Глава третья.
Сегодня трудный день.
Голова. Я не чувствую свою голову, бросаю взгляд на бокал вина около кровати, провожу рукой по пустой постели, и тяжело вздыхаю. Ещё один сумасшедший день. Окно во всю стену обнажает панораму Бостона. Вот откуда мы знаем слово «мечтать». Мы смотрим на обложку Бостона, но подковырнув её, вытекает вся грязь. Моя жизнь была одним составляющим это грязи. Нет, у меня не испорченная репутация, у меня мозги набекрень. Я вижу все лучше, чем оно есть на самом деле, я из тех милых парней, которых портят большие города.
Бостон, Бостон, Бостон, штат Массачусетс.
Открываю новую пачку сигарет, подхожу к окну и замираю, наблюдая, как все под моими ногами просыпается.
— Алло, это Адам, оставьте свое сообщение, и если я вам не перезвоню, значит, вы мой отец или моя психованная подружка, пип.
— Алло, Адам, это Томас… слушай, как только ты увидишь это сообщение, перезвони. Мне как-то паршиво, и… — Я запрокинул голову вверх, так что бы кровь могла быстрее приливать к мозгу, и я мог соображать. – Перезвони.
Шлепаю на кухню, завариваю кофе, открываю холодильник и быстро закрываю его. Там пусто. Живот урчит. Все как по заученной схеме. Из-под магнитика слетает записка, корявым почерком Морен, и отпечаток её маленьких губ.
«Просыпайся соня, мне нужно на работу,
Целую, Морен».
Дерьмовая у меня девушка, если она даже не смогла приготовить мне завтрак. Так, какой сегодня день недели? Что вчера произошло? Похоже, я здорово набрался. Открываю мусорное ведро, подковыриваю упаковку от йогурта пальцем. Морен сожрала единственную еду в моем доме, молодец Морен.
— Прия-я-ятель, — Адам невнятно вторит в трубку.
— Проснулась, солнышко? – пинаю мусорку и падаю на диван.
— Голова не болит, малыш? – Адам смолкает, пьет воду.
— Оу, гей диалог, я вам не помешал?
Адам давиться водой. – Мы что в конференции?
Я улыбаюсь. – Доброе утро Дин.
— Томми вчера здорово оторвался.
— Я сегодня утром из задницы бумагу доставал, что вы со мной сделали? – Адам кудахчет в трубку.
— …
— …
— У меня в глазах двоится, — я махаю рукой перед носом. – Кстати, я вчера один домой поехал? Потому что ночевал я с Морен.
— Боже, она тебя из-под земли достанет.
— Заткнись Адам, она моя девушка.
Я чувствую как на другом конце провода Адам закатывает глаза.
— Как там Макс?
— Этот русский паршивец ещё до полуночи вырубился.
— Зато не один.
Я фыркаю, отсербываю кофе.
Адам мой лучший друг с горшка. Он из тех людей с которыми я клеил свою первую девчонку, убегал из дома, сбегал с уроков и курил травку. Адам тот, кто подарил мне нормальное, человеческое отрочество. С Дином все обстояло сложнее. Он прибился к нам в выпускном классе. И я не имею ни малейшего понятия, как он стал моим лучшим другом. На «ты» с девушками и лаком для волос.
— Ладно, ребята, я работаю сегодня.
— Неудачник.
— Иди в жопу, — я отключаюсь от конференции и на секунду закрываю глаза. Я хочу что-то совершить в жизни, что-то значимое, но пока все вокруг непросветная дыра: идиотская работа, занудная девушка и пара друзей алкоголиков.
***
Машина. Не смотря на непросветную дыру в жизни, у меня все прекрасно залатано с финансами и отцом, у которого большие надежды, на мою задницу.
В машине воняет кем-то мертвым. Я разгребаю руками банки из-под пива, швыряю в окно не доеденный сэндвич, нащупываю руками кольцо. Оно не Морен, все побрякушки этой сороки я знаю наизусть, да и не в её вкусе. Тонкий ободок с большим изумрудным камнем. Я подкидываю его в руках, и завожу мотор. Чье оно? Я, конечно, замечательно провел вчерашнюю ночь, но машина там не участвовала. Я не приветствую нарушение закона и вождение в нетрезвом виде. Девушка. Сумасшедшая из магазина… Олсэн, Оушан, Оушэн. Оушэн. Я повторяю её имя вслух, и снова смотрю на кольцо, останавливаюсь на красном свете. Это её кольцо, оно такое же странное, как и она. Я невольно улыбаюсь. Длинные растрепанные волосы, запах дыма, ободранные коленки и ворованные коленки.
