комода и погубившую почти весь урожай, с некоторым смущением рассказал о том, какую прибыль принесла она ему, торговцу в седьмом поколении, сказал, что едет  в Аюберт за хлебом, необыкновенно дешевым в Лерии, но ценным, как золото, в Комоде.
Тем временем очередь медленно, но верно продвигалась вперед, к воротам Аюберта, и вскоре Борис уже мог разглядеть восемь, по числу колонн, деревянных будок. Возле каждой из них стояло четверо стражников в начищенных до зеркального блеска доспехах, проверявших груз, ввозимый в город, и выдававших гостям какие-то документы, должно быть, о разрешении на проживание и торговлю в Аюберте.
Немного приглядевшись к воинам, Борис невольно отметил одну странность, на которую давно уже должен был обратить внимание. Все воины, которых он повстречал, были в латах и с холодным оружием, а многие простые жители везли пусть и незамысловатое, но все же огнестрельное, оружие. Как же они смогут обеспечить порядок, если любой крестьянин может довольно быстро существенно проредить их ряды?
Мальчик уже открыл рот, чтобы задать этот вопрос Луле, но вовремя прикусил язык. Допустим, едущие в других рядах люди слишком увлечены беседами между собой, но наверняка даже комодцу этот вопрос покажется подозрительным.
Расстояние до ближайшей будки стражников постепенно сокращалось, и вскоре уроженец империи, болтавший без умолка, оборвал себя на середине монолога о высоких пошлинах, введенных недавно королем Лерии, и произнес:
- Что ж, приятно было побеседовать, госпожа, господин, - он отвесил легкий полупоклон сначала Луле, а затем Борису. – Может быть, еще встретимся на ярмарке. У меня лучшая парча во всей округе. Приходите, продам вам подешевле! – и он, в очередной раз обнажив свои ровные белые зубы, чуть повернул осла, сошедшего со своей полосы.
Лула и Борис вежливо кивнули на прощание и направились к ожидавшему их стражнику.
- Здравствуй, Лула! – сняв шлем, поприветствовал девушку воин. – Что-то ты рановато! – почесывая заросший легкой щетиной подбородок, заметил он. – Я не ждал тебя раньше, чем через месяц!
- И тебе здравствуй, Аррун! – снимая кепку и ослабляя державшую волосы в пучке резинку, произнесла Лула.
Ее роскошные светлые волосы красивыми волнами опустились на плечи, и Борис вдруг ощутил острую неприязнь к остановившему их стражнику. По тому, как он взирал на Лулу, и каким взглядом она отвечала ему, мальчик сразу понял, что стражник и Лула не просто друзья.
- Дедушка заболел, - слегка дрогнувшим голосом солгала Лула. – Мои травы не помогают. Надеюсь, тетушка Сольдора сможет сварить необходимое ему снадобье!
- Понятно! – чуть помрачнев, кивнул Аррун. – А это кто с тобой? – перевел он взгляд на Бориса.
Мальчик почувствовал, как напряглись мышцы на спине девушки, но стражнику она ответила ровным голосом:
- Не знаю. Подобрала его на дороге. Он валялся на обочине, весь в пыли и без сознания. Я привела его в чувство и пыталась расспросить, о том, кто он и почему лежит на дороге, но услышала в ответ лишь невнятное бормотание!
Лула покосилась назад, и Борис, как и было между ними обговорено, выдавил из себя тираду нечленораздельного мычания.
- Наверное, он немой! – поглядывая на спутника с непритворной жалостью, произнесла Лула. – Может быть, тетя сможет помочь и ему. К тому же ей давно уже необходим был помощник по хозяйству!
Аррун с недоверием посмотрел на Бориса, несколько секунд обдумывал историю, которую ему поведали, а после щелкнул пальцами, и другой стражник, державший в руках несколько кусков пергамента и перо, с которого на землю капали чернила, подошел к нему.
- Выпиши временное разрешение на пребывание в Аюберте Луле Орниер и ее спутнику, Кету.
- Кету? – переспросил писарь, размашистым почерком вписывая имена в два документа.
- Он немой и не может назвать своего имени, - обернувшись, пояснил Аррун, а затем обратился к Луле: - Через два дня мы навестим дом твоей тети. Если к тому времени мальчик не укажет своего имени каким-либо способом, мы будем вынуждены забрать его в темницу. Комодские шпионы в последнее время совсем распоясались! – извиняющимся тоном добавил он.
- Все нормально, это твоя работа! – улыбнулась ему в ответ Лула.
- Разрешение на торговлю выписывать? – спросил у Арруна писарь.
- Не надо! – опередила стражника девушка. – Мы торговать не собираемся!
- Тогда вы свободны! – заявил Аррун, принимая из рук писаря заверенные печатью документы и передавая их Луле. – Я зайду к тебе вечером! – добавил он тихо, чтобы не услышали другие воины.
- Буду ждать! – одним губами прошелестела Лула, заставив Бориса ощутить еще один укол ревности.
Стражники, перегораживавшие дорогу, расступились, открывая проезд, и лошадь лесника, лениво перебирая копытами, направилась к возвышавшимся в нескольких метрах от будки воротам. Широкие и высокие створки были распахнуты настежь, впуская в пределы городских стен огромный людской поток. Лула и Борис влились в него и позволили толпе нести их вперед.

