рассказ из книги "Вокализ"
Мобильный телефон сигналил о пришедшей смс-ке. Сквозь сон Нина слышала, как ритмично бьётся об стол его корпус. Вылезать из тёплого сна не хотелось, она тянула время, а телефон не успокаивался, продолжая настойчиво мигать световым сигналом. Нина встала, когда на ярком экране высветилось: "Буду завтра в десять на нашем месте. Егор".
Она прочитала ещё раз и ещё, потом плюхнулась на стул и некоторое время тупо сидела, никуда не глядя и ничего не видя, а потом до неё дошло... И тревожная, поднявшаяся из глубины волна навалилась на сердце, оно задрожало, потом остановилось, словно кончился завод, и потемнело в глазах, но потихоньку, потихоньку отпустило. Она прошла на кухню, включила чайник, который вскоре уютно зашумел, призывая к новому дню, разлившемуся за окном неспокойным, красным рассветом. По радио передавали прогноз погоды и обещали славный, осенний день.
"Завтра в десять. Если бы у меня было два свободных дня!"
В силу специфики своей работы поменяться сменами с напарницей было нетрудно, что Нина и сделала, позвонив подруге по работе и поставив в известность начальство. Она задумчиво смотрела на телефон:
"Позвонить ему или послать смс-ку? Но Егор не позвонил".
Нина набрала одно слово: "Приду". У неё были ровно сутки до десяти часов завтрашнего дня.
В городском саду было пустынно и светло. Опавшие листья вспыхивали, озаряясь багрово-золотым сиянием застенчивого солнца, но гасли и грустно шептались о неизбежной зиме. Нина шла по тропинке, заваленной листьями. Где-то рядом, как в молодости, была танцплощадка...
...Танцплощадка была заполнена так, что яблоку негде упасть, гремела музыка, всюду улыбки, шутки и озорной, девичий смех. Нина с подругой впервые пришла на танцы в городской сад, подружку закружил и не отпускал одноклассник, а она стояла в стороне. Неожиданно увидела высокого, симпатичного парня с длинными до плеч волосами и в клетчатой кепочке, несмотря на жару. Она засмотрелась на эту кепочку, в голове мелькнуло: "Вот бы пригласил!" А он и пригласил, и будто специально для них зазвучала красивая, медленная музыка.
- Егор.
- Нина.
На следующий день он ждал её под большими часами у входа в городской сад.
"Как в кино", - улыбалась про себя Нина.
- Под часами, - так они стали говорить, назначая свидание.
"Говорят, скоро ремонт будут делать", - подумала Нина, поднимаясь по развалившимся ступенькам. Она прошла по стёртому полу и остановилась в центре танцплощадки, невольно прислушиваясь к тому далёкому, что хотела услышать, но вокруг была тишина, лишь ветер в обнимку с листьями кружился в вечном, осеннем танце. Нина села на скамейку около танцплощадки, тотчас рядом засуетились воробьи. Она достала из сумочки печенье, покрошила, и воробышки зачирикали, расхватывая крошки. Осень подула холодным ветром, Нина встала, подняла воротник пальто и направилась к знакомому дому.
В тот вечер Егор сказал:
- Пойдём, я покажу тебе квартиру, новую.
- Как новую?
- Родители получили, мы в очереди долго стояли, уже обставили даже. Пойдём!
В квартире был полумрак, синие вечерние тени тянулись по полу. Они прошли в комнату, сели на диван, Егор обнял её, прижал к себе, их губы встретились, его руки обхватили всю её... Сколько раз Нина представляла себе, как это произойдёт, и вот случилось, впервые для неё.
Их свидания теперь были наполнены нежностью, где бы они ни встречались - садились ли в кино на последний ряд и целовались так, что у неё распухали губы, или ехали в троллейбусе по вечернему городу, никуда, так просто, просто чтобы быть вместе, чтобы говорить о чём-то, ни о чём и тихо смеяться, и молчать, взявшись за руки.