На самом деле,
09.01.16
как бы я не презирал пакт о воровстве, мне кажется это правильно. Делать то, что не делают другие. Быть не таким как все. Эта мысль несет меня на работу. Я думаю, над сотней тысяч людей, которые каждый день попадаются у меня перед носом. Они все до боли одинаковые. Я хочу вернуть Оушэн кольцо, я хочу увидеть её реакцию, но я больше никогда её не увижу, и я оставляют эту мысль в дальнем уголке мозга.
Двери супермаркета распахиваются передо мной, обдают меня горячим воздухом, в ответ я дышу перегаром. Хорошо, что я босс, и никто не будет тыкать в меня алкотестором. Подхожу к бойлеру с водой и подсовываю лицо под кран.
— Мистер Миллиган.
Я ударяюсь головой о бойлер. – Чт… — Передо мной стоит девушка, весьма полная, лицо у неё красное, оно потеет как свинья, и я не помню, что бы она у нас работала, но сейчас я вообще мало чего помню.
Я делаю серьезное лицо, но у меня плохо получается. В глазах ещё двоится.
— Я… я…
— Не мямли. – Под моим взглядом она потеет ещё больше, я забавляюсь, я сукин сын.
— У меня… — Она икает.
Я сдерживаю смех, и поджимаю губы, барабаня пальцами по бойлеру и строя из себя босса. – У меня сегодня день рождение, можно я уйду?
Уйдет лопать торт в одиночестве под какую-нибудь мыльную оперу. – Конечно, с днем рождения.
Она визжит и убегает. Мне хочется крикнуть в след «двигай окорками», но я понимаю, что когда стану трезвым буду жалеть об этом.
Ещё пятьдесят лет рутины и я смогу уйти на пенсию. Эта мысль немного смягчает обстоятельства предстоящей скуки, и я покорно захожу в кабинет.
Мой небольшой кабинет, куда изредка приводят провинившееся и куда приходят менеджеры, что бы посмотреть футбол. У меня телевизор во всю стену. В этот раз я один, таращусь в монитор компьютера и стараюсь не заснуть. Мне двадцать пять, что я творю? Ничего, просиживаю задницу и наращиваю пивное пузо. Щелкаю ручкой о стол, мне кажется, что сейчас пойдет пар из ушей. Интересно, Оушэн другая? Она сутками курит косяки, пьет вино и главная приколистка в своем мире? Я никогда не занимался такими вещами, не думал о людях, которых знал десять минут.
Звонит Морен. Я включаю громкую связь и корчу рожи, пока она трещит, своим противным голосам.
— Котенок, ты как? Я заеду?
«Что бы съесть моя ланч?», — думаю. – Малыш, не парься, — говорю.
— Ты не голодный?
«А ты как думаешь? Ты же всегда съедаешь всю мою еду». – Нет, все отлично.
— У тебя голос грустный. Что-то случилось?
«Боже, началось».
— Ты меня не любишь?
— Люблю, конечно.
— Я приеду вечером, купить чего-нибудь?
«Побереги фигуру». – Что хочешь, малышка.
— Люблю, вешай трубку.
Я должен сказать «вешай первая», но я не хочу играть в эту игру и я сбрасываю.
Может быть мне изменить ей? Разбавит пресные отношение и её прямые намеки на женитьбу? Отрубите мне ногу, я не женюсь на ней. Вы спросите, почему я с ней? Я привык. Я чувствую себя в своей среде рядом с ней. Ничего нового, ничего неизвестного. Все по старой схеме. Мы как старая супружеская пара. Она любит розы, Тейлор Свифт и розовый цвет, я люблю покой, стабильность. Рядом с ней меня все устраивает, устраивало до сегодняшнего дня.
— Босс, Адам вызывает.
— А говоришь, что Морен меня из-под земли достанет.
Он смеется, явно с набитым ртом. – Слуфай, сювак, секотня пятниса нам нуфсно олорвасса.
— Я вчера не плохо «олорвасса».
— Ну, мужской компанией, под пиво, никакого пафоса.
— В последний раз, вы своей мужской компанией заставили думать мою соседку, что мы наркоманы-педики.
Адом оканчивает университет, так что он как может, распыляет на всех свое детство в заднице. Он отвязный тусовщик и приколист. Я не такой. Я грустный, задумчивый и спокойный. Я негативно отношусь к курению, но всегда прячу пачку в кармане. Я люблю грустить, я люблю думать о том, что когда-нибудь я стану прикольным, а пока я просто брынькаю на гитаре, хожу на работу и встречаюсь с такой же скучной девчонкой.
— Заметано?
— Окей, делайте что хотите.
Я вешаю трубку и громко выдохнув, ударяюсь головой
о стол.
Глава четвертая.