***

Лула и Борис уже ехали по выложенной камнем мостовой, а их недавний собеседник и принадлежавшие ему три повозки с товаром только-только покончили с оформлением документов. Привязав осла к одному из колышков, на которых держался шатер, комодец перебрался на повозку и, отдернув полог, вошел внутрь шатра.
- У нас проблемы, Бранонард, - без предисловий произнес приземистый мужчина с выпуклым, словно бочонок, животом, восседавший на двух тюках с шелком.
- В чем дело? – спросил его Бранонард, глядя, впрочем, не на мужчину, а на расположившуюся в дальнем углу женщину.
Ее обнаженные груди с выкрашенными синей краской сосками блестели от пота, длинные ноги, покрытые черным узором татуировок, были широко разведены в стороны, открывая едва прикрытую тонкой тканью набедренной повязки промежность.
Браннонард вновь ощутил нестерпимое желание овладеть этой прекраснейшей из встречавшихся ему женщин и лишь неимоверным усилием воли заставил себя сосредоточиться на деле.
Что толку желать несбыточного: эта женщина, жрица Богини Возмездия, дала обет отдать свою невинность жрецу Бога Войны и никому другому. За тем к ней и приставлен Тиарннард, с виду невзрачный толстячок, но на самом деле могучий воин, оскопленный в детстве и вынужденный доказывать свою мужественность в бою. Не повезет тому, кто покусится на невинность жрицы, Тиарннард не просто убьет его, но разорвет на мелкие кусочки в назидание другим глупцам.
- Я перестала чувствовать его! – ответила Бранонарду жрица, теребя свои соски. – Я призываю все силы Богини Возмездия, но чувствую лишь незримую стену, внезапно окружившую Исчадие Ада. Как будто он ощутил мое присутствие и закрылся от моего незримого взора!
- Это возможно? – покосился на охранника жрицы Бранонард, пододвигая к себе тюк со знаменитыми комодскими коврами и опуская на него свои чресла.
Тиарннард почесал свои пышные бакенбарды, как делал всегда, когда затруднялся с ответом, и задумчиво изрек:
- Воля Богов не всегда ведома нам. Возможно это испытание нашей смекалки и верности!
- Заткнись, Тиарннард! – с презрением бросила жрица. – Боги велики, но не всемогущи. Они не придумывают нам испытаний. Они лишь указывают нам цель, а идти к ней мы должны сами!
Охранник жрицы обиженно засопел и отвернулся, уставившись в спину возницы, лениво покрикивавшего на медленно плетущихся лошадей и изредка ругавшегося с другими торговцами и путниками.
«Получил, кастрат недоделанный», - мысленно ухмыльнулся Бранонард.
Старый (не в плане возраста, а в плане боевого опыта) воин не в первый раз замечал напряженность в отношениях жрицы и приставленного к ней блюстителя ее невинности и, хоть не знал причины, по которой она возникла, всегда радовался, когда жрица распекала Тиарннарда.
- Подойди ко мне, Бранонард! – велела воину жрица.
Бранонард сполз с тюка, служившего ему стулом, и на четвереньках пересек шатер и замер у ног женщины. Вблизи она казалась ему еще прекраснее, ее красота слепила воина сильнее, чем солнце, и он не мог заставить себя сидеть рядом с ней как равный.
- Я потеряла Исчадие Ада, когда мы были в толпе, двигавшейся к Аюберту! – изрекла она, облизнув пухлые губы. – Значит, он был в ней. Вспомни, Бранонард, всех, кого видел в толпе! – велела жрица воину, опускаясь на колени.
Ее маленькие ладошки обхватили лицо Бранонарда, сосредоточенный взгляд бездонных черных глаз проник глубоко в мозг мужчины и принялся ковырять в нем, извлекая одно воспоминание за другим.
Перед мысленным взором Бранонарда галопом проносились образы тех, кого он видел в толпе, голова воина кружилась, но не от хаоса, порожденного жрицей, а от близости ее тела, источавшего сладковатый запах пота, проникавший в ноздри и дурманивший разум.
Сам не ведая, что творит, Браннонард издал утробный рык, обхватил упругие ягодицы жрицы своими огромными дланями и, прижав податливое женское тело к себе, припал ртом к ее грудям, жадно целуя их, подобно путнику, измученному жаждой и лакающему воду в случайно найденной луже.
- Стоять, Тиарннард! – решительный голос жрицы с трудом проник в уши Бранонарда, как будто их забили паклей. – Он не покусится на мою невинность. Не так ли, малыш? – взъерошила она волосы воину.
Бранонард издал утвердительный рык. Он не мог говорить, и не потому, что был занят лобызанием грудей жрицы, а потому, что его разум утратил способность складывать буквы в слова.
- Хватит! – через пару минут прервала воина жрица, и он, горестно всхлипнув, отстранился от нее и смиренно отполз назад. – Ладно, можешь облизать пальцы на моих ногах, а после ступай и приведи ко мне стражника по имени Аррун!
Бранонард радостно тявкнул, подобно псу, получившему лакомую косточку с хозяйского стола, и, растянувшись на дощатом полу повозки, приступил к облизыванию пальцев на ногах жрицы.
Женщина довольно ухмыльнулась и, откинувшись на сложенные позади тюки, стала ласкать свою грудь.

