Сегодня был замечательный день, очень теплый, как для зимы, и солнечный.
Замечательный во всех смыслах этого слова по нескольким причинам. Мне впервые за неделю, проведенную в полном безденежье и безнадежье, есть, что кушать. С утра я лакомилась сладкими блинчиками со сгущенкой и запивала их моим любимым заварным кофе. Я была горда собой, потому что закрыла огромный родительский кредит. Моей маме тоже теперь есть что кушать, и в моем родном доме, наконец, продолжиться ремонт. Это – наименьшее, что я могу сделать для своих родителей.
Сегодня я посмотрела, наконец, фильм с моей любимейшей актрисой, как давно планировала и получила от него большое удовольствие. Моя нимфа улыбалась на экране и я была счастлива вместе с ней.
Я встретилась с человеком, с которым не виделась полтора года. Это постыдно для друзей детства, да еще и живущих в одном городе, но так уж у нас случилось. И вот, мой друг позвонила мне и предложила увидеться. Я шла по улице, наслаждаясь теплыми солнечными лучами. Как это ни странно, но сегодня я впервые почувствовала приближение весны, хотя до нее еще далековато.
Мы с подругой сидели в уютном кафе, которое любили посещать во времена студенческой юности и просто болтали о жизни, деля одну шоколадку на двоих. Мне было так хорошо, что я решила пойти домой пешком через весь город. Если честно, я давно не ощущала подобного желания в себе. Я шла к дому и несла в маленьком пакете немного свеклы. Обыденно, но я была рада, что смогу приготовить салат после опостылевших макарон, и думала, что надо бы сварить пюре. И даже не смотря на то, что я вполне за долгое время наелась, у меня все равно текли слюнки.
Я пришла домой, и вздохнула. Мой обычно довольно спокойный кот, Северус, снова вопил. И я опять шлепнула его по попе, устав весь день уговаривать успокоиться. Он глухо промурлыкал и убежал, поджав уши.
Я подумала, что так даже лучше, и, довольная, стала напевать какую-то веселую песенку. Сняла куртку, прошла в свою спальню. Кот все еще страдающе мурлыкал, но уже сидя под кроватью. Для моего сверхэнергичного пушистика такое поведение, мягко говоря, в диковинку.
Я присела на кровать, как следует отругав себя, что не закрыла ноутбук и принялась закрывать эти ужасные диалоговые окна с рекламой, откровенно ругаясь. Мне нужно было в гости к любимой актрисе, в чьем Твиттере горело аж три новых, непрочитанных еще мною сообщения. Преодолев все препятствия минут через двадцать (потому что окон за эти несколько часов накопилось несметное количество, а все разом они закрываться упорно не хотели), я стала жадно просматривать ее новостную ленту.
Я увидела Ваше имя, светящееся голубым хештегом. Оно первым кинулось мне в глаза, и, не прочитав текста поста, я подумала, что мэтр получил очередную награду и теперь принимает поздравления от коллег. Когда мои слепые глаза немного привыкли к свету экрана, я стала читать это сообщение, в котором горело Ваше имя. Так я узнала, что Вас уже нет. Сегодня Вы нас навсегда покинули. Замечательный день в один миг превратился в черный, беззвездный вечер.
Я закрыла глаза. Первой реакцией было: «Да нет, наверное, я что-то не так поняла, речь всего лишь о новой работе Мастера». Впервые за шестнадцать лет пожалела, что так хорошо знаю английский. И что в чертовом Твиттере есть функция: «Показать перевод», которой я все же воспользовалась в хилой надежде, что меня просто в этот раз подвело знание английского.
Но нет – это было правда. Вы действительно ушли.
В правом нижнем углу моего ноутбука светилось одно непрочитанное сообщение от подруги. Я сразу догадалась, о чем оно, поскольку подруга – поттероман. Но я прочла. «Алан Рикман умер. Реву.» - гласило оно. Как я и думала.
Я покачала головой. Это, должно быть, дурная шутка. Только вчера я отнесла в редакцию, где работаю, статью о Вашем творчестве, Мастер. Я сидела на кровати со включенным ноутбуком на коленях, пялилась на монитор и все никак не могла поверить, что это – правда. Я написала эпитафию.
