- Пожалуйста, не занимайтесь публицистикой! Пишите серьёзно, - Иван строго посмотрел на своего молодого коллегу, до которого ему в общем-то не было никакого дела. Разве что жалко.
Иван страдал, и давно страдал отзывчивостью, похвальной с точки зрения христианства, но совершенно невыносимой в условиях городской литературной жизни.
«Эх, зашёл бы ко мне этот юнец вечерком по-соседски в деревне, мы б с ним за рюмкой чая побалакали. А что сейчас я ему скажу?" - мысли теснились в голове Ивана, - А предложу ка я ему написать что-нибудь совместно! С моей стороны - имя, общая, так сказать, редакция, с его стороны - молодое трудолюбие - пусть роет!» Мысль Ивану понравилась. Просиживать с утра до вечера вертлявый стул с разрушенной механикой и обивать пороги старой, как мир, клавиатуры - надоело до чёртиков! Жизнь проходит!.."
Сколько раз, увлечённый прелестями виртуальных построений, он отказывал себе в простых человеческих радостях! У него не было женщины. Не было друзей. Гонорары, которые он зачем-то копил на сберкнижке, в одночасье съела сволочная гайдаровская денежная реформа. Тогда же он перестал копить и зачастил по пивнушкам в поиске друзей и впечатлений. Друзей не приобрёл, но сорить деньгами научился. Рассыпая червонцы, не дотягивал до предстоящего гонорара и с чувством огромной неловкости занимал деньги у соседей. Постепенно Иван терял тот невидимый кураж мастерства, которым блестяще владел на заре своей творческой биографии. Нет, его рассказы и заказные эссе по-прежнему охотно брали редакторы, но с некоторого времени он почувствовал тончайшую ледяную корочку безразличия к себе, которая мгновенно таяла в живом весёлом разговоре, но чувствовалась вновь при следующей встрече. Его реже стали приглашать на словесные турниры и профессиональные корпоративы. Однажды, он пришёл в глянцевую редакцию, распахнув дверь по привычке ногой, и с удивлением заметил, что главред прячет глаза в ворох бумаг и не выбегает, как прежде, из-за стола с приветствием. А заказ на очередное эссе, заказ, который в прежние времена его терпеливо ждал, оказалось, уже отдали другому. Отдали поспешно, совершенно случайно, просто так сложились обстоятельства. Обо этом с печалью в голосе лепетал главред, дружески хлопая Ивана по плечу и посматривая на часы.
- Знаешь, старик, у меня сегодня что-то голова развинтилась, договорим в другой раз, - извещал Ивана главред. Иван же уходя и закрывая за собой дверь, слышал спиной, как редактор кричал в телефонную трубку: «Отлично, старик, ты – гений, беру!»
И вот теперь этот молодой, задвинутый на литературу человечек смотрит на него, как на памятник, и ждёт ответ Мастера. "Да, - подумал Иван, - из мастера я превратился в долбанного литературоведа. Всё понимаю, любой текст, как осьминог, могу утащить на творческую глубину, там заилить, вернуть назад – не узнаешь! Вот только писать разучился – это факт. А парня и правда жалко. Не гоже вешать на него водолазное грузило и топить в родном море литературы. Пусть барахтается - он выплывет! Иван вздохнул, хитро улыбнулся и размашисто написал на титуле скрепленной степлером пачки листов "Рекомендую к печати".