Вскоре Оля с детьми переехала в деревню, вернее овцесовхоз. Хозяйство было крепкое. Постоянно расширялось, велось строительство новых домов, и Олины руки очень пригодились. Работы она не боялась. Научилась и дома глиной с соломой мазать и шкуры песцовые на звероферме мездрить:
Дал им совхоз небольшой деревянный дом, недалеко от маленькой речки. Дом деревянный, обитый рейкой и с просторной верандой. Возле крыльца склоняла ветки береза. Со стороны дороги дом охраняли могучие тополя. Целый сад смородины и малины. Только не было в саду малиновки, не разносились по утрам её серебряные трели, а сердцу так хотелось её нежных звуков серебристых колокольчиков. Оля спустилась к реке:
- Человек, он любому делу, при желании, обучаем. Ничего прорвемся, - Оля опустилась на мягкую прохладную траву возле воды, - рядом со мной такая красота, прямо за огородом. А воздух, - она закрыла глаза и стала медленно дышать, вдыхая запахи ароматы воды с примесью луговой травы:
- А деткам моим как здесь будет хорошо. Володя рыбачить любит, а Ванечка купаться. Красота то, какая! – к ней прибежала Маша:
- Мама, я тебя потеряла.
- Посмотри доченька, какая красота кругом. Смотри, какая вода чистая и свежая. Только одной на речку ходить нельзя. С Володей или с Ваней. Поняла?
- Да, мама. А мы кошку себе возьмем?
- Конечно. Как нам без кошки. Кто нам мышек ловить будет? – Оля посадила Машу себе на колени, - и кошку заведем и собачку, чтобы дом наш охраняла.
- А собачку назовем – Шарик? – Маша прижималась к матери и перебирала пряди её волос. Она всегда так делала, когда укладывалась спать. Оля незаметно начинала всхлипывать, потом умолкала и Маша теребила её пряди, - пой, мама, пой! - Плачь Ольги, маленькой Маше казался песней, нежной и грустной.
- Пойдем, милая, я тебя сейчас покормлю и уложу спать.
Вскоре выписали в совхозе корову. Оля взяла веревку и пошла за ней на летнюю дойку, чем рассмешила доярок на ферме.
- У нас иную корову трактором тащат, а она вон с веревочкой, как за собакой пришла. Обхохочешься, - доярки смеялись, а Оля, узнав, что корову зовут – Майка, привязала к рогам коровы веревку, и повела её с летней дойки, под дружный смех доярок.
В поле разливалась зелень травы, и порхали разноцветные бабочки. Корова иногда останавливалась и с аппетитом щипала сочную траву. Корова была рыжая, с белой звездочкой во лбу и белыми сапожками возле копыт. Глаза огромные, как блюдца, по-умному смотрели на новую хозяйку. Крова рассматривала Ольгу, а она любовалась коровой:
- Красивую мне дали корову. Какая звезда во лбу, а какие смешные белые носочки. Ничего и доить я научусь и молоко обрабатывать. Зато дети будут всегда сыты. Кормилица ты наша, Маечка, милая пойдем, - уговаривала она её, поглаживая по большому, мохнатому и теплому, животу, - и корова спокойно шла за Олей. Иногда и Оля уставала и опускалась на землю отдохнуть, а Майка спокойно щипала рядом траву. Так и дошли они до дома, на удивление её новых соседей.
Оля была очень старательная и легко обучаемая, вскоре в её дворе уже копошились куры, в сарае хрюкал маленький поросенок и Майка зимой принесла приплод. Телочка смешная, рыжая в крупный белых пятнах, напоминающих ягоду малину. Оля назвала её Ягодкой. Через два года у Оли было уже крепкое хозяйство, да и в строительном отделе она была на хорошем счету.
Павел Иванович, директор совхоза питал к Оле особую симпатию, не отказывая ей ни в строительных материалах, ни в кормах. В деревне стали поговаривать, что она – любовница директора. Заметно отличаясь от некоторых деревенских клуш, Оля никогда не ходила по селу в калошах и замусоленной фуфайке. Всегда в отутюженном платье и красивых туфельках, оставшихся еще от жизни с Аркадием, да она и сама всегда любила красивую обувь и тщательно за ней ухаживала. Привычка бережного отношения к обуви, досталась ей от отца.