Несколько дней назад я посмотрела Вашу «Догму» и вздохнула. Это прекрасный фильм, заслуживающий наивысшей награды. Но он так ее и не получил.
Позавчера вечером я все таки добралась до фанфика по Снейджеру и усердно вычитывала его на предмет ошибок, которые, увы, часто случаются со мною, в виду слабого зрения. Я планировала выложить его на Фикбук через несколько недель, вместе со статьей, посвященной Вашему творчеству.
Моя подруга, первой сообщившая мне о Вашей смерти, поменяла заставку в соц.сети. Вместо привлекательной рыжеволосой ведьмы из другого сериала, теперь там стояла фотография множества рук со светящимися волшебными палочками в них. Это был кадр, в котором все прощались с прекрасным Альбусом Дамблдором. Но теперь она таким образом прощалась с Вами.
Все еще пребывая в состоянии прострации, я написала короткий пост на своей стене и выложила грустный арт чудесного грустного профессора. Мне пришла на ум единственная песня, которая подходит в таких ситуациях – бессмертная молитва деве Марии, сочиненная Джулио Каччини.
Вдруг я подумала, что в списке моих групп есть одна, участники которой сегодня в безмерной скорби. Я зашла туда и увидела сотни печальных слов – в Вашу честь, маэстро, и в память о Вашем гении. Так грустно в этом огромном паблике чудесных ребят, еще никогда не было. Я вернулась на свою страницу и откинула голову на подушки. Пушистый друг Северус вылез из-под кровати и, прыгнув на меня, положил голову мне на грудь. Я слушала, как он сопит своим курносым носом и гладила его против шерсти – почти автоматически. Он позволял.
И только тогда до меня дошло, что все это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО правда. Что Вы ушли. Вас нет. И эти грустные посты везде и всюду – не выдумка больной фантазии и не газетная утка. Это ужасная реальность.
Я поняла, что Вам не хватило ровно десяти лет до того самого момента, как Вы будете читать своим внукам «Гарри Поттера», раскинувшись в кресле-качалке, и что Вы не дожили до своего семидесятилетия ровно пять недель.
Я поняла, что я не выложу тот фанфик по Снейджеру на сайт. Не смогу. Во всяком случае – не сейчас.
И что мне нужно очень много времени, чтобы заставить себя снова посмотреть «Потерриану». Что я не буду писать статью по экранизации «Парфюмера» П.Зюскинда, потому что там играете Вы.
Что я действительно написала прощальную эпитафию.
Что умер уже не Северус – умер Рикман.
Я вдруг все это поняла. И вместе с пониманием пришла боль. Она была такой сильной, что на мгновение я даже забыла, как дышать. Я написала сообщение моей страдающей подруге – эмоциональное, страшное, с массой восклицательных знаков и ненормативной лексикой, которую я никогда не употребляю в обычной жизни. Ну, или почти никогда.
Чтобы не кричать в квартире, я кричала ей в сообщении. А для нее все померкло – даже завтрашний экзамен, которого она так боится. Ей вдруг, в одночасье, стало все равно. А я кричала, что этого не может быть, ведь Вы, как и обещали, должны были жить долго. Но знала – это случилось. Это не ложь.
Прошло еще немного времени, прежде чем я опять смогла зайти в группу, посвященную Северусу. Я уже обновила фотографию профиля. На ней, как и у многих, были изображены поднятые ввысь руки с зажженными волшебными палочками в них. Я прощалась с Вами, мой Мастер. Так же, как и тысячи других людей, которые Вас любят.
Мне понадобилось еще немного времени, чтобы осмыслить произошедшее, и прочитать огромное количество теплых слов о Вас – том, кого так любили. Все я, конечно, не осилила, потому что слезы мешали видеть танцующие буквы, но во всех них была боль. Мой кот, названный в честь любимого Принца-профессора, снова глухо замурлыкал и стал пялиться на экран своими огромными глазами-бусинками. Наверное, коты и вправду способны чувствовать подобные страшные вещи.