Дин распахивает дверь перед лицом оторопевшей Морен, с пакетом в руках. Зачем он так с ней поступает? Зачем он делает ей больной? Но я не успеваю во время. Я не слышу вовремя.
— Уходи Морен, не до тебя, — Дин закрывает дверь. У неё слезы навертываются на глаза. Что она делает не так?
— Пусти, я… — она захлебывается слезами. – Мы договорились с Томми.
— Слушай, — Дин закатывает глаза. – Уходи, — и закрывает дверь.
Я раскидываю лед по стаканам. – Дин, кто там?
— Твоя подружка, я её послал.
У меня глаза лезут на лоб. – Что ты сделал?
— Да пошла она, — Дин усмехается и уходит в гостиную.
Мне становится грустно. Что бы не происходило она все ещё моя девушка и она не в чем не виновата. Я хватаю куртку и бегу на улицу. Холодно, падает снег.
— Морен! – Я перекрикиваю шум проносящихся машин, люди оглядываются на меня, я разгребаю кучку детей, и остаюсь один посреди дороги. Я бегу за ней не, потому что люблю, а потом что привык. Я не представляю другого себя без неё она, и она уж точно не заслужила такого отношения Дина. Она хорошая. Но пора что-то менять и резко разворачиваюсь по направлению магазина спиртного.
Тут холодно, грязный снег разъезжается под ногами, и пусто. Полки подсвечиваются ярким лиловым светом. Я перебираю ряды вина, рома и натыкаюсь взглядом на отдел с виски. До моих ушей доносится ругань.
— Я совершеннолетняя, я просто паспорт не взяла!
— Да тут таких взрослых как ты вагон и маленькая тележка.
— Да вы издеваетесь?
Я выглядываю из-за стеллажа и натыкаюсь взглядом на девушку, которая в охапку с бутылкой вина и рома, отказывается уходить. Она закатывает глаза, и я узнаю её. Поправляю волосы, покрепче сжимаю горлышко своей бутылки и выхожу из своего «убежища». Две пары глаз резко окатывают меня смиренным взглядом. Она узнает меня, но виду не падет, и снова возвращается к продавцу.
— Я вас засужу, — ляпая рукой по столу визжит она. Я усмехаюсь и делаю то, чего никогда бы не сделал.
— Сэр, под мою ответственность, — я качаю головой в сторону Оушэн.
Она нервно притопывает ногой и косит на меня взглядом. Я стараюсь не смотреть на неё и прожигаю взглядом кассира. Полного мужчину с сединой на голове. Он пыхтит как паровоз и его взгляд мечется от меня к девушке.
— А вам, то есть восемнадцать?
Я раскрываю рот. – Простите?
— Так, оба проваливайте, иначе я вызову полицию.
Он выхватывает у нас из рук спиртное и выталкивает за дверь, повесив перед носом «закрыто». Я в шоке хлопаю глазами и перевариваю произошедшее.
— Что эт… — Я хотел спросить «Что это было?» у рядом стоящей девушки, но она уже злобно топала по лужам, так что брызги оставались на её серый колготах.
Бегать за девчонками – звезда сегодняшнего вечера.
— Эй, — я бегу за ней.
— Чего тебе? – Она продолжает идти. Я равняюсь рядом с ней, стараюсь отдышаться.
— Забавно вышло.
Она резко тормозит и я еле еле вовремя торможу. – Чего ты прикопался?
Оушэн смотрит мне прямо в глаза, и я удивляюсь её напору. Два изумрудных и каких-то очень грустных взгляда прожигают во мне дыру. Я сверлю её в ответ. Вот дерьмо, я не знаю что сказать. Она ждет, запускает руку в волосы и облизывает губы.
— Можно я пойду? Мне теперь нужно найти другой магазин.
— Нет, — выпаливаю я, не подумав.
Она усмехается, обнажая ровные зубы. – Что? Ты мне запрещаешь?
Развернуться и уйти. Хочется ляпнуть себя по лбу, и сказать «дурак». – Нет, конечно, нет.
— И на том спасибо, — она разворачивается и уходит. Я стою и смотрю ей в след, недоумевая, куда делась моя самоуверенность и хамство. Лишь спустя пять минут таких размышлений, я вспоминаю о кольце, но уже поздно, так что я бреду домой, где вероятно Адама, носится как курица наседка, в связи с тем фактом, что мини бар закрыт на ключ.
— Ты где был? – Дин хлопает глазами, из-за двери показывается Адам, с сигаретой и бутылкой виски в руках.
— Как ты открыл мини-бар?
— День рождение Морен, ты примитивен, чувак.
Я усмехаюсь, и вешаю куртку.
— Так,
где ты был?
