Часовой
Рассказ
Я стоял часовым на посту номер три, охраняя автомашины различного назначения нашего полка связи. В автопарке было два кирпичных гаража на двадцать боксов каждый и открытая стоянка, на которой стояло еще тридцать машин. Пост пользовался дурной славой. Наша часть стояла на окраине города Уссурийска, а автопарк примыкал к ней со стороны тыльного забора. Сразу за высоким колючим забором автопарка начинался пустырь, который тянулся вплоть до реки Суйфун, а это было чуть больше километра. С левой стороны автопарка находилась саперный полк, огороженный высоким и глухим забором. Между нашими гаражами и саперным полком был пешеходный проход шириной метра три- четыре, по которому работники мелькомбината ходили на работу и обратно. Пешеходную дорожку проложили, чтобы сократить их путь, так как по объездной дороге было далековато. Но с одиннадцати вечера и до шести утра хождение по нему было запрещено, и работники мелькомбината об этом знали.
Перед заступлением в караул, на разводе, нас тщательно инструктировали, особенно по этому посту. На территорию автопарка со стороны пустыря лезли граждане за запасными частями, разрезая колючую проволоку или делая подкоп. Один раз даже избили часового, а автомат забросили так, что мы полком целую неделю его искали по всем мыслимым и не мыслимым местам округи. Сейчас, когда на границе с Китаем было неспокойно и назревали события, которые чуть больше года назовут Даманскими, командиры призывали к особой бдительности. Уссурийск находился не так уж далеко от границы.
На пост не любили ходить старослужащие, а нас первогодок или второгодок: «салаг» и «фазанов», посылали с великим удовольствием.
В эту промозглую октябрьскую ночь было особенно тоскливо. Накануне что-то случилось с электрическим кабелем и фонари по периметру не светили. Иногда начинался мелкий нудный дождик. Через каждые полчаса я обходил автопарк по периметру, а потом возвращался под грибок, который находился около боковой калитки со стороны пешеходного прохода. На ночь калитка запиралась на замок, а ключ находился у часового.
Очередной раз обойдя зону охраны, я возвратился под грибок, и тут услышал какие-то чавкающие звуки со стороны пешеходного прохода: «чвяк- чвяк!» Подумал, что показалось, но насторожился и стал всматриваться в густую чернильную темень ночи, но ничего не было видно. Секунд через тридцать опять: «чвяк- чвяк!» Я вышел из-под грибка и прижался спиной к стене бокса, чтобы меня не было видно, а сам напряженно всматривался в сторону пешей дорожки. Но было тихо. Потом опять : «чвяк- чвяк!» Тут уж я понял, что ничего не показалось, а это кто-то крадется к посту. Я передернул затвор автомата, а в голове закрутилось: « Воры хотят залезть автопарк? А может это «несуны» волокут с мелькомбината мешок отрубей? - такое тоже бывало. - Или еще что-то?»
Когда в очередной раз «чвякнуло», я, как и положено, по Уставу, крикнул: «Стой, кто идет»! В ответ тишина. Я напряженно всматривался в черноту ночи, но ничего не видел своими близорукими глазами. И вновь: «чвяк-вяк!»
«Стой стрелять буду»! - в ответ гробовая тишина. Я уже было хотел стрелять в воздух, а потом в предположительного противника как велел Устав, но что-то меня сдерживало.
«А вдруг показалось? После выстрела прибежит начальник караула со свободной сменой. Если это будет ложная тревога, то много неприятных слов услышу в свой адрес типа: «салага» уснул на посту и всякое ему приснилось, нас «стариков» гоняют из-за него», - вихрем проносились мысли в моем мозгу.
« Хуже всего будет, если признают трусом- потом от позора и насмешек не отмоешься всю службу», - думал я.
«Если нападение, то живым не сдамся – спину мою прикрывает стена, а впереди автомат», - уже и такие мысли лезли.
С минуту было тихо, потом опять: «чвяк-чвяк!». Стало жутко от неопределенности. По спине побежали холодные мурашки. Чтобы хоть как-то себя взбодрить, я пригнулся и стал потихоньку красться вдоль стены по направлению к звуку, оглядываясь назад для предотвращения нападения с тыла. Шаг сделаю и слушаю, потом второй и опять слушаю. Так тихонько-тихонько, шаг за шагом, продвигался вперед. Когда что-то предпринимаешь, то и на душе становится немного спокойней. И тут увидел огромное темное пятно.
Я замер: « Это не человек - уж сильно большой, но что же? Может несколько? Тогда почему стоят? Выжидают?» - начал усиленно размышлять.
Опять «чвякнуло». Решил продвинуться вперед еще на несколько шагов, хоть и было не по себе, а палец тянулся к спусковому крючку автомата. Но, пересиливая себя, потихоньку двигался вдоль стены гаража.
«Я их вижу, а они меня нет», - только это помогало мне продвигаться.
Подкравшись ближе, различил силуэт лошади. Вздох облегчения вырвался из моей груди. На душе стало сразу легче и веселее. Уже в полный рост подошел вплотную к проволочному забору и увидел лошадь во всей ее красе. Она мирно пощипывала травку, выбивавшуюся из-под соседнего забора, и тихо продвигалась вперед в сторону города, а ее копыта «чвякали» в грязи пешеходной дорожки.
« Чуть не взял грех на душу, хорошо, что не начал стрелять в неё», - подумал я, хотя и вспомнил, что один часовой убил забредшую ночью на пост корову, за что получил отпуск домой в качестве вознаграждения за бдительную службу. Но не нужен мне был отпуск, добытый такой ценой.
Взяв ключ, отпер калитку и вышел к лошади. Она не испугалась, а доверчиво повернула морду в мою сторону. Я достал из шинели кусок черного хлеба, припасенный для ночного коротания, и дал лошади. Она мягкими губами взяла его с ладошки.
Я потрепал ее за холку и сказал: « Ну, дорогая, считай, что сегодня у тебя второй день рождения».