***

Дом, принадлежавший Лулиной тете, оказался двухэтажным строением, сложенным из обожжённой глины, с небольшим двориком, огороженным невысоким забором из редких досок, скрепленных между собой тонкой веревкой. Калитка была заперта, но Лула, спрыгнув с лошади, перегнулась через забор, потянула за засов, и калитка отошла в сторону.
- Слезай! – велела девушка Борису.
Подросток неуклюже перенес одну ногу через седло и кулем свалился на землю, подняв в воздух облачко пыли.
- Не ушибся? – склонилась над ним Лула.
- Нет! – стряхивая с лица пыль, ответил ей мальчик и поднялся с земли.
Лула, держа лошадь под уздцы, вошла во двор. Пока она привязывала кобылу к вбитому в землю шесту, вместе со своим собратом служившим опорой, к которой был привязан один из концов бельевой веревки, и зачерпывала ведром воду из колодца в центре двора, Борис, с опаской поглядывая по сторонам, подошел к деревянной двери, закрывавшей вход в дом, и неуверенно постучал.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелочку выглянул зеленый глаз, ярким пятном выделявшийся на загорелом, и, потому, сливавшемся с тенью лицом.
- Ты кто такой? – прошелестел тихий голос, пока глаз осматривал Бориса.
- Тетя Сольдора, это я, Лула! – пришла на помощь подростку девушка. – А перед вами немой мальчишка, которого я встретила по дороге. Бедняжка совсем не разговаривает!
Зеленый глаз облегченно мигнул, дверь отворилась полностью, и Борис увидел перед собой невысокую рыжеволосую женщину средних лет. Одета она была в белую рубаху и штаны из коричневой кожи, а в левой руке, отведенной чуть назад, хищно посверкивал металлом револьвер.
- Лулочка, дорогая! – радостно закричала Сольдора, не выходя из дома. – Как я рада тебя видеть. Извини, не могу выйти: одно из снадобий вот-вот закипит. Надо следить, чтобы ни одна капля не выплеснулась из котла!
- Ничего, ничего! – махнула рукой Лула. – Я и сама со всем справлюсь, а вы пока присмотрите за мальчиком!
- Хорошо! – кивнула в ответ женщина. – Идем, малыш! – она взяла Бориса за руку и потянула внутрь дома. – И сходи на рынок, купи помидоров и репы! – крикнула Сольдора племяннице.
- Конечно! – откликнулась Лула, ставя перед кобылой ведро с водой. – Прям сейчас и сбегаю!
Борис оглянулся на девушку, но она уже приставила двустволку к шесту, положила рядом сумку с припасами, что они ели в дороге, и направилась к выходу.
- Все нормально, малыш! – притворяя дверь, произнесла Сольдора. – Она скоро вернется, а мы пока обсудим то, что с тобой произошло!
Она положила револьвер на полку, приколоченную к стене рядом со входом, и повела мальчика за собой.
Они прошли через маленькую комнату с пылающим в углу очагом, над которым, расплескивая в разные стороны синее варево, пыхтел котел, миновали вторую комнату с огромным столом в центре, и вскоре очутились в спальне.
Сольдора прикрыла за собой дверь и, кивком велев Борису опуститься на стоявшую в углу железную кровать, взяла табурет, поставила его перед кроватью и устало села на него.
- Для начала позволь объяснить, что с тобой происходит, - произнесла женщина, накручивая на палец прядь волос.
- Дедушка Лулы мне уже все рассказал, - робко сказал Борис, глядя на свои коленки. – Я – проводник и прошел через границу между двумя мирами, когда они столкнулись. И это значит, что я могу вернуться домой только с вашей помощью. Вы мне поможете? – вскинув голову, он посмотрел в глаза Сольдоры.
- Разумеется, помогу! – ответила женщина. – Только больше не перебивай меня. Договорились? – Борис кивнул. – Дело в том, что версия, рассказанная тебе Героком, несколько упрощена. Нет, он ничего от тебя не скрывал, - поспешно добавила Сольдора. – Просто он и сам не знал всей правды. Существует множество миров …
Голос женщины то удалялся, то приближался. Ее лицо плавало в пространстве отдельно от тела, то и дело трансформируясь, меняя черты, поочередно приобретая сходство с лицами Лулы, Герока, мамы Бориса, его друзей, одноклассников … Сольдора вещала что-то о различных рангах или уровнях, которые присваиваются проводникам, но Борис ее уже не слышал. Дурманящий голову аромат стремительно заполнял его легкие при каждом вдохе, в комнате становилось все темнее и темнее, и веки против воли мальчика сами собой закрылись …
Резкий, тошнотворный запах, ударивший в ноздри Бориса, заставил мальчика выгнуться дугой, а затем резко выпрямиться.
- В чем …? Что …? Что произошло? – запинаясь и недоуменно качая чугунной головой, произнес он.
Только спустя секунду он понял, что полулежит на кровати, под спину ему подложены подушки, а Сольдора сидит на краю кровати и сжимает в ладони открытый пузырек, из которого явственно валит дымок.
- Ты прости меня, Борис … Да я знаю твое имя, - ответила она на немой вопрос подростка. – Герок связался со мной по рации, - качнула она головой в сторону шкафа.
Борис перевел взгляд в ту сторону и увидел среди глиняных кувшинов и пары стеклянных пузырьков темный пластик передатчика, невесть как затесавшегося в эту компанию.
- Еще раз прости, - повторилась Сольдора. – Я-то за эти годы уже привыкла к этому аромату, и он уже не кружит мне голову. А вот на тебя подействовал, и сильнее, чем на остальных.
- «За эти годы»? – повторил Борис. – Так вы не местная?
- Еще и прослушал почти все из того, что я говорила! – вздохнула женщина, затыкая пузырек деревянной пробкой и опуская его в нагрудный карман своей рубашки. – Я с Земли, Боря, как и ты. И зовут меня на самом деле Дороти Бэйтс, а вовсе не Сольдора. Это имя придумал для меня Герок, когда мы с сестрой только прибыли в этот мир.
Что-то не сходилось в рассказе Сольдоры, то есть Дороти, да какая разница как ее зовут … Что-то явно было не так, вот только Борис не сразу понял, в чем дело.
- Постойте-ка, - воскликнул он, ухватив  эту мысль  за  хвост, - но Герок сказал, что в этом мире много антипроводников, которые чувствуют таких, как я и вы. С их помощью Лерия и Комод отлавливают проводников и потом ставят на них опыты!
- Ну, опытами я бы это не назвала! – протянула в ответ Сольдора. – Наука тут во многих областях хромает на обе ноги. Но Герок был прав, когда сказал, что тебе грозит опасность. Да и мне тоже. Вот почему я никогда не выхожу из дома, и все время что-то готовлю на открытом огне. – Видя недоумевающий взгляд Бориса, женщина пояснила. – Герония – уникальный мир в плане различных дурманящих разум растений. И, в чем есть некоторая ирония, некоторые местные травы защищают таких, как мы, от обнаружения. Аборигены просто не могут почувствовать вибрации межпространства, порождаемые нашими организмами, из-за специфических веществ, выделяемых теми травами, что я готовлю в своем котле. К тому же, обнаружить проводника легче всего, когда он открывает Проход. Я свой не открывала уже много лет, так что меня найти весьма затруднительно.
Сольдора умолкла и некоторое время немигающим взглядом смотрела на Бориса. Подросток чувствовал себя неуютно под этим взглядом и, немного поерзав на месте, сказал:
- Вы хотели объяснить мне что-то про проводников и миры.
- Да, - кивнула женщина в ответ и отвела глаза в сторону. – Я уже говорила, но ты, вероятно, не слышал меня из-за головокружение. Миров существует великое множество, и все они беспрерывно перемещаются друг относительно друга. Слабенькие проводники, мы зовем их проводниками шестого ранга, способны открывать проходы только, когда миры сближаются и только при соблюдении определенных условий. Проводники рангом повыше чуть свободнее могут открывать Проходы и в далекие от них миры, но опять-таки при соблюдении ряда условий. Далее существует четвертый, третий, второй и первый ранги, и способности проводников от ранга к рангу возрастают. Проводники первого ранга могут открыть Проход почти при любых обстоятельствах и практически во все миры, которые существуют.