— Бегал за Морен, за тем за какой-то девчонкой из магазина.
Адам садиться на диван и начинает щелкать пультом. Мы пропускаем по стопке. – Что за девчонка? Ей есть восемнадцать? Она такая же зануда как Морен?
— Нет, она скорее полная ей противоположность.
— Так вы с Морен порвали? – Я бросаю огненный взгляд на Дина. Он смеется, выплевывая пиво обратно в бутылку.
— Нет, завтра поеду извиняться.
— А как же та девчонка?
— Пф, — я улыбаюсь, думаю над нелепостью того, могли бы мы быть вместе. – Так просто забавная история.
Глава пятая.
— Вставай, принцесса. – Кто-то шлепает меня по заднице и я чувствую, что она голая. Что-то мычу в подушку. Пора завязывать просыпаться так по утрам, я уже не мальчик. Голова зудит, во рту, будто кошки нассали. Что-то снова шлепает меня, и я открываю глаза и начинаю орать. Лицо Адама в миллиметре от меня и в одну секунду оно превращается в страшного монстра, так что я спрыгиваю с кровати, сбиваю торшер.
— Ты больной? – Он громко смеется и падает на кровать. Я успеваю заметить, что на нем балетная пачка. Проверяю себя. На мне нет трусов, на мне вообще нет одежды, кроме какой-то подозрительной розовой мантии и диадемы на голове.
--Ты был настолько в хлам, что мне пришлось тебя уложить.
Я сузил глаза, наблюдая за тем, как Адам швыряет подушку в потолок, лежа в моей постели.
— В каком плане уложить? Мы же не…
Он смеется ещё громче, переворачивает на бок и ударяет себя по ягодице. – Ты хочешь ещё?
— Фу, извращенец. – Я швыряю в него мантию и улыбаюсь пьяной улыбкой, голый иду в ванну. Снова ору, надо прекращать.
Адам орет из спальни. – Разве Динь Динь так ужасно выглядит? Где твоя тактичность, Томми?
Сказать, что Дин ужасно выглядит, ничего не сказать. Он тоже голый, почему мы все голые? Распластался по моей ванне.
— Адам, почему мы все голые? – Я уперся руками в бока и оцениваю масштаб бедствия.
Одетый в трусы Адам выскакивает из дверного проема. – Потому что мы тушили пожар.
У меня глаза на лоб лезут. Я сшибаю его и несусь в студию, где у меня отвисает нижняя челюсть. Моя прекрасная занавеска на окне испепелилась и маленькой кучкой лежит у подножья полу сожженного кресла. Я ударяюсь себя рукой по лицу. Черт бы его побрал.
— АДАМ!
— Не ори так, башка раскалывается, — он трет глаза, но видя меня, смеется, икает и резко принимает серьезное выражение лица. – Мы все уберем, между прочим, это ты курил, и ещё прикрикивал «О, смотрите, дым через сеточку проходит, вы знали, что дым может проходить через сеточку?», а Дин такой «Нет, я тебе не верю», и давай проверять, ну а потом вы загорелись.
***
— Морен, открой дверь! – Я ляпаю ладонью по двери, так что она ходит ходуном. Мне все ещё плохо, меня подташнивает, и не держат ноги, я облокачиваюсь о дверь и прилипаю к ней лицом.
— Убирайся, все кончено, — кричит на меня дверь. Я в шоке, в глазах двоится. На меня орет дверь.
— Морен, брось, это же Дин.
Её визг режет слух. – Это не Дин, это ты, я знаю, что я тебе не нужна.
— Если ты мне не нужна, зачем я стою здесь? – Я ударяюсь лбом о дверь, еле держа себя на ногах. Глупая, глупая Морен, открой дверь, иначе я уйду, а ты навсегда останешься старой девой. Она молчит. Я знаю, что её недалекий мозг разрывается на части. Я сам в шоке, зачем я тут стаю? Щелчок. Я вижу лицо Морен в форме сердечка, её белокурые волосы, кривую улыбку. Она симпатичная. Я просовываю розу в маленькую щелочку и примирительно улыбаюсь, она мотает головой и открывает дверь полностью, так что я без задних ног валюсь на неё.
***
Утро. Воскресенье. Воскресное утро означает то, что завтра нужно на работу, и то, что как любому порядочному человеку мне нужно в церковь. Морен сопит под боком, я приподнимаюсь на локтях, оглядываю её небольшую комнату. На меня веет старостью и будничностью. Я должен смириться с этим. Падаю обратно на подушку и тянусь за телефоном, пропущенный от Адама, мамы и какой-то непознанный номер. На часах шесть утра. Нужно спать, но как только смыкаю
глаза, сердце начинает бешено колотиться, и я бросаю эту идею. Иду в душ, достаю из шкафа свои вещи, завариваю кофе и нахожу открытую пачку кексов.
