Глава из романа "Алунта: время холодных зорь"
Виктор проснулся рано утром. Было воскресенье. На костеле звонили колокола, созывая прихожан в праздник на утреннюю молитву. Виктор вышел на улицу, и там вдруг встретился с Яней. Он обрадовался ей.
- Яня, здравствуй! Куда это ты так рано? – спросил он, подходя к ней.
- Иду в костел, маму помянуть надо, свечку поставить… А ты хочешь со мной пойти? – спросила она испытывающе.
- Хочу! – радостно ответил Виктор, хотя и знал, что за это могут наказать по комсомольской линии, если узнают. Но он был в гражданском костюме и никто на него, казалось ему, не обратит внимания.
Они поднялись на пригорок к костелу и вошли в него. Внутри костела где-то вверху играл орган. Его пронзительные звуки, казалось, заполняли все пространство от земли до небес, и высокие своды храма резонировали, повторяя эхом, божественные мелодии Баха. В костеле было просторно и величественно: горели свечи перед иконами, прихожане сидели на специальных скамеечках со столиками, молились, читали Евангелие.
Виктор стоял внутри, у высокой колонны, боясь пройти вглубь костела. Он не знал, что делать. Молиться он не умел и не знал молитв, но эта величавость колонн и высота расписанных сводов потрясли его воображение. Органная музыка врывалась в душу вздымающими потоками и уносила куда-то далеко-далеко в солнечную синеву небесных сфер. А слова проповеди священника, монотонно звучащие на неизвестном латинском языке уводили его сознание в какие-то далекие неведомые миры…
Подошла Яня, взяла его за руку и сказала шепотом:
- Ты что здесь стоишь? Пойдем поближе к алтарю… Видишь, как здесь красиво…
- Да, - прошептал в ответ Виктор, и покорно пошел за нею.
- Когда я буду выходить замуж, мы обязательно с мужем обвенчаемся, - вдруг сказала она. – Представь, что я твоя невеста, а ты мой жених…Представил?
- Нет, - ответил Виктор, - не могу себе представить этого.
- Почему? Ты не хочешь?
- Нет, - прошептал он ей, - наоборот… Я хочу, но нам не разрешат это сделать. Ведь ты дочь коммуниста, а я работаю в МГБ. Меня сразу же уволят. А тебя отец отстегает ремнем.
- А я все равно обвенчаюсь, - прошептала она. – Говорят, венчание – это согласие небес на счастливый брак, и это счастье будут охранять ангелы.
- Тише, тише… - прошептал ей на ухо Виктор. – Не высказывай своих сокровенных мыслей вслух заранее, а то их может украсть дьявол. Так у нас говорят в народе.
- А я вот слышала, что то, что ты сильно захочешь, то и произойдет.
- Вот и хорошо, пусть будет так как ты хочешь.
У него вдруг закружилась голова и какая-то сила начала выталкивать его из храма.
- Яня, пойдем уже домой, - шепнул он ей.
- Нет, я еще останусь здесь до конца службы. Нельзя уходить раньше, если любишь и уважаешь Бога. Но ты ведь атеист, тебе можно, ты и молитв наших не знаешь. Иди!
Виктор потихоньку вышел из храма. Он еще долго стоял на паперти, пока пришел в свое обычное состояние. Снаружи мир казался ему совсем другим: пели птицы, светило солнце, и с высоты паперти Алунта казалась какой-то новой и совсем незнакомой – такой он видел ее впервые…
Он так задумался, что не заметил, как к нему подошел бородатый мужик, который, видно также как и он вышел из костела.
- Кас жюри, бярнекас? (Что смотришь, парень?).
Виктор от неожиданности вздрогнул.
- Гражис местялис? Тейп? (Красивое местечко? Да?).
- Тейп, тейп! Алунта гряжея! (Алунта красивая!) – ответил Виктор на плохом литовском языке.
Мужик удивленно посмотрел на него и перешел на русский.
- Видно, ты не литовец, парень, и говоришь еще плохо по-нашему!
- Да, я не местный… вот, пришел посмотреть, как у вас молятся.
- Ну, и как? Не так как у вас, православных? – спросил бородатый.
- Да! Не так! Но я и по-нашему не умею…
- Понятно… Атеист, значит, комсомолец. Наверно с кем-то пришел?
- Да, я пришел с девушкой…
- Знаем, знаем…С девушкой, с бабушкой… Глаза и уши Вагониса. Все ищите, следите. Даже в храм от вас нельзя укрыться. Смотри! Если долго здесь хочешь прожить, меньше ходи с девками, а то ведь они могут завести в такие места, откуда потом не выберешься. У литовцев ведь тоже есть «глаза и уши», – он зловеще ухмыльнулся. – Ну, будь жив-здоров, - он начал быстро удаляться от Виктора, и вскоре скрылся из виду.
