Он каждый раз себе клянется начать совсем другую жизнь. С Федерико или без него - но каждую ночь, забираясь в постель, в нежные объятия одеяла и простыней, он представляет себе нечто совершенно новое, например, другую страну или дом где-нибудь вблизи моря на Ибице. Его мечты постоянно сменяют друг друга, словно кадры на кинопленке, облачаясь то в пастельные, то в интенсивно-яркие тона, а иногда даже окрашиваясь в черный - так случается всякий раз, когда он думает о Федерико и его любовнике в их широкой постели. Австралия, Мексика или Норвегия с ее фьордами, объятыми туманами. Дом в викторианском стиле, дом в стиле модерн или какое-нибудь уютное бунгало под пальмами. Федерико никогда не задумывается об их возможном будущем, а он всегда: каждую секунду он мотает в своей голове тысячу образов, теней, точно очерченных или слегка размытых, и не знает, как от них отделаться. Федерико нет - ни в их общей постели, ни в их квартире на улице Лаперуза. Возможно, его нет и в будущем Мориса. Федерико для него - боль и страх, который держит его в своей крепкой хватке с самого начала их дружбы. Иногда он думает, что любовь, которую он испытывает к Федерико, - это не что иное, как "стокгольмский синдром", симпатия/сочувствие, которое жертва со временем начинает - против своей воли или нет - чувствовать к своему мучителю. Зачастую Федерико бывает холоден и равнодушен, но иногда в его действия вплетаются тоненькие нити порой страстных, порой нежных чувств, и в такие моменты Морис готов простить ему многое - небрежность, отстраненность и даже грубость. Федерико для Мориса - капли синильной кислоты в бокале дорогого душистого вина. Отрава, пуля, пущенная из револьвера прямо ему в грудь, веревка, ожидающая свою жертву. Федерико. Сколько разнообразных оттенков таилось в одном его имени - перламутрово-золотистые, красновато-пурпурные, даже примесь фиолетового. Сколько страсти, сколько отчаяния. И все это в четырех слогах, объединенных общим мелодичным звучанием. Когда Федерико остается на ночь с ним, Морис никогда не чувствует всплесков того счастья, которое, бывает, окутывает его, стоит Федерико с ним заговорить. Заговорить искренне, ничего не утаивая. В такие минуты Морис готов отдать ему все, чем он владеет - и даже то, чего у него нет. Федерико говорит, и слова вылетают из его губ, словно птичья песнь на заре - и Морис ловит каждое из них, позволяя этим звукам завладеть им и унести его с собой в пустоту.
Когда Федерико обнимает его, он не может перестать думать о многочисленных любовниках, которых также сжимали в своих тисках эти сильные руки. Когда Федерико приникает губами к его груди, он, бывает, представляет себе два сплетенных тела на постели - Федерико и чье-то еще - и то, как эти чувственные губы скользят вниз вдоль ребер, прорисывая на коже какую-то невидимую, тонкую линию и заставляя того другого, так же, как и Мориса, теряться в этих нежных, но в то же время страстных прикосновениях.
Морис желает любви. Он желает просыпаться и засыпать, зная, что любовь всегда где-то рядом, что она умеет не только мучить, но и ублажать его разодранное сердце. Его мечты о новой жизни, о новом доме, о далеких странах - все это кажется ему пустым и бессмысленным по сравнению с его почти отчаянным желанием познать любовь во всей ее красе.
Он каждый раз себе клянется начать совсем другую жизнь. С Федерико или без него - но с любовью.