Семь утра. Морен спит. Я закрываю за собой дверь, сонно зеваю, выхожу под снег и получше укутавшись шарфом, который связала мама на Рождество, иду в церковь. Замолить свои грехи. Я буду гореть в аду за пьянство.
Одно из преимуществ католической церкви – скамейки. Можно сесть и приснуть, делая вид, что ты молишься. Хотя я даже не знал ни одной молитвы. Холодное массивное дерево обжигает мою пятую точку, я смотрю стеклянными глазами на прохожих людей. Мужчина в костюме с лысиной на голове, женщина в длинном пальто и с серой повязкой на волосах, маленький мальчик с булочкой в руках, девушка в короткой куртке, и под которой показывается черная юбка и серые ворсяные колготки. У меня возникает вопрос «тебе не холодно?».
— Не занято? – я соображаю, что она обращается ко мне и позволяю сесть рядом.
— Как дела? – она улыбается, в отличие от пятницы. В её глазах играют дьявольские икринки, она изучает меня любопытным взглядом, я таращусь на неё в ответ. Ни когда бы не подумал, что встречу Оушэн в церкви. Она такая же сонная, как и я, вокруг глаз размазанная туш или как это там, у девушек называется, пухлые губы немного приоткрыты и потрескались. Она замечает мой внимательный взгляд и отворачивается.
— Зачем люди ходят в церковь? – Я все ещё молчу, как идиот, перевожу взгляд на потолок. Она ждет ответ, но не долго, потому что снова бросает в меня вопрос. – Каково это, жить как ты?
— Утро, работа, ланч, девушка, друзья, алкоголь, сон, похмелье и в обратном порядке, — я улыбаюсь, не веря тому, что сказал это, Оушэн улыбается в ответ. – А ты как живешь?
Она чмокает губами и вытягивает довольную улыбку. – Тебе пока рано знать.
Интригующе. Мы молчим, я постепенно прихожу в сознание, но как только глаза полностью раскрываются, я замечаю, что девушка рядом исчезла. Ну и когда она планирует рассказать о своей жизни? Эта такая забавная игра. Я вылетаю из церкви, чуть не сбив с ног какого-то старика, который пригрозил мне клюкой, и останавливаюсь посреди площади. Ни одной фигуры в потрепанной одежде с бардаком на голове. Я бы крикнул «Оушэн», да слишком трезв. Накатывает грусть. Она была интересной, что-то было в ней особенное, она была пробелом в моем мозгу, этот пробел хотелось восполнить.
Кофейня. Запах кофе обволакивает меня. Я залажу за барную стойку и заказываю кофе, затем стопку виски и чувствую, как превращаюсь в алкоголика. Пить до обеда – мое новое хобби. В этот раз паспорт у меня не просят.
— Ты выбежал из церкви и искал меня? – скорее как утверждение, а не вопрос, проносится над ухом.
Я смотрю, как Оушэн подперла подбородок рукой и расплылась в милой улыбке. Её скрещенные ноги, так что одна болтается и пачкает мне штанину. – Ммм… — это все что я могу сказать. Я не знаю, что можно сказать. Я разглядываю её сексуально сложенные ноги.
— Вначале хочешь меня засадить, потом везешь домой, потом пытаешься купить мне выпивку, а теперь ищешь меня, странная цепочка? – Она засовывает в рот сигарету, и я перевожу взгляд на бармена. Здесь можно курить? Но бармен сам протягивает зажигалку и сигарета вспыхивает. Дым валит мне в лицо. У неё странный напористый и немного детский голос. Оушэн так тянет слова, будто стараясь соответствовать своему имени. Мне хочет пригласить её в кафе, пройтись с ней по городу, но я снова настораживаюсь.
— Сколько тебе лет? – тупой вопрос.
Она смеется, затягивает и выпускает кольца. Затем берет мое кофе, делает пару глотков и ставит обратно. Я делаю вид, что ничего не произошло. Может быть так, я буду выглядеть менее нелепо.
— Восемнадцать, я же говорила, погоди минуту. – Девушка тушит сигарету, поправляет волосы руками и лезет в сумочку, затем достает паспорт и швыряет его в меня.
— Оушэн Паркер, 1998 год рождения, 13 июля. – Перевожу взгляд на неё.
— Доволен?
— Да, теперь я знаю, что не веду бессмысленный диалог с
малолеткой.
— Кретин.
Я хочу оскорбить её в ответ, но мне кажется, что это будет глупо. Я подбираю красивое ругательство. Я никогда не спорил с девушкой. – Идиотка. – Ну вот, как будто ударил девушку по лицу.