- И какой ранг у меня? – подался вперед Борис. – Наверное, самый отстойный, шестой? – добавил он, вспомнив приклеившееся к нему в школе клеймо неудачника после заваленных тестов в школьную команду по баскетболу.
- Я не знаю, малыш, - улыбнулась ему Сольдора. – Определять уровень проводника могут лишь самые слабенькие, так называемые шесть-с-половиной-ранговые проводники. Я к таким не принадлежу!
- И какой же ранг у вас?
- Невысокий, пятый. Но не стоит думать, что чем ниже ранг, тем «отстойнее» проводник. Видишь ли, как показали многолетняя практика и наши научные наблюдения, природа компенсирует низкий ранг повышенной обучаемостью проводника после Прохода. Ты разве не удивился тому, сколь легко ты выучил местный язык? – вопросительно посмотрела женщина на подростка.
Борис поневоле вспомнил, как впечатывались в его мозг строчки разговорника и как он удивлялся неожиданно проснувшейся в нем способности к языкам.
- Значит, я все же проводник низкого уровня, - пал он духом. – И смогу открыть Проход только …
Он осекся и покраснел, едва осознал, как именно ему придется открывать Проходы, если он хочет вернуться домой.
- Ну-ну, не стесняйся! – подбодрила его Сольдора. – Я встречала разных проводников. Один, к примеру, открывал Проходы, только стоя на голове. Второму надо было понюхать скунса. Третий становился проводником только после сотни приседаний.
«Открывать Проход, стоя на голове, - совсем не стыдно», - вертелась в голосе Бориса назойливая мысль.
- Неубедительно, да? – посмотрев на него, произнесла Сольдора. – А хочешь, скажу, как мне приходится открывать Проходы? – Борис пожал плечами. – Нет, лучше покажу! – решила женщина.
Она потерла ладони друг о друга, затем поднесла правую к своему носу, сжала все пальцы в кулак, кроме мизинца, а его запустила к себе в ноздрю. Сольдора ковырялась долго и самозабвенно, пока, наконец, не вынула палец с прилипшей к нему зелено-желтой козявкой.
В тот же миг воздух за ее левым плечом задрожал, стал сгущаться, приближаясь по консистенции к киселю, принимая постепенно форму округлого зеркала с блестящей позолоченной полосой по ободу.
- Вот так мне приходится открывать Проход, - Сольдора вынула из кармана штанов носовой платок и тщательно обтерла им руки. – Не самый эстетичный способ, согласись? Взрослая тетенька - и вдруг начинает ковыряться у себя в носу. Курам на смех!
После небольшого раздумья Борис кивнул. Действительно, не очень красивый и, похоже, достаточно долгий способ открытия Прохода.
- Ну а ты, как все-таки открываешь свой Проход? – спросила мальчика Сольдора, когда ее собственный с негромким хлопком исчез.- Это очень важно, - с нажимом добавила она. – Если нас будут преследовать, я должна понимать, кто из нас быстрее откроет Проход. Ну же, Боря, скажи!
Подросток еще несколько секунд кусал губы и смущенно теребил простыню, которой была застелена кровать, а потом все-таки выдавил из себя:
- Я не знаю, в этом ли причина, но перед тем, как я оказался здесь, мне снился сон.
- Что за сон? – нетерпеливо щелкнула пальцами Сольдора, так как Борис вновь замолчал.
- Взрослый сон! – подняв глаза, тихо пробормотал мальчик.
Брови женщины недоуменно сдвинулись к переносице, порождая задумчивые складки на лбу, а затем распрямились, когда до нее дошел смысл, который вложил в последние два слова подросток.
- Очень любопытно! – произнесла Сольдора. – Я таких проводников еще не встречала. А ну-ка, давай проверим!
Ее тонкие пальцы метнулись к пуговицам рубашки и за считанные секунды расстегнули их, обнажив бледные, совершенно не тронутые загаром, плечи, грудь и живот.
- У меня красивое тело, ведь так? – проведя рукой по груди, спросила Сольдора.
Борис, громко икнув, лишь пошлепал губами в ответ, не в силах оторвать взгляд от прелестей женщины. На штанах вырос бугорок, но мальчик этого не видел.
Сольдора же краем глаза отметила это приятное для нее как для женщины явление, но ее взгляд был сосредоточен на пространстве вокруг Бориса. Должно быть, она искала признаки открывающегося Прохода, но их не было.
- Ты уверен, что открыл Проход в момент возбуждения? – посмотрела мальчику в лицо женщина.
Слова влились в уши Бориса, но едва ли достигли его разума. Он продолжал пялиться на груди Сольдоры, сгорая от желания потрогать их, но не решаясь пошевелиться, боясь, что прекрасная картина рассеется словно дымка.
- Что здесь происходит?
Звонкий голос Лулы заставил Бориса и Сольдору подпрыгнуть на месте. Мальчик мучительно покраснел, сравнявшись цветом лица со спелым помидором, и закрыл глаза, не зная, что ему делать.
А вот Сольдора не испытала ни капли смущения. Деловито застегнув пуговицы на рубашке, она повернулась в сторону племянницы, внимательно оглядела ее и сказала:
- Просто небольшая проверка способностей твоего друга. Ты купила продукты? – осматривая пустые руки Лулы, спросила ее тетя.
- Мне пришлось уйти с рынка, - после некоторой паузы ответила девушка.
Напряжение, звеневшее в ее голосе, встрепенуло Бориса, и он рискнул открыть один глаз.
Сольдора уже была на ногах и, привстав на цыпочки, выглядывала в прорубленное под самым потолком небольшое оконце, больше походившее на бойницу.
- Это Аррун, - полуутвердительно-полувопросительно произнесла она, всматриваясь вдаль.
- Да, - косясь на Бориса, ответила Лула.
Ему показалось или в ее взгляде мелькнули презрение и толика ревности? Не понять – девушка уже отвернулась и теперь говорила в спину своей тети:
- К нему подошел комодец, с которым мы столкнулись на пути в Аюберт. Разговора я не слышала, но Аррун вместе с ним подошел к шатру на окраине площади. Они какое-то время пробыли там, а потом вышли в сопровождении еще одного мужчины и женщины в черном.
- Жрица Богини Возмездия! – не отрываясь от окна, обронила Сольдора. – Говорят, они наносят на свое тело особые мази, гипнотически действующие на разум любого мужчины. Что-то типа феромонов, только еще круче. Надо уходить! – обернувшись, произнесла она. – Если они войдут в дом, то никакие мои травы их не остановят!
- Но у нас же есть ружье и револьвер! – воскликнул Борис. Ему, конечно, хотелось как можно быстрее вернуться домой, но он не мог понять причину страха, охватившего Лулу и ее тетю.
Лула удивленно посмотрела на него, а Сольдора с тяжелым вздохом пояснила:
- Пули здесь не помогут, малыш. Еще один любопытный феномен Геронии: здесь сумели создать сплав, который не в состоянии пробить ни одна пуля. Холодное оружие в этом мире надежнее, чем огнестрельное. Быстро вставайте в центр комнаты!
Лула и Борис безропотно выполнили приказ женщины. Сольдора встала напротив них и принялась сосредоточенно ковырять в носу пальцем.
Входная дверь хлопнула, и поверх плеча женщины Борис увидел вошедшего в дом торговца из Комода. Лицо мужчины было каким-то странным, будто его телом управлял не он, а кто-то извне, как кукольник своими марионетками.
Глядя в это лишенное интеллекта лицо, Борис ощутил липкий страх, пробирающийся ему в нутро.
- Быстрее! – крикнул он Сольдоре, но женщина уже и так работала на пределе.
Торговец миновал кухню и ускорил шаг. Сольдора вытащила из ноздри палец, посмотрела за спину Луле и, рванувшись вперед, толкнула племянницу и Бориса в грудь. Три тела вошли в еще не оформившийся толком Проход и исчезли под дикий рык разъяренного мужчины.




