Через полгода, когда они сдали экзамены и радовались зимним студенческим каникулам, Егор пригласил Нину домой познакомиться с родителями. За столом сидели Егор, его родители и она.
Нина стеснялась и волновалась ужасно, разговора не было. Почему-то его родители ни о чём её не спрашивали, ни о чём - где вы учитесь? на каком курсе? нравится? почему? есть ли братья, сестры? кто ваши родители? Да что угодно, хоть о погоде или программе телепередач, но ничего, только гробовое молчание, будто родители Егора сидели с ней за столом по принуждению. Чтобы потом сказать сыну "нет".
Она всё поняла.
Егор стал избегать встреч с ней, оправдывался неуверенно, опустив голову, не смотря ей в глаза - стыдно всё-таки, а потом исчез. Через полгода окончил институт и уехал по распределению на край света. Нина поняла, что такое распределение устроили Егору родители. Она похудела, ходила подавленная и печальная, и ей всё слышался тот вопрос Егора, навсегда ставший для неё символом предательства:
- Ты поедешь со мной по распределению?
И свой простодушный, доверчивый ответ:
- С тобой хоть на край света.
Она стояла, глядя на знакомые окна во дворе дома, где семья Егора когда-то давно получила квартиру, и куда он привёл её однажды вечером, а потом... Потом была точка, большая и грязная, похожая на чёрную кляксу. Она вытерла платком покрасневшие глаза:
"Что же ты, Егор? Ну как ты мог? Папа с мамой тебе погрозили, как мальчику в детском саду: "Ай-яй-яй игрушку не дадим и в угол поставим, если не оставишь её". А за что? За что они так со мной? Подумаешь, твои родители профессора, а у меня мама воспитательница в детском саду, а папа шофёр на скорой, ну и что? Что же вы сделали со мной?! С нами".
Они встретились через шесть лет после того памятного знакомства Нины с родителями Егора, знакомства, ставшего для их отношений катастрофой.
К тому времени Нина жила одна в маленькой комнате коммунальной квартиры. К приезду Егора она испекла пирог, купила бутылку сухого вина, недорогого, да и не разбиралась она в винах. Егор был у неё весь день и всю ночь, к пирогу они чуть притронулись, а вино даже не открыли.
Утром они пошли в церковь, расположенную неподалёку.
Служба уже закончилась, Нина купила свечи, поставила их Богородице и Спасителю.
В церкви было тихо и торжественно, с иконостаса смотрели строгие лики святых, а на аналое лежал Крест и раскрытое Евангелие, Нина подошла и посмотрела, на какой странице оно открыто. Потом, спустя века и годы, она всё читала эту открытую в прошлом страницу, и всё искала в ней какой-то знак и особый смысл, предназначенный только ей и Егору.
До места встречи нужно было ехать на автобусе, Нина вышла за три остановки и пошла по оживленной улице. Город проснулся, сияли витрины, светилась огнями реклама, толпились в пробках машины, и спешили прохожие.
Неожиданно она остановилась - тревога и мучительное, скребущее душу и не дающее покоя, терзание сменились новым чувством. Она стояла среди летящей толпы, которая разбивалась об неё, растекаясь потоками и ручьями, стояла, ничего не замечая и понимая с каждой секундой всё яснее - прошлую любовь не вернуть, она уже случилась, она была, и она прожита.
"Мы не виделись после последней встречи... дочке десять, значит, десять лет и девять месяцев, и ни разу, ни разу за всё время он не позвонил, не написал и не приехал".
Перед её глазами встал весь вчерашний день - городской парк и часы у входа, старая танцплощадка, та квартира и неприступные родители Егора, и она, стоящая во дворе его дома. Она словно прожила свою любовь ещё раз, воспоминания были исчерпаны, и сегодня образ Егора, её любовь к нему остались в прошлом, и завтра его не было.
До заветного места "под часами" осталось пять минут ходьбы, на перекрёстке потух красный, мигнул жёлтый, и загорелся зелёный свет. Она перешла улицу, села в автобус и поехала домой.