Она вспыхивает, и вырывает паспорт из моих рук. Её губы трогает игривая улыбка, словно она научилась улыбаться лишь одной половиной лица. Оушэн спрыгивает со стула и несется к выходу. Я быстро спохватываюсь и не знаю почему, бегу за ней. Хватаю её за руку.
— Может, как-нибудь пообедаем?
Она довольно улыбается, словно ожидала этого. – Дай руку.
Я подозрительно кошу на неё, но протягиваю руку. Что-то холодное касается ладони. Фломастер. Она усердно пишет что-то, и, закончив, исчезает за дверью. На моей ладони красуется номер, и я улыбаюсь. Пора что-то менять.
***
Громкая музыка. Сигаретный дым. Дин. Адам слег с гриппом, через две недели после того как мы сожгли занавески, так что сегодня только Дин и я, и громкая музыка. Оушэн я не звонил и перестал думать об этом, это являлось мне чем-то странным и непостоянным. Я пару раз набирал её номер, но быстро сбрасывал. Морен уехала к родителям на зимние праздники, так что я довольно счастливый остался с алкоголем в Бостоне.
Дин помахал мне рукой из толпы, и, пропустив стопку, я направился к нему. Я пьяный, меня шатает, но знакомая макушка отвлекает мое внимание. Я веду взгляд за девушкой, ноги несут меня за ней, я щурюсь, и мне кажется, что я сейчас упаду. Но я успеваю догнать её и развернуть к себе, что бы поцеловать.
Мы молчим, она хлопает глазами и касается своих губ. – Мы знакомы? – она вероятно тоже пьяна,
— О, Боже, прости, я спутал тебя со своей знакомой.
Незнакомка смеется, я предлагаю ей выпить, и она соглашается.
— Как тебя зовут? – перекрикиваю музыку я, немного протрезвев и поняв, что будь на её месте, та о ком я подумал, я бы поцеловал Оушэн.
— Гариет, а тебя? – она наклоняется ко мне, что бы я мог ответить ей.
— Томас. – Она улыбается и продолжает мотать головой в такт музыки. Мне все это надоедает, я пропускаю стопку, ещё раз извиняюсь перед ней.
— Все окей, ты классно целуешься, — Гариет целует меня в щеку, и мы расходимся в разные стороны. Я замираю около стену, тану взглядом в море людей, нахожу Дина, который уже забыл, как его зовут.
Туалет пустует. Я достаю упаковку, долго думаю над тем, что бы закурить и поджигаю сигарету. Достаю телефон.
— Алло, — её немного писклявый, но выразительный голос.
— Привет, — я затягиваюсь и немного улыбаюсь. – Это Томас.
Она чем-то шелестит, затем хрустит. – Приятного аппетита.
Оушэн смеется. – В чем дело?
Я пьяный, накуренный, я несу бред. – Только что увидел девушку, думал это ты, подошел и поцеловал её.
Она снова громко смеется, что-то жует, словно это ни капли её не смущает. – Ты пьяный, — наконец говорит девушка.
Я стряхиваю пепел, оставляю сигарету в зубах, зажимаю телефон плечом, подтягиваюсь о подоконник и залажу на окно, высовываю голову и вдыхаю холодный зимний воздух.
— Алло, ты тут?
— Да, закончила свой ночной ужин, иду спать. – Я улыбаюсь.
— Не против поговорить?
— О чем? – её голос понизился до шепота. Она выругалась. – Черт, я сбила в темноте свою кровать.
— О чем ты обычно думаешь, когда одна? – Я швыряю сигарету в окно.
Мне кажется, что Оушэн улыбается на другом конце провода. Или смеется, надо мной. – Я люблю думать о созвездиях на небе, о жизненной цели человечества и о выходе из лабиринта страданий и боли, но обычно когда я одна я пьяная, так что обычно я не могу собрать мысли.
Я молчу. – О чем думаешь, ты? – её голос вырывает меня из мыслей. Связь стала хуже. Что-то шипит в трубке.
— О том, что нужно сделать, что бы стать кем-то.
— Ты уже кто-то.
Я хмыкаю, касаюсь пальцами стекла. – Ты свободна завтра?
— Завтра нет, а послезавтра да.
— Спокойной ночи, Оушэн.
— Приятной ночи, Томас. – Она отключается и мне кажется, что на душе стало легче. Я немного развеялся, холодный ветер придал румянец щекам и я быстро обдал их теплой водой,
что бы не извергать ледяную дымку. Дверь в туалет открылась, и вместе с музыкой и перегаром ворвался Дин, которого явно рвало. Какая-то девушка тащила его за шиворот и бросив около унитаза, злобно посмотрела на меня.
