Юродивый доктор Гааз, спешивший делать добро, действительно был не от мира сего. Никто не понимал, почему он живет в России с ее «варварскими» порядками, хотя мог бы жить в благополучной Европе.
Почему, достигший материального достатка и положения в обществе, статский советник и императорский лейб-медик, он отдает предпочтение бедным и самым беззащитным.
Почему в условиях повальной коррупции он не только не берет с них платы, а оплачивает счета на лекарство и лечение из собственных средств. Это никогда не будет понятно нормальному человеку. Но доктор Гааз, которого народ звал не иначе как святым, доказал, что человек может многое.
Федор Петрович жил в душной атмосфере николаевской эпохи, непробиваемой и черствой, в которой равнодушие - в лучшем случае, осуждения и доносы - в худшем, были нормой. Но он тихо и медленно, насколько хватало его сил и средств, ни на что и ни на кого, кроме Бога, не надеясь, делал свое дело.
Ежедневно двадцать пять лет, начиная утро с костела и молитвы, доктор шел в свои тюрьмы и делал то, что врач, думающий о своем кармане, никогда делать не будет: утешал, лечил, помогал деньгами, едой и теплой одеждой. Тут и вспомнишь слова нашего врача-современника, что медицина – это не бизнес, а тяжелое служение, требующее юродивых и святых. Таких, каким был спешивший делать добро доктор Гааз.
***
«Буду стараться отвечать на ваши вопросы, милостивый государь. Хотя они для меня есть немного странные вопросы. Да, я есть немец, но прежде всего я есть христианин. И, значит, для меня «несть эллина, несть иудея…» Почему я живу здесь? Потому что я люблю, очень люблю многие здешние люди, люблю Москву, люблю Россию и потому, что жить здесь — мой долг.
Перед всеми несчастными в больницах, в тюрьмах. Потому что я хорошо знаю: я помогаю им, этим несчастным. Помогаю и могу помогать больше, чем кто-либо другой. Это не есть моя фантазия, не есть смертный грех гордыни, это есть правда, каковую вы, господа, все знаете. А это означает, что такой есть мой долг перед Господом Богом, если я больше других могу помогать самым несчастным, самым бедным, значит, этого хочет Бог, и я есть только его орудие».-
«А в других краях разве нет несчастных, бедных? Вот ведь в парижской газете сколько написано». - «Есть и в других краях. И я верю, что Бог и туда направляет других людей, которые помогают, лечат, жалеют… Но я приехал сюда 40 лет назад, был молодой — 26 лет, был и суетный: радовался, когда получал похвалы, уважение, деньги. Очень гордился, когда получил чин советника и этот крест святого Владимира.
Но потом я стал больше понимать — каждый месяц, каждый год больше. И когда начиналась больница для чернорабочих, и когда начинался комитет попечения о тюрьмах, и когда я видел всех несчастных. Видел и слышал. Не только мои уши их слышали, но и мое сердце, моя душа. И тогда я понимал — это мой главный долг перед Богом и людьми. А все другое есть пыль, прах.
Все — богатство, чины, почет. Я очень радовался, когда стал надворный советник и писал про это родителям, братьям, сестрам; радовался, когда большой дом купил. А теперь мне никакие дома не надо. Когда сказали, что я уже статский советник, значит, полковник или даже генерал, я был рад только потому, что думал: теперь офицеры на Воробьевых горах будут меня лучше слушать. Но скоро даже забыл новый чин…»
Фёдор Петрович сочувствовал юношам, пылко рассуждавшим о свободе: «О, я понимаю вас. Я помню хорошо, как было у нас, когда приходила французская армия. Я был отрок тринадцать-четырнадцать лет, я тоже кричал вив ля републик, аба ля тирании. Я тоже очень хотел эгалите, либертэ, фратернитэ. Но мой батюшка, очень добрый и очень умный аптекарь и мой очень добрый учитель, очень умный прелат объясняли:
«Ты есть наивный глупый юнош, ты просишь свободу, но свобода всегда была, везде есть, свободу нам дал Спаситель Христос. Каждый человек может свободно решать: хорошее дело он хочет делать или дурное, доброе или злое. И равенство всегда было и есть, самое главное равенство перед небом. Великий аристократ и маленький поселянин суть равные, если они добродетельны, а хороший работник есть перед Богом более высокий человек, чем плохой король.
И братство всегда было. И всегда может быть; надо лишь помнить уроки Спасителя, Нагорную проповедь, послания Апостолов. Каждый христианин есть брат всем людям. И совсем не надо делать ребеллион и революцион, надо отдать кесарю кесарево и послушно уважать государство, ибо каждая власть от Бога; и каждый человек может свободно делать добро и понимать, что все люди суть равные, поелику все люди — смертные, все грешат, все могут спастись, если просить помощь Христа. И надо быть братом всем людям…»
***
«Фриц так равнодушен к деньгам», - писала сестра доктора Гааза, жившая вместе с ним и видевшая как некогда более чем обеспеченный брат превращается в нищего. «Он слишком уж легко их растрачивает. Не на себя — на себя ему совсем мало надо, — но, исключая себя самого, он готов отдать последнюю копейку и чрезвычайно доволен, когда имеет ровно столько, сколько от него хотят, и оставляет себе последний рубль так, как если бы у него оставались тысячи.
Ему просто обременительно иметь деньги; и так как он превыше всего любит деятельность духа, торговые предприятия, он был рад вложить свои деньги в покупку поместья в надежде приобрести таким образом источник дохода, который сделал бы для него ненужной врачебную практику и на основе которого он мог бы, с другой стороны, сделать немало добра.
Весь свет предупреждал его, говоря, что не его это дело, что при всей рассудительности он слишком добр и что здоровье и опыт его недостаточны, чтобы принять на себя неблагодарную задачу управлять поместьем. Никто, однако, не знал о легкомыслии, с которым Фриц принимал и отдавал деньги, втягиваясь в сплошную путаницу, из которой больше не мог выбраться…
к тому же еще и единственный в своем роде, чудаковатый трудный характер Фрица, переносить который не хватит и ангельского терпения… мне очень больно, когда я слышу что-нибудь направленное против Фрица, а тех, кто стоит на его стороне, я очень люблю. У Фрица столько прекрасных, добрых черт, что ему можно простить все, что приходится переносить из-за его трудного характера».
***
Больные в нем души не чаяли. Одна несчастная француженка, сошедшая с ума, беспокойная, буйная даже, увидев Федора Петровича, тотчас утихала. Гааз брал ее руку, говорил ласковые слова — и на лице ее появлялась улыбка. Он никогда не отказывался посещать больных и на дому, несмотря на непогоду, на время суток, на отсутствие у них денег.
Как-то в убогом жилище, оказав женщине первую помощь, вынул свой кошелек и послал ее мужа в аптеку, велев купить необходимые для семьи продукты. Уходя, оставил на столе 25 рублей и посещал этот дом еще несколько раз, до тех пор, пока опасность не миновала. Потом эта женщина бросится ему в ноги. Гааз же, подняв ее, укажет на распятие: «Вот кого мы должны благодарить».
Авторский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/speshivshij-delat-dobro/