Глава 5

Борис судорожно дергал ногами и руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, но вокруг, и даже под ногами, был один лишь воздух.
- А-а-а-а! – вырвался вопль из груди подростка.
Он упал вниз и со спринтерской скоростью покатился по песчаному склону. Мелкие песчинки забивались в глаза, уши и ноздри, мешая видеть, слышать и дышать, а попадавшиеся изредка камни больно били по голеням и ребрам.
Борис продолжал скатываться вниз, а рядом, также непрерывно крича, летела по склону Лула. Негромкие матерные слова, вырывавшиеся изо рта Сольдоры, изредка разбавляли этот шумовой поток.
Когда Борис уже думал, что будет катиться вечно, подобно Сизифу, взбирающемуся с камнем на вершину холма, его движение замедлилось, желтый песок и голубое небо мелькали перед глазами со все уменьшающейся частотой и, наконец, замерли окончательно.
Мальчик, хрипло дыша, лежал на спине, уставившись невидящим взглядом в лишенное даже малюсенького облачка небо, и не решался пошевелиться, боясь обнаружить, что переломал все кости в организме.
- Борис, Лула, вы в порядке? – лишь звук голоса Сольдоры заставил подростка повернуть шею.
Женщина стояла на склоне огромного бархана, у подножья которого Борис, видимо, и лежал, и сосредоточенно стряхивала песок со своей одежды. На правой ее щеке кровоточил длинный порез, а на лбу быстро наливался фиолетовым цветом синяк, но в остальном головокружительный спуск не причинял, кажется, ей никакого вреда.
- Я в порядке, - отозвалась Лула.
Борис повернул шею в другую сторону и обнаружил, что девушка стоит на коленях буквально в паре метров от него и задумчиво поглаживает локоть левой руки. Помимо этого ушиба Лула разбила в кровь губы, которые теперь выгляди так, словно она нанесла на них ярко-алую помаду, потеряла где-то полворота своей рубахи и надорвала правую штанину на уровне колена.
- А ты, Борис? – стряхнув с себя весь песок, Сольдора осторожно спустилась вниз, подошла к мальчику и присела над ним на корточки.
- Не знаю! – честно признался в ответ подросток.
Тень беспокойства пробежала по лицу женщины. Она заглянула ему в глаза, затем положила пальцы сзади на шею, осторожно ощупала ее, быстро пробежала руками по телу и ногам, заставив Бориса вздрогнуть от щекотки, и лишь потом вымученно улыбнулась.
- Все в порядке. Может быть, пара ушибов. Да еще имеется порез на лодыжке. Но в целом все в порядке!
Борис попытался сесть, опираясь на руки, и с облегчением понял, что диагноз Сольдоры верен. Во всяком случае, тело его слушалось и не кричало о том, что ему больно.
- Где это мы? – оглядываясь вокруг, спросил мальчик.
Похоже, они оказались в какой-то пустыне. Вокруг был один лишь песок, сложенный в величественные барханы, сменявшие друг друга, что волны в океане, да еще на склоне того бархана, с которого они только что спустились, одиноко торчал неказистый кактус, понуро опустивший иголки к земле.
«Повезло, что никто с ним не столкнулся!» - выдохнул Борис, представив последствия встречи с растением.
- Если мне повезло, и Проход открылся в то место, о котором я думала, то мы в мире Нефтинет, в двадцати километрах от четвертой погранзаставы, - ответила Сольдора, также крутя головой по сторонам.
- А если нет? – буркнула Лула, не скрывая ни раздражения, ни сомнения, снедавших ее.
Сольдора предпочла сделать вид, что не услышала слов племянницы. Промокнув носовым платком свой порез, женщина взобралась обратно по склону к кактусу и наколола кусок ткани на его иголки.
- Так пограничники поймут, что мы были здесь, - объяснила свои действия Сольдора.
Откровенно говоря, платок держался на кактусе буквально на честном слове, однако отсутствие какого бы то ни было ветра позволяло надеяться на то, что ткань провисит на растении достаточно долго.
Сольдора тем временем добралась до вершины бархана, с которого они недавно спустились, и еще раз осмотрела окрестности.
- Я была права! – радостно заключила она спустя несколько секунд. – До заставы всего двадцать километров. Правда, путь осложнится тем, что нам по ходу придется пересечь глубокий каньон. Не будем терять времени. Идем! – призвала женщина своих спутников, быстро сбегая вниз по бархану.
Борис поднялся на ноги, готовый следовать за Сольдорой, а вот Лула, напротив, опустилась на горячий песок, скрестила ноги и, глядя снизу верх на тетю, заявила:
- Я никуда не пойду, пока мне не объяснят, что происходит. Два дня назад я думала, что рассказы о других мирах – всего лишь детские сказки. А теперь из-за этих «сказок» мой дедушка мертв или в темнице, родная тетя оказывается пришелицей из другого мира, и, спасаясь от преследования, я вынуждена вместе с ней и незнакомым мальчиком отправиться в путь по пустыне в совершенно незнакомом мне мире. Я требую объяснений, тетя, и немедленно!
Сольдора пристально посмотрела на девушку, но наткнулась на полный непреклонной решимости взгляд, обернулась в сторону Бориса и, пожав плечами, села.
- Что ж, наверное, ты права, Лула, я многое должна объяснить. Объяснить вам обоим. Присаживайся, Борис! – кивнула она подростку.
Мальчик опустился на песок и машинально отметил, что три их фигуры образовали равносторонний треугольник.
Сольдора положила руки себе на колени, какое-то время покачалась взад-вперед, собираясь с мыслями, а затем под требовательным взглядом Лулы заговорила:
- С чего бы начать? Пожалуй, с главного. Вы оба уже поняли, что существует множество миров, между которыми, при наличии, естественно, соответствующих способностей, можно перемещаться. Люди, обладающие такими способностями, зовутся проводниками, и их дар может быть обращен как во благо, так и во вред. Ты, Лула, наверное, не поймешь моего примера, а вот Борису все станет ясно. Представь себе мир, - обратилась она к мальчику, - в котором до сих пор не ведают ни пороха, ни дальнобойных луков, ни сколько-нибудь серьезных доспехов. Армии в нем насчитывают тысячи, изредка десятки тысяч, воинов, и между местными королями, царями и прочими князьями беспрерывно идут кровопролитные войны. Также в этом мире произрастает трава, способная продлить человеческую жизнь на долгие и долгие годы, может, даже столетия. Согласится ли царь, у которого эта трава растет под ногами, обменять пару росточков на автоматы Калашникова, которые дадут его войску огромное преимущество перед противниками? И как сказочно обогатится тот, кто предоставит царю эти автоматы, в обмен на бесценное в его мире лекарство?
 Борис на краткий миг представил себя этим человеком, человеком, который принесет в мир то, что на протяжении многих лет искали лучшие умы человечества. Несомненно, он бы раздал это лекарство всем, всем-всем людям в мире.
«Но кто бы позволил тебе это сделать?» - шепнул голосок внутри головы мальчика. – «Нашлись бы люди, отобравшие у тебя этот рецепт долголетия. Они бы использовали его только для себя, а другим продавали за баснословные деньги, порождая зависть и насилие. Насилие, которое они принесут и в другой мир. Как бы ни страшен был меч, он убьет десяток там, где автомат убьет сотни».
Наверное, все эти мысли отразились на лице Бориса, ибо Сольдора удовлетворенно кивнула:
- Вижу, ты понял. Именно для того, чтобы избежать ужасных последствий, к которым приведет бесконтрольная торговля между мирами, группа проводников в незапамятные времена решила основать Корпус Пограничной Стражи. Его обязанность: блюсти проходы между мирами, брать пошлину с честных торговцев, провозящих разрешенные к реализации товары, и задерживать тех, кто контрабандой проносит товары запрещенные. Мы следим за соблюдением правил, выработанных за многие века и доказавших свою правильность, и пресекаем все попытки их нарушить.
- «Мы»? – перебила тетю Лула.