— Он меня всю облевал!
— Это твои проблемы, — поджав губы, изрек я, и она, раскрыв рот, выскочила из туалета. Дин прервал тишину, извергая ужин, обед и кажется завтрак.
— Ненавижу девушек.
— Нужно завязывать пить, нам не семнадцать лет.
Дин наблюдал за пузырьками в унитазе. – Пора выгонять алкоголь.
***
— Куда поедем? – Оушэн быстро набирает кому-то смс, своими тонкими пальцами, с маленькими черным ноготками. Затем засовывает телефон в задний карман джинс и немного оттягивает шарф.
— Это свидание?
Я хохотнул, но замолчал, что бы она не обиделась. – Тебе всего восемнадцать.
Она вскинула бровь. – А тебе что сорок шесть?
— В каком-то роде, — я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, какой-то загадочной улыбкой, которая стала интриговать мальчишечью душу, с той само поры, как девчонки перестали казаться нам чудовищами. Эта улыбка то ли означала «зеленый» свет, то ли насмехалась надо мной.
— Поехали в библиотеку.
— Серьезно? – Я вырули машину на проезжую часть.
— Да, ты не любишь библиотеки?
— Ну, в библиотеках мне будет сложно пытаться тебя…
Она пихает меня в плечо. – Только не думай что это флирт. Ты будешь хорошим другом.
Ох, я хохотнул, но как-то странно.
Наконец здание библиотеки, в которое я прекрасно впишусь, со своей аккуратной прической и милой улыбкой. Выйдя на улицу, я приятно удивился тому, что снег перестал лезть за шиворот и заметно потеплело. Оушэн расстегнула куртку, и оценивающе на меня посмотрела, явно заметив, то, что я слишком хорошо выгляжу. Проворные руки растрепали мои волосы, выдернули заправленную рубашку.
— Что ты делаешь? – я закатил глаза, но пошел за ней. Она обогнула библиотеку и пошла вниз по вымощенной камнем дорожке. Я припустил за ней. – Куда мы идем?
— Тебе понравится, — она задорно улыбнулась и вставила сигарету между зубов. Я словил себя на мысли что хочу выдернуть её, что бы она больше никогда не курила. С каждым шагом чьи-то голоса становились все отчетливей и отчетливей.
— Джейк, твоя подружка, — донеслось до меня, и я перевел взгляд на Оушэн, которая стремительно шла к какому-то парню. Я ожидал чего угодно, но не этого. Она со всей дури зарядила ему по лицу. Мне следовало её остановить.
— Как ты мог? – орала она.
Парень схватился за щеку и выпучил глаза. – Что не так?
— Я знаю, что это ты! – визжала она, снова ударяя его по лицу.
Он схватил её за руки и прижал к стене. – Оушэн в чем дело.
— Я знаю, что ты все рассказал, что я была беременна! Зачем?
Парень ослабил хватку, что сделал весьма зря. Оушэн стала колотить его в грудь и что-то злобно орать, я плохо слышал что. В мое сознание врезалось «… что я была беременна». По-моему Оушэн обещала, что происходящее должно мне понравится. Я поддался вперед и схватил её за подмышки, что бы отодрать о несчастного, которого она усердно лупасила. Она не сопротивлялась, наоборот, она устала.
— Не смей ко мне подходить, чертов ублюдок, — рявкнула она и потащила меня за собой. Её шатало из стороны в сторону, по колготкам побежала стрелка, я заметил на её пальцах кровь, она усердно сжала их в кулаки.
— Оушэн, стой, я… был пьян. — Парень бежит за нами, я оборачиваюсь, он толкает меня и словно не замечая, притягивает девушку к себе. Её лицо перекошено от отвращения, она уже не кажется тем прекрасным созданием, которое поразило меня, она кажется глубоко несчастной и испортившееся.
— Убери руки от меня, — она идет дальше, я иду следом.
Парень разворачивает её к себе и целует. Я не знаю, зачем я это делаю, но я оттягиваю его за шиворот и ударяю в челюсть.
— Бежим! – кричит Оушэн и её холодная рука хватает меня, так что я буквально лечу за ней. Оглядываться нет времени, но я ловлю взглядом погоню за нами. Слезы на лице девушки высохли, она шмыгает носом, но не бежит к
машине, а в противоположную сторону, обминает библиотеку и бежит дальше. Я за ней. Ноги вязнут в остатках сугробов, я спотыкаюсь, Оушэн едва ли не падает, но я ловлю её. Она стремительно бежит вперед. Я ловлю взглядом табличку круглосуточного супермаркета. Слышу голоса за спиной и прибавляю темп. Мы залетам внутрь и теряемся между стеллажами. Переводим дыхание.