Стройная и красивая, она вызывала огромный интерес у противоположного пола, но они все были семейными, и Оля твердо решила не думать на эту тему.
Рядом с селом стояла старательская артель. Молодые и крепкие мужички умели хорошо поработать и весело отдохнуть. Оля потихоньку гнала самогон, для хозяйственных целей. Где за сено рассчитаться, а где и за колку дров. В деревне продавать опасалась, а то и поколотят, отчаянные и крепкие, деревенские бабенки, за спаивание мужиков, а вот старателям было можно. Не пойманный, не вор. Подойдет старатель вечерком, со стороны речки, Оля и продаст ему бутылочку. Был у старателей один посыльный – Юра. Когда ей дров наколет, и солому в стог сметает. Мужских рук ей не хватало, а хозяйство росло: две коровы, телята, поросята, несколько овец и домашняя птица, и все требовали тщательного ухода за собой.
Володя ходил во второй класс и уже помогал матери по хозяйству. И в сарае вычистит и картошку полоть поможет. Чувствуя свою ответственность, всегда хотел быть полезным.
- Помощник ты мой, - хвалила Оля сына.
-Мам, ты меня на рыбалку отпустишь? В заводь карась зашел, его прям руками и тюлями старыми ловят.
- А что, сходи. Я люблю карасиков жаренных, - Володя радостно бежал на речку. Вскоре в сарае скопилась целая коллекция Володиных рыболовных снастей. Он так пристрастился к рыбалке и с пустым ведром никогда не приходил, о чем говорила кошка Мурка. Она всегда верно дожидалась его около калитки. Оля видит, что Мурка у калитки сидит, значит, скоро Володя с ведерком рыбы покажется и ей обязательно кинет мелких пескарей, за верность. Ольга нарадоваться не могла:
- Какой он у меня стал большой, кормилец в семье появился. Господи, какая я счастливая! Какие у меня хорошие дети. А Ванечка то как возмужал и похорошел на деревенском молочке. Щёки румяные и красивые наел, тоже брату старается подражать. То воды пол ведёрка принесет, то гусей попасти вызовется. Умница! А Машенька такой красавицей вырастает, не налюбуешься. Я её за кого попадя замуж не отдам. И рано не отдам. Меня вон вытолкали в семнадцать лет, ребенок ещё была. А могли-бы и прервать наши с Николаем отношения. Да и какие там были отношения? - Оля кинула камушек в речку, - пусть Машенька подольше со мной побудет. Радость моя!, - Оля услышала лай собаки и поспешила к калитке:
- А, это ты Юра, заходи! Я про молоко совсем забыла. Обождешь немного?
- Ток не долго, мужики меня уж дожидаются.
Старатель по имени Юра, был высокого роста, худощавый, с жилистыми натруженными руками. Надвинутая на глаза джинсовая кепка, пряди густых черных волос и большие карие глаза. Он всегда был немногословен:
- Две бутыли, - пробубнил себе под нос Юра. Оля начала сепарировать молоко и рукой указала на табурет:
- Присаживайся, я быстро, - она разливала сливки по банкам, а Юра внимательно рассматривал кухню. Заглянув в зал, заметил, висящую на стене, гитару:
- Играешь?
- Так, иногда, для души. А ты?
- Я играю и пою, - Оля с удивлением на него посмотрела, - и петь и пить умеешь, - засмеялась она.
- Я не пью, ребятам беру.
Данное высказывание вызвало в ней интерес. Мужики на селе почти все сплошь пили и делали это с глубочайшим наслаждением, да и бабы им не сильно уступали. Когда Оля появилась в селе и, узнав, что она не пьет даже по праздникам, были удивлены и поползли различные слухи и сплетни. Но вскоре она прижилась в селе и даже заимела подругу, Женю, которая пила крайне мало, только для поддержания компании. Женя работала Ветеринарным врачом. Она и научила Олю гнать самогон и даже познакомила с первыми клиентами – старателями.
- Пока я вам бутыли наливаю, сыграй мне на гитаре, - она сняла со стены гитару и подала Юре. Он немного её настроил, и зазвучали звуки и голос Юры. Оля была в полном изумлении, услышав вполне приличную игру и приятный голос:
- Ты самогон унеси и вечером приходи. Попоем вместе.