- Да, мы, - развернулась к ней Сольдора. – Я вступила в ряды Корпуса шестнадцать лет назад, почти сразу после того, как на праздновании своего совершеннолетия открыла Проход в мир, еще находящийся на стадии формирования. Лава, выброшенная на праздничный торт действующим вулканом, - прекрасный сюжетец для помешанных на всем загадочном репортеров! – выдавила из себя легкий смешок женщина. – Чуть позже дар проводника обнаружила в себе и моя сестра, твоя мать. Судьба сыграла с ней ту же шутку, что и с Борисом: забросила в мир, где таких, как мы, ненавидят, боятся и преследуют.
Теперь уже и Лула с жадностью внимала своей тете. Рассказ Сольдоры был не очень длинен, но достаточно подробен. О многих событиях женщина узнала уже постфактум, со слов отца и матери Лулы, а некоторые детали так и оставались лишь ее предположениями.
И все же рассказ был очень важен для всех троих: Лула лучше узнавала свою семью, Борис получал представления о том, что могло ждать его в Геронии, а Сольдоре, кажется, просто надо было выговориться.
Со слов женщины, она узнала об исчезновении своей сестры спустя пару дней. Родители сестер, полагавшие, что старшая дочь учится в колледже, не сразу сообщили ей об этом, надеясь на благополучное разрешение ситуации, и лишь после того, как стало ясно, что этого не произойдет, они решились поведать об этом Сольдоре.
Та незамедлительно сообщила об этом руководству Корпуса, и оно подключилось к поискам нового проводника. Но не слишком активно, ведь потенциал младшей сестры, как и старшей, не был велик, а особого дефицита в таких кадрах Корпус не испытывал.
Тогда Сольдора обратилась за помощью к своим друзьям и коллегам по заставе, и те откликнулись на нее. Несмотря на то, что это фактически означало дезертирство и каралось жестоким наказанием, вплоть до смертной казни, группа из семи человек отправилась на поиски матери Лулы.
Она же тем временем, оказавшись в неизвестном месте, так не похожем на дом, впала в панику и долго-долго бегала кругами по густому лесу, пока не вышла на открытую поляну, где на нее внезапно снизошел покой. Как позже выяснилось, на поляне росла дурманящая голову трава, и это спасло девушке жизнь: антипроводники потеряли ее след и долго рыскали по окрестностям в ее поисках, но было уже поздно. Потерявшую сознание девушку, опьяненную разлившимся в воздухе наркотическим ароматом, нашел молодой охотник, сын старого лесника. Он отнес ее к себе в дом и … влюбился.
Мать Лулы долго не могла смириться с тем, что никогда не увидит родных, несколько раз пыталась сбежать от своего спасителя, считая его тем, кто ее похитил, но постепенно осознала то, что этот парень не желает ей вреда. Он спас ее жизнь, когда девушка столкнулась с разбойниками, и искренне хотел помочь, хотя ее рассказ и выглядел детской сказкой. В конце концов, мать Лулы примирилась со своим положением, а после полюбила охотника.
В то же время Сольдора вместе со своими друзьями безрезультатно рыскала по всем мирам в поисках сестры, пока то ли родственные чувства, то ли просто судьба также не привели их в Геронию. К тому времени группа потеряла четырех человек в стычках с контрабандистами, принимавшими их за пограничников, и пограничниками, принимавшими их за контрабандистов, и почти утратила первоначальный запал.
Прибытие же столь мощной группы проводников в Геронию тут же привлекло к ним внимание властей королевства и империи. Несколько отрядов, по десятку человек в каждом, были пущены по следу пришельцев, и очень скоро Сольдора и ее друзья были обнаружены.
Несколько коротких стычек быстро обнаружили неуязвимость местных доспехов для оружия проводников и привели к гибели и пленению друзей Сольдоры. Самой же женщине удалось бежать, и ей еще раз улыбнулась удача: она набрела на поляну с той же дурманящей голову травой и вскоре смекнула, что именно этот аромат не позволяет преследователям схватить ее.
Еще несколько месяцев Сольдора бродила по Геронии, слушаясь внутреннего голоса, подсказывавшего, что ее сестра где-то рядом.
И однажды они, на свою беду, встретились. Встретились на переполненной рыночной площади, заполненной гулом множества голосов и стуком колес по булыжной мостовой. Встретились и усилили способности друг друга, дав шанс антипроводникам Геронии найти их. А по площади как раз ехал экипаж с одним из них.
- Мы втроем, я, твоя мать и твой отец, пытались убежать, но стражи было слишком много. Я болталась по местным улочкам уже пару недель, так что знала все входы и выходы, а твои родители – нет! – со слезами на глазах завершала свой рассказ Сольдора. – Они лишь успели рассказать мне о твоем существовании. А после их схватили, и я никогда их не видела!
- И ты даже не попыталась спасти их? – вскочила Лула. – Ты привела этих антипроводников к моим родителям, обрекла их на гибель, а теперь сидишь тут и говоришь, что ничего не могла поделать? Думаешь, я в это поверю? НИКОГДА!
Девушка стремительно развернулась и побежала прочь.
- Лула, постой! – закричала ей вслед Сольдора. – Ты думаешь, я не хотела отыскать их. Да я искала их всю свою жизнь. Знала, что это меня выдаст, но искала. ИСКАЛА, ТЫ СЛЫШИШЬ?!
Лула даже не обернулась, и Сольдора, резко вскочив бросилась за племянницей. Она догнала ее на середине подъема, схватила за плечо, пытаясь развернуть к себе лицом, и получила в ответ мощную пощечину, свалившую ее с ног.
- Лула! – воскликнул вслед за Сольдорой Борис, поднимаясь на ноги, но девушка лишь обожгла его ненавидящим взглядом и побежала вверх по бархану.
Борис подбежал к Сольдоре, сидевшей на песке, прижимая ладонь к правой щеке, дотронулся до ее плеча и спросил:
- Вы в порядке?
- Ее нужно вернуть, - прошептала Сольдора, поворачивая к подростку свои карие, переполненные слезами, глаза. – Ей не выжить в этом мире без нас!
- Я понял! – кивнул Борис и побежал вслед за Лулой.
Он кричал ей вслед, прося остановиться, оскальзывался на осыпающемся из-под ног песке, падал и поднимался вновь. Расстояние между ними потихоньку сокращалось, и все же Лула уже взбиралась на вершину бархана, когда Борис был все еще на середине склона.
- Лула! – в очередной раз прокричал мальчик. – Остановись!
Девушка послушно замерла на сложенной из песка вершине, и Борис облегченно выдохнул:
- Так-то лучше …, - и тут же осекся, увидев истинную причину, по которой Лула замерла как вкопанная.
С другого склона бархана на вершину поднялись двое мужчин, укутанных как бедуины в плотные белые одеяние, оставлявших открытыми только узкую полоску глаз.
Впрочем, внимание Бориса привлекли отнюдь не их глаза. В руках каждый из мужчин сжимал по ружью, и их дула смотрели прямо на Лулу.
- Если не хотите, чтобы в теле вашей подружке появилось две новые дырки, советую не делать глупостей! – произнес более высокий мужчина, боковым зрением сканируя остановившегося Бориса и продолжавшую сидеть у подножья бархана Сольдору.
Говорил он по-русски, причем без акцента, и мальчик прекрасно его понял. Женщины, впрочем, тоже: ружья и интонация мог донести смысл не хуже самих слов.
- Луна близка, но не видна! – коверкая слова, произнесла какую-то тарабарщину Сольдора.
Белая ткань на лбу второго мужчины смялась, повинуясь движению его бровей, стянувшихся к переносице. Он отошел от своего приятеля, спустился немного вниз и, поглядывая на Бориса, что-то коротко произнес. Кажется, по-английски, но слов Борис не разобрал.
Сольдора также коротко ответила мужчине, показав вначале пальцем на мальчика, а затем на племянницу.
«Бедуин», как мысленно окрестил обоих мужчин Борис, не опуская ружья, почесал другой рукой в затылке и, не оглядываясь, спросил что-то у своего напарника. Тот после небольшой паузы обронил пару слов, и «бедуин» перевел их для Сольдоры.
- Это пограничники! – поднимаясь на ноги, произнесла женщина. - Они доставят нас на заставу, где и решат, что с нами делать. И, Лула, - обратилась она персонально к племяннице, - не пытайся сбежать от них. Они будут стрелять на поражение!
Девушка коротко кивнула, показывая, что поняла, и «бедуин» коротким взмахом ствола велел задержанным следовать за ними.














