ЭЛЕГИЯ
О оскуденье вселенной, Марина, падучие звезды!
Нам не восполнить миров, куда бы ни ринулись мы, к некой
дальней звезде! В мире уже все давно сочтено.
Но и паденьем своим никто святого числа не унизит.
Каждый уходит в исток, там исцеленье и цель.
Может быть, это игра, равных замены, отсрочки,
ни у кого нет имен, и выигрыш ни к чему?
Волны, Марина, мы море! Бездны, Марина, мы небо.
Мы, Марина, земля, мы, как жаворонки весною,
песни не в силах сдержать, рушащей нас в слепоту.
Мы начинаем с восторга, он уже нас превосходит,
и вдруг наша тяжесть с небес к жалобе песню влечет.
Жалоба... Но не она ли впадение в детство восторга?
Нижние боги, Марина, тоже хотят похвалы.
Боги невинны, как школьники, ждут они поощрений.
Милая, нужно и нам себя в похвалах расточать.
Мы неимущи. Мы легкой рукой прикасаемся к шее
несорванного цветка. В Ком-Омбо на берегах Нила
я это видел. При отречении так жертвуют короли.
Словно ангелы знаками метят двери спасенных,
так же касаемся мы всего, что нам кажется нежным.
О, как мы отрешены, как растеряны вечно, Марина,
в побуждениях лучших. Оставляем помету, и все.
Но этот промысел робкий, стань он из нас кому-то
в тягость, и мы осмелимся взять, а не тронуть,
мстит он и губит. Его смертоносную власть
мы замечаем все по нежной повадке
и по редкой мощи, которая нас обращает из просто
живых в тех, кто выжил. Не-Быть. Ты знаешь, как часто
гнал нас незрячий приказ через холод чистилищ
новых рождений... Гнал: нас? Нашу телесную зоркость
под сонмом сомкнутых век, гнал заброшенное в нас
сердце целого рода людского. Путем перелетных птиц
гнал вереницу всех наших летучих перевоплощений.
Тем, кто любит, Марина, знать не стоит так много
о неизбежном уходе. Пусть все им будет впервые.
Пусть их могила взрослеет, пусть ума набирает, темнеет
пусть под плакучими кронами, пережитое нахлынет.
Пусть разверзнется их могила; они же гибки, как лозы,
время, сгибая влюбленных, из них свивает венок.
Как их майский ветер колышет! Из вечной своей сердцевины,
где ты дышишь и внемлешь, они выходят на миг.
(О, как ты близка мне, женственный цвет все на том же
непреходящем кусте! Весь я здесь в ночном ветре,
овевающем всю тебя.) Издавна боги искусны
в игре в одиночество. Мы в этом круговороте
себя дополняем до целости, словно две доли луны.
Но и в пору ущерба, когда идет к новолунью,
ничто не вернет нам цельность, лишь только
наш одинокий путь над неусыпной землей.