Вечерами Юра стал приходить, и они вместе пели, сидя на порожке дома, под густыми ветвями березы. Так музыкальная дружба постепенно переросла в длительные отношения мужчины и женщины, которые устраивали обоих. Юра приходил и помогал ей по хозяйству, а переведясь из артели в совхоз, перешел жить к Оле насовсем.
Одинокому, вдали от родного дома, ему хотелось домашнего уюта, вкусных Олиных пирогов и общения с детьми. А Оле надо было растить детей и себе немного иметь мужского тепла и любви.
Дети у Оли были все как нарисованные картинки для сказочных книг. Красивые, умные и послушные. Младшая Машенька стала расцветать, как аленький цветочек. Большие карие зеркальные глаза и две толстые косы пшеничного цвета, туго завязанные атласными лентами. Оля души не чаяла в своих детях, но и про хозяйство не забывала, а оно росло не по дням, а по часам и вскоре пришлось нанять работников и оформить фермерское хозяйство.
Прожив три года, они с Юрой решили узаконить отношения, обвенчаться в церкви и начать строить в городе коттедж. Юра был мужчиной работящим и совершенно не употреблял спиртного, а когда Оля поинтересовалась, почему он не пьет, он ответил:
- Когда я выпью, я становлюсь другим человеком.
- Перестань, не преувеличивай. На тебе выспаться можно. Ты же такой спокойный и добрый, что ни какой алкоголь тебя не перестроит, - Оля ласково прижалась к его руке.
- Нет, Оля. Нельзя мне пить, совсем нельзя, - поцеловав Ольгу, он вышел из дома.
- Не пьет, сам знает – почему. А я и спрашивать не буду. И мне в нем эта черта нравится. В деревне пьют все, мужики аж до зеленых соплей напиваются. А мы с Юрой одни, как белые вороны. Даже в праздники – ни-ни. Это же хорошо! Эх, хорошо! Какая же я счастливая!
День выдался жаркий, уже с утра парило. В воздухе разливались запахи цветущей сирени, воздух недвижно стоял. Юра прошел по тропинке, по краям которой полыхали алые тюльпаны, и свешивала свои курчавые ветки березка. Намечался праздник пасхи. Оля пекла пироги, а Володя с Ваней красили в разные цвета яйца:
- Мамочка мы уйдем на концерт, а в пять часов придем.
- Хорошо, идите, я сама докрашу яйца, - Володя уложил красные яички на салфетку и пошел переодеваться. Вскоре зашла Олина соседка Женя, которая жила прямо через дорогу от её дома:
- К пасхе готовитесь, а где Юрий?
- Пошел проверить работников.
- Ты мне самогонки налила?
- Забери, вон твои банки на веранде стоят, - Женя вышла на веранду и в дверях столкнулась с Юрием. Их глаза встретились. При встрече с Юрием сердце Жени начинало биться резче. Он нравился ей еще до того, как Ольга и Юрий стали жить вместе.
Женю нельзя было назвать красавицей, но она всегда была задорной и любила шумные компании. Лицо осыпали веснушки, и обрамляли огненно-рыжие завитки волос. Пышная грудь и мягкие податливые губы. Замужество нисколько не мешало ей вести свою параллельную жизнь с приезжими старателями.
- Как это я такого мужичка пропустила? – подумала она, - и не пьющий и работящий, не то, что её муж: тракторист и алкоголик, - Женя облизнула пухлые губки:
- Помоги мне самогон домой унести, а то больно тяжелые банки.
- Помогу, - Юра послушно взял сетки с банками и отправился к калитке, а за ним вприпрыжку побежала Женя. Она едва догоняла быстро шагающего Юрия.
В доме у Жени стоял идеальный порядок: накрахмаленные ажурные занавески, вышитая скатерть с вазой, в которой лежали разноцветные крашеные яички и домотканые пестрые дорожки, ровно разложенные по половицам. Пахло свежей выпечкой и свежесрезанными ветками сирени.
- Оля, дай мне воды, жарко сегодня, - Юра опустил возле стола сетки с банками.