Глава 6

Зоя провела языком по липкому краю листка и прилепила его к фонарному столбу. Отступив на шаг назад, женщина взглянула на черно-белое фото маленькой девочки, смотревшей на мир своими удивительно широко распахнутыми доверчивыми глазами. Несколько строк машинописного текста под фотографией гласили:
«Пропала Женя Стрелкова, шесть лет, волосы каштановые, слегка вьющиеся, глаза карие, на запястье небольшой шрам, под правым ухом родинка в форме сердечка. Просьба ко всем, кто может знать о ее местонахождении, сообщить об этом по телефону …», - и дальше шел номер самарского отделения организации «Наши дети – наше будущее».
Зоя оглянулась через плечо. Стоявшая возле серебристого «форда» светловолосая женщина в джинсовом костюме улыбнулась ей и ободряюще кивнула головой.
- Продолжай! – одними губами шепнула она Зое, и та направилась к следующему столбу.
Пусть она не может принять участие в поисках собственного сына (так сказала ей психолог центра после нескольких сеансов терапии), но она может помочь другим матерям найти пропавших детей.
Это окрыляло Зою, и придавала ей уверенности в том, что и ее сын обязательно отыщется. Ведь его, как и Женю Стрелкову, ищет множество женщин по всему городу и области. И они не только расклеивают объявления. Они опрашивают свидетелей, привлекают к поискам других добровольцев, обращаются в прокуратуру с требованиями повлиять на полицию, игнорирующую заявления о пропаже детей. Никто не сидит без дела и не льет бесполезных слез – все заняты поисками!
Зоя взяла очередной листок из лежавшей в ее сумочке пачки, провела по нему языком и наклеила на очередной столб.

***

Психолог центра «Наши дети – наше будущее», Екатерина Максимова, наблюдала за своей подопечной, Зоей Ладыженской, когда к ее «форду» подошел высокий плотный мужчина в белой майке, обнажавшей мускулистые руки, и черных джинсах.
- Чем это вы тут занимаетесь, Екатерина Игоревна? – спросил он, облокачиваясь на крышу автомобиля. – Я ведь, кажется, ясно дал понять, что ей не стоит покидать пределов нашей базы!
- Не стоит? – повернувшись к мужчине, переспросила Екатерина. – Возможно, - согласно кивнула она, сверля собеседника взглядом. – Вот только как вы в таком случае собирались ей объяснить отсутствие в этом особняке других озабоченных пропажей детей мамаш? Ваши препараты при всей их эффективности не способны полностью отключить способность человека рассуждать здраво, не убив мозг. Или ее мозг вам не нужен?
Мужчина замялся. Как начальник службы безопасности базы он не должен был отпускать Зою и контролировавшую ее Екатерину в город, но в то же время он понимал, что придуманная его сотрудником легенда никуда не годилась.
- «Наши дети – наше будущее?» - продолжала давить Екатерина. – Получше ничего не могли придумать? Меня от одного названия тошнит!
- Да, Павел, не очень хорошо подумал, когда выбрал такой способ заманить Ладыженскую к нам на базу! – нехотя выдавил из себя мужчина.
- «Не очень хорошо»? – зашлась в тихом смехе Екатерина. – Да у него вообще дерьмо вместо мозгов, Кирилл Филиппович. Я не понимаю, почему вы взяли его на работу!
- Он знает свое дело, - хмурясь, ответил мужчина. – Как бойцу ему трудно найти замену. Именно он сохранил для нас тех проводников, что сегодня работают на нас. Иначе пограничники давно бы их перестреляли.
- Я не могу оценивать его качества как бойца, - произнесла Екатерина. – Но вы и сами должны понимать, что не стоило его посылать за Зоей!
- У нас не было выхода. Действовать нужно было очень быстро. Пока конкуренты не пронюхали!
Некоторое время мужчина и женщина молчали, наблюдая за тем, как их подопечная бродит от фонаря к фонарю, расклеивая объявление о пропаже никогда не существовавшей девочки. Иногда Зоя оборачивалась назад, ожидая одобрения со стороны психолога, и Екатерина улыбалась ей и жестом велела продолжать.
- Вижу, что, несмотря на сложности, вызванные необдуманными действиями Павла, вы смогли промыть мозги Ладыженской, - нарушил молчание Кирилл Филиппович.
- Вас по-прежнему удивляет моя способность внушать людям доверие? – искоса взглянула на него девушка.
- Нет, Екатерина Игоревна, - улыбнувшись уголком рта, покачал головой мужчина. – Я читал ваше досье. Вы – лучшая выпускница позапрошлого года факультета психологии МГУ. Поэтому вас и взяли к нам на работу. И вы блестяще справляетесь с ней.
- Мерси за похвалу! – улыбнулась в ответ Екатерина.
К Зое, уже успевшей удалиться от них на добрую сотню шагов, подошла молодая женщина с рыжими волосами, прилизанными к маленькой головке со смазливым личиком, и Кирилл Филиппович напрягся. Обычный человек не заметил бы этой перемены, но Катя действительно была лучшей на своем курсе.
- Расслабьтесь, Кирилл Филиппович, - посоветовала мужчине девушка. – Это просто прохожая, более сердобольная, чем сотня других, что прошли сегодня мимо Зои. Немного поговорят, рыженькая посочувствуют, да и разойдутся как в море корабли!
Кирилл Филиппович не ответил. Он продолжал настороженно пялиться на подошедшую к Ладыженской девушку, и та даже пару раз обернулась, не выдержав этого невидимого давления.
- Вы сейчас мне все испортите! – недовольно зашипела Екатерина, заметив, что и Зое передалась тревога ее собеседницы. – Хватит на них смотреть!
Вряд ли ее слова оказали бы на мужчину хоть какой-нибудь эффект, но, к счастью, рыжая потрепала Зою по плечу, сочувствующе покивала головой, да и продолжила свой путь, бросив, проходя мимо, подозрительный взгляд на Кирилла Филипповича.
- Кажется, ваше присутствие здесь ставит операцию фирмы под угрозу едва ли не больше, чем наш с Зоей променад! – одними губами прошелестела психолог, мило улыбаясь обернувшейся к ней подопечной.
Зоя еще пару секунд стояла на тротуаре, покачиваясь с носков на пятки, а потом вернулась к своему занятию.
Екатерина облегченно выдохнула. Ей-то уже начало казаться, что сознание ее подопечной, тщательно почищенное препаратами фирмы и гипнозом, потихоньку оживает.
- Я обязан здесь присутствовать, - отвернувшись и глядя на противоположную сторону улицы, произнес Кирилл Филиппович. – Я отвечаю за вашу безопасность. Долго вам еще тут болтаться?
- Пока у Зои не кончатся листовки, - ответила психолог. – По моим подсчетам, она уже израсходовала около трети их.
- Отлично! – барабаня пальцами по крыше «форда», кивнул мужчина, а после небольшой паузы спросил: - Она сможет уговорить Бориса работать на нас?
- Вам так важно, чтобы он работал добровольно? – недоверчиво хмыкнула Екатерина. – С Беллой вы, помнится, не церемонились. Мне потом долго пришлось восстанавливать ее психику после того, как вы ее ломали.
Кирилл Филиппович помрачнел. Похоже, тот случай двухгодичной давности все еще сидел занозой в его душе. Пользы от тридцатипятилетней Беллы как от проводника было немного. Ей присвоили шестой уровень, но объективно она даже до него не дотягивала: Проходы держались меньше секунды. Зато как радар для новых проводников она была незаменима.
Проблема была в том, что Белла наотрез отказывалась сотрудничать с фирмой. Женщина она была неглупой, так что понимала всю незаконность их действий и не собиралась в этом участвовать.
Тогда руководство решилось пойти на ее похищение и, как это назвал Илья Кириллович Ильинский, на «небольшую доработку». Кирилл Филиппович лично вкалывал женщине лошадиные дозы снотворного и наркотиков, подвергал ее разнообразным унижениям и пыткам (в частности, пару дней держал в загоне для свиней, принуждая есть из корыта), ломая ее волю и творя из нее послушную куклу.
- Белла – другой случай! – выдавил наконец из себя мужчина. – С ней можно было не церемониться. Мальчишка же потенциально проводник первого уровня. Если мы принудим его к работе, кто знает, в какой ад он откроет Проход и не отправит ли он всех нас туда. Вот почему так важно, чтобы вы убедили Зою в том, что мы – те, кто нужен ей с сыном. И еще, - повернув голову, добавил он, - выглядеть при разговоре с Борисом она должна как живой человек, а не как зомби. Можете это обеспечить?
- Будет трудно, но попробую!