Я постила на свою стену Ваши фото – улыбающегося и, наоборот, серьезного, в образах и в самой главной роли в Вашей жизни – в роли Алана Рикмана. Я делала это не потому, что желала поддаться общей моде или – если угодно порыву, нет, мне всегда было откровенно плевать на то, что в моде или по правилам. Просто мне было очень больно и никак по-другому я не могла выразить эту боль.
Потом я написала огромное послание в группе о Профессоре и на мой порыв откликнулось много людей. Тут же посыпались заявки в друзья, но я их отклонила. Простите, Мастер, но я не могу страдать вместе со всеми. Я печалюсь наедине.
Мои записи на стене о вашем уходе собрали лайки от моих друзей. Я понимала – они тоже грустят по своему детству. И хоть среди них я – единственная, к кому книги о мальчике, которые выжил и стал Избранным, пришли только год назад, я была солидарна с ними в этой боли. Мы потеряли человека, который, сам того не зная, стал нашим другом.
Я плакала, слушая торжественно-печальную молитву Каччини, как плачу и сейчас.
Иногда в нашу жизнь приходят люди, которых нам доводиться видеть только на экранах, но это не значит, что они менее важны, чем реальные наши знакомые и друзья. Потому что и для них, и для их творчества, и для героев, которых они воплощают, в нашем сердце есть маленькое место. Маленькое – но очень важное. Ведь искусство помогает нам жить и делает нас лучше. Или – теми, кем мы есть.
Я всегда восхищалась книжным Снейпом, потому что по себе знаю – только такие люди могут действительно научить чему-то в жизни. Эта история и Ваша игра, маэстро, пришла в мою жизнь тогда, когда, казалось, все рухнуло, и впереди – только одиночество и боль. Книга и Ваша игра заставили меня улыбнуться впервые за долгое время. Никогда бы не поверила в это, если бы не испытала сама, но - искусство лечит, а талант действительно способен исцелить. И - кого бы вы не играли – знатного вельможу, или язвительного профессора, прекрасного мужчину, или настоящего аристократа – я вам верила, верю, и буду верить. Всегда.
Мне крайне обидно и страшно досадно, что Вы так и не успели получить всех тех наград, которых заслуживаете. Теперь эти награды получать другие. Но многие из них и ни на йоту не приблизятся к Вашему гению. Странная штука жизнь, в которой никогда и ничего не происходит вовремя, а все приходит со страшным опозданием.
Надеюсь, на небесах Вас встретят самыми громкими овациями и неоднократно вызовут на бис.
Как и ожидалось, во всем мире сейчас нет ни одного билета в Лондон. Все они раскуплены теми, кто хочет в последний раз аплодировать Вам стоя – потому что иначе провожать актеров не пристало.
Все эти люди придут завтра к Вам, и Вы сыграете для них свой самый последний спектакль и свою самую трагическую роль. И даже таким Вы будете гениальны.
У меня нет возможности попасть в столицу Вашей родной Британии. Или в другие крупные города, где под посольством Вашей страны миллионы людей будут чтить Вашу память. Но, как и миллионы других, я зажгу свечу завтра. Не палочку, а свечу, стоящую у меня еще с католической мессы. Потому что мы хороним не волшебного Профессора из магической школы, а волшебного актера и – уверенна – чудесного человека. И она будет гореть для Вас, как и миллионы других таких же огоньков, освещая Ваш путь в мир, где нет страданий и боли, который, без сомнения, гораздо лучше нашего.
Завтра я снова буду плакать и, наверное, слушать Каччини.
Потому что мне будет так же больно, как и сегодня.
Всегда.
Вы пришли в этот мир, чтобы сделать его лучше, ярче, и красочнее. И подарили нам самое главное – свой талант.
Теперь же – будьте благословенны на небесах и пусть для Вас там всегда светит солнце.
Прощайте, маэстро Рикман, гений. Спасибо Вам!
И – светлая память!
Публикую так же на авторской странице на сайте Книга Фаhttps://ficbook.net/authors/1370266