— Понравилось? – оседая на полу, смеется Оушэн.
Я улыбаюсь в ответ, уперев руки в колени. – Безусловно.
Она глубоко дышит, закрывает глаза. – Черт, ты разбил руку об этого урода.
Я замечаю кровь на костяшках пальцев. – Все хорошо. Ты выглядишь хуже. – Сейчас не время спрашивать её о том, что она орала тому парню.
Девушка улыбается. Меня бьет дрожь. Она берет мою руку в свои холодные ладони и целует множество маленьких шрамиков из которых идет кровь. Её глаза темнеют. Она так притягивает к себе, что я поддаюсь вперед, упираюсь руками в стеллажи, прижимая её к полкам, и едва касаюсь её губ. Она снова улыбается, но взгляд её мрачнеет. – Продолжим потом.
«Когда потом?», — думаю я, но позволяю пройти. Она берет корзинку и начинает сбрасывать в неё продукты. В основном это шоколад и чипсы. Я иду за ней, спрятав руку в карман и думая о том, как меня угораздило во все это вляпаться.
— Любишь хот-доги? – Я поднимаю на неё взгляд. Её настроение снова поменялось. Теперь она ведет себя как маленькая девочка, задорно бегая взглядом по стеллажам.
— Люблю.
— И два хот-дога. – Она высыпает содержимое корзинки. Я бросаю взгляд на пачку презервативов поверх продуктов. Кассир пробивает их и бросает взгляд на меня. Я делаю удивленное лицо, нагибаюсь к Оушэн и шепчу ей в ухо: — Не хочешь выпить?
— Ой, точно! – Она широко улыбается. – Возьми что-нибудь.
Пару секунд в одиночестве около отдела со спиртным дают мне фору на размышления. Что с ней не так? Но если мне это не по вкусу, зачем я ищу бутылку дорого вина? Я возвращаюсь к кассе, но Оушэн и след простыл. Я смотрю на кассира, но тот старается сделать вид, что ничего не знает, и продает бутылку вина. Я выхожу на улицу. Уже стемнело. Моя машина стоит на другом конце улице.
— Испугался, — она подпрыгивает сзади, и выдувает дым мне в лицо. – Пока ты там ходил, я успела покурить.
Я облегченно выдыхаю в ответ. Она светится. Я не знаю насколько это будет правильно, но… — Поедем ко мне?
Она начинает резко смеяться. Я мнусь на месте. Я снова не узнаю её. Девушка напротив копошиться в пакете и достает упаковку презервативов. Я сглатываю, а она заливается ещё большим хохотом.
— Ты подумал… — Она едва сдерживает смех, её щеки раздуло как воздушный шарик.
— Ты бы тоже так подумала, — улыбаюсь я и не могу понять, то ли облегчение, то ли грусть испытывают от такой новости.
— Поехали, тебе понравится.
Я недоверчиво вскидываю бровь. Оушэн берет меня за руку. – В этот раз точно.
***
Она кладет голову мне на плечо. Бронзовые волосы струятся по моему плечу. Я вдыхаю их яблочный аромат, закрываю глаза и улыбаюсь. Такой улыбкой я ещё никому не улыбался. Мне холодно, но звездное небо так близко, что мне кажется, будто я могу достать его рукой. Я никогда не вид Бостон с этой стороны. Со стороны парящей, свободной птицы. Чувствую, как Оушэн ежиться от холода, прячет руки в рукава. Я хочу взять её за руку, но не будет ли это лишним?
Я обнимаю её, стараясь согреть, и упираюсь подбородком в её макушку. Она смеется.
— Чего ты смеешься?
— Не знаю, просто, так странно быть с тобой здесь. Пару недель назад, ты бы меня засудил.
Я театрально закатываю глаза, сжимаю её маленький кулак в своих руках, вожу пальцем по маленьким ранам. С губ срывается немой вопрос и падает на дно Бостона. Я смотрю под ноги и ужасаюсь, как уговорил себя сесть на краю небоскреба и свесить ноги вниз.
— Ты удивила меня, когда развернулась и вышла, а потом, когда крутанула мою машину, я думал, что ты меня сейчас убьешь.
Девушка заливается хохотом. – Дай презервативы.
Я немного настораживаюсь, тянусь за пачкой презервативов, вручаю в
её холодные руки и наблюдаю за тем, что она будет с ними делать.
— Колу.
— Что?
— Колу достань, дурак.
Я достаю колу. – Теперь молоко.
Она мной командует. Я протягиваю ей молоко.
— Теперь фарш.
— Что?
— Давай.
Она раскрывает презервативы, и я, наконец, понимаю, что она собирается делать. Швыряться презервативами с двадцать третьего этажа