***

Дверь фургона отъехала в сторону, и внутрь пушинкой влетела старший лейтенант Лонгвинова. Приземлившись на стул рядом с подполковником, она взлохматила себе волосы, потом достала из сумочки зеркальце и критически взглянула на свое отражение.
- Потом налюбуешься на себя, красавица, - последнее слово из уст Павла вырвалось непроизвольно, и он тут же огляделся по сторонам.
К его немалому облегчению, ни техник Сергей Абрамов, ни младший лейтенант Семен Терентьев, сидевший за рулем, не поняли истинного подтекста и решили, что командир таким образом подколол Яну.
- Докладывай! – уже взяв себя в руки, обратился подполковник к Лонгвиновой.
- Похоже, что Зоя находится под воздействием какого-то наркотического вещества. Она отвечала на мои вопросы односложно и выглядела несколько отстраненно, словно пребывала не здесь, а где-то еще.
- И поэтому ты решила, что ей колют наркотики? – нахмурился Павел.
- Я это чувствую, подполковник! – надула свои алые губки Яна.
Уже не в первый раз старший лейтенант полагалась на свою интуицию, которая, надо отметить, еще ни разу ее не подводила, но Павел не мог опираться при принятии решений на голую интуицию подчиненных.
- Меня не интересует, что вы чувствуете или что говорит вам ваше нутро, старший лейтенант! – жестко произнес подполковник. – Докладывайте по существу!
- По существу так по существу! – с обидой буркнула Яна. – За Зоей наблюдает психолог «Пятого Болота», Екатерина Игоревна Максимова. Видимо, прогулка по городу – часть плана по ее психологической обработке, - снова сбилась на предположение девушка.
Павел кивнул, соглашаясь со словами лейтенанта. За то время, что он занимается «Пятым Болотом», на его стол легло уже около десятка отчетов, повествующих о том, как ловко Максимова входит в доверие к Объектам, склоняя их к сотрудничеству с фирмой. Должно быть, Ильинский уже понял, что грубая сила работает хуже, чем психологические увертки. Это отличало «Пятое Болото» от остальных, подобных ему, фирм.
- Также я заметила мужчину, по описанию похожего на Кирилла Филипповича Шарапова, главу службы безопасности самарского отделения «Болота».
- А что у них есть и другие отделения? – встрял в разговор Терентьев, лишь недавно влившийся в группу.
- Были, - покосившись на водителя, ответил подполковник. – Но мы их ликвидировали. К сожалению, Объекты при этом были уничтожены или пропали без вести. С тех пор мы больше не пытаемся штурмовать их базы. Тем более что они всегда превращены в маленькие крепости, и пока мы добираемся до центра, ядро «Болота» успевает уйти. Продолжай, Яна! – посмотрел Павел на девушку.
- У Максимовой оружия нет, у Шарапова ствол закреплен на лодыжке. Кроме того, мотоцикл на котором он приехал, припаркован неподалеку, и на нем лежит чемодан. Возможно, с оружием!
- Это уже не проблема, - ухмыльнулся Абрамов, возившийся с компьютером за спиной Павла.
Подполковник, Яна и Терентьев обернулись в сторону техника.
- Почему это не проблема? – сдвинул брови Павел.
- Я сделал анонимный звонок в полицию, что мотоцикл с данным номерным знаком числится в угоне. Полагаю, это надолго задержит Шарапова!
- Молодец! – похвалил его подполковник и, взявшись за висевшую на поясе рацию, произнес: - Поехали!
Яна, а вслед за ней и сам Павел, выпрыгнули из фургона. Операция по задержанию Зои Ладыженской началась.

***

Валентина Агафонова наблюдала за Зоей Ладыженской через окно на третьем этаже старой девятиэтажки с облупившимися серыми стенами и вечно вонявшим подъездом, где по ночам собирались бомжи, когда микрофон, вставленный в ее ухо, разродился голосом подполковника Ельчанинова:
- Поехали!
Это было сигналом к началу операции, но вместо того, чтобы быстро спуститься к припаркованному возле здания автомобилю для обеспечения резервного пути отхода, Валентина вынула из футляра на ремне телефон и позвонила по последнему набранному номеру.
- Слушаю! – спустя секунду ответил ей грубоватый голос Иосифа Бухарина, командующего Евразийским округом Корпуса пограничной стражи на Земле.
- Особый отдел пытается взять Ладыженскую. Что мне делать?
Иосиф несколько раз цокну языком, обдумывая возможные варианты, а затем изрек:
- ГРУ – противник более опасный, чем контрабандисты. Они не должны найти ни одного проводника. Не дай им схватить Ладыженскую. У тебя полная свобода действий. Работай!
В трубке зазвучали гудки, и Валентина оторвала мобильник от уха и спрятала обратно в футляр. Затем она отошла от окна, достала из кармана брюк перочинный ножик, полоснула им по ладони, поднесла кровоточащую царапину ко рту, слизнула выступившие на кожу алые капельки, взмахнула рукой, открывая Проход, и бросилась в него, как обесчещенная девушка бросается в омут.

***

Аркадий Уваров невинной походкой приближался к Екатерине Максимовой, его рука уже скользнула под куртку, нащупывая холодную рукоять пистолета, как вдруг буквально в метре от психолога появился светящейся полукруг