Как Виктор ни старался увидеть, куда он пошел, он все же потерял его из виду. В душе у Виктора остался осадок от неприятного разговора. Он вспомнил его недобрый взгляд, ехидную ухмылку и по спине прошел тревожный холодок. А не лесной ли это «братец» с ним разговаривал? Уж очень у него был нехороший волчий взгляд. Они непримиримые и безжалостные враги, и даже здесь, под сенью алтаря, идет невидимая война между силами добра и зла, между религиями, людьми и властью. Ведь Бог един для всех в законах, в любви и справедливости, почему же тогда каждый трактует его по-своему, старается найти оправдание или отмаливание своих грехов и жестокости в его святых храмах? Каждая религия, и даже каждый живущий человек старается приспособить его законы и истины к своим законам абсурда и невежества. Старается иметь какую-то выгоду и наслаждение за счет боли, и угнетения других. Там, где нужно каяться в совершенных грехах и своей несправедливости, человек старается получить оправдания своим поступкам, чтобы потом опять с новыми силами совершать еще большую жестокость и несправедливость.
С такими невеселыми мыслями Виктор шел из церкви к клубу. На перекрестке улиц, из-за угла ресторана, вдруг с шумом выскочила повозка с бешено мчащейся лошадью, в которой стоял и хлестал коня тот бородатый мужчина.
- Эй! Берегись! – закричал он. Виктор успел отскочить в сторону, упал и покатился к обочине.
Валентин, который увидел Виктора и шел к нему, закричал и кинулся за повозкой:
- Стой, гад! Стрелять буду! – вырвалось у него, хотя стрелять ему было не из чего и догнать повозку было невозможно. Бородатый повернул голову и, оскалив зубы, зло усмехнулся и крикнул:
- Смотреть надо как следует, придурки! Но-о-о! Моя быстрая… - хлестанул он вожжами мчащуюся лошадь, и его повозка скрылась за оградой костела.
Валентин подбежал к Виктору:
- Ну, как ты? Не ушибся?
- Да, все в порядке… Несколько ссадин да синяков, а так вроде цел, - ответил Виктор, вставая и отряхиваясь.
- Что у тебя с ним произошло? – тревожно спросил Валентин.
Виктор слегка замялся:
- Понимаешь, я зашел с Яней в костел…
- А что это тебя туда понесло? – удивился Жигунов - старший.
- Никогда внутри не был. Потом я вышел. Стою, смотрю, задумался. Вдруг подходит какой-то мужик и обращается ко мне по-литовски. Потом понял, что я не литовец и говорит: «Что? Все вынюхиваете? Следите уже и в костеле за нами. Ну смотри!». И ушел. Я и не подумал, что он вдруг на меня набросится. Хотя что-то в нем такое неприятное было.
- Так! Мне кажется, ты нечаянно вляпался во что-то, братуха. Помешал им. Они подумали, что ты за ними следишь. Тут дело не чисто. Надо взять это на заметку. Возможно, здесь их резидентура находится. Прямо у нас под боком… Если это так - то задумано просто гениально. Ну, сволочи! Не даром униаты славятся в мире своей разведкой…
- Ну, вот что, братуха. Больше туда - чтоб ни ногой! Не спугни нам их. А я об этом случае доложу Вагонису. Мы подумаем и начнем с ними свою игру… Мужик этот с бородой, наверно, их связник, и в следующий раз если придет, то бороду уже сбреет, чтоб не узнали. Ну а ты о том, что случилось никому не рассказывай, и о нашем разговоре тоже.
- Ты, Витек, иди скорей домой, почисти костюм и если мать спросит, скажи, что запнулся и упал. И своим тоже ничего не рассказывай. Все это должно остаться в глубокой тайне. У них тут везде есть «глаза и уши», так что будь бдительный. Ну, пока! Сам-то ты дойдешь домой?
- Да, все нормально, дойду. Не беспокойся, - сказал Виктор.
Валентин попрощался с ним и пошел писать рапорт начальнику. Через час Вагонис уже знал о происшествии. Они сидели с Валентином в его кабинете и вели беседу, разрабатывая план, как начать эту тонкую и сложную игру с хитрым и умным противником.
- Сначала установим ежедневное скрытное наблюдение за служителями костела. Кто к ним ходит из селян. Хорошо бы того мужика с бородой засечь, откуда он, с какого хутора. И надо об этом доложить в управление, в Вильнюс. У них там есть агентура, может, они там и подскажут, кого взять на заметку. Наведут на след того бородача, - рассуждал Вагонис. – Ну, ладно! Завтра я еще об этом поговорю со своими осведомителями. С завтрашнего дня и начнем.