- Может кваску холодненького, да ты присядь и пей спокойно, - Женя вышла на веранду за квасом и здесь её осенило:
- А не подмешать ли ему в квас самогона, выпьет, может всё у меня с ним и заладится, - она быстро налила в бокал половину самогона и разбавила квасом, войдя в дом, подала Юрию:
- Нако, пей квасок, с холодильника, холодненький, - подала ему бокал и стала пристально наблюдать. Он взял бокал и с жаждой опрокинул его до дна:
- Что-то перебродил видать твой квасок, вином попахивает.
- Не выдумывай, в самый раз, давай еще кружечку. Юрий выпил еще кружку, принесенного Женей кваса с сеней и у него начались наливаться свинцом руки и ноги:
- Я домой, пожалуй, пойду, а то меня Олюшка потеряет, - Юрий поднялся и направился к выходу. Женя преградила ему дорогу и напоследок налила ему ещё бокал почти не разбавленного первача. Юрий уже плохо понимал, что он пьет и послушно опрокинул бокал до дна. Ноги стали еще менее послушные, он нехотя направился к дому.
Оля прибиралась в комнате. Волосы рассыпались по плечам, она засучила юбку за пояс и подтирала пол на веранде.
- Какая ты у меня сексуальная, - он выпрямил Ольгу и прижал к себе. Оля почувствовала резкий запах спиртного, но промолчала. Ей даже стало забавным то, что Юрий выпил. Они прожили три года, и он ни разу не притрагивался к спиртному.
- Пойдем в спальню, - тянул её Юра.
- Мне некогда, у меня тесто перекисает, надо все достряпать, - но Юра не слушал её и упрямо подталкивал к дверям спальни.
- Да что ж ты средь бела дня? Юра, не надо.
- Ты что с другим накувыркалась, - он больно толкнул её в грудь, - поди пока я на работе, ты ухажеров принимаешь?
Оля удивленно смотрела на Юру. Никогда раньше она не слышала от него ревностей и грубостей. Руки Юрия стали настойчиво срывать с неё одежду. Ольга сопротивлялась, чем приводила его в ярость. Он стал наносить ей удары один за другим и вскоре один глаз её заплыл, и она стала хуже видеть. Все плыло перед глазами, и только сердце отчаянно выстукивало:
- Через два часа придут дети с концерта, надо что-то предпринимать.
Юрию не нравились Ольгины противодействия, и он решил привязать её руки к дужкам кровати, под руки попался электрический провод. Он повалил её и крепко привязал:
- Жди, я сейчас, - он отправился в сени, зазвенели вилки и ножи в выдвижном ящике стола. Юрий стоял на пороге с огромным ножом в руках.
- Что ты собираешься делать, - у неё задрожали губы.
- Я хочу закончить твои похотливые свидания, - решительно направился к Ольге. У неё в голове пронеслась мысль:
- Когда медведь спасается из капкана, он отгрызает себе лапу и мне не жалко руки, только бы детей не тронул, - она стала вырывать левую руку. Провод был плохо скручен, и рука вскоре освободилась, оставив на запястье глубокий кровавый след. Из раны сочилась кровь. Юрий поднял руку с ножом над головой и размахнулся. Оля увернулась, и нож воткнулся ей в бедро. Превозмогая боль, она с силой оттолкнула его ногой и стала быстро освобождать другую руку. Встав, она кинулась к двери, где её уже поджидал Юрий, нанеся ей несколько ударов в живот.
- В двери он уйти не даст, - в голове промелькнула искрометная мысль, - надо выбежать через окно.
Она бросила взгляд на гитару и ухватила её за гриф:
- Пой, гитара, пой, - выбила окно и нырнула в прохладную траву. По раненной ноге текла горячая кровь, оставляя на траве багряный след. Оля бежала на дорогу, к людям. Из-за сильной потери крови, мысли путались, распоротую ножом ногу сильно ломило:
- Вот уже и дорога, а вон и ветврач на уазике едет. Оля потеряла сознание.
Она лежала на дороге большим кровавым месивом. Даже волосы были испачканы кровью. С ноги кровь шла полным ходом, пропитав пыль на дороге.
- Убили, убили! – Рыжая соседка истошно кричала, пока ветврач Антон перевязывал ей ногу, - Убили, надо родителям звонить, - она побежала в сторону магазина, а Антон махнул рукой:
- Да живая она, живая, - но Рыжая уже не слышала и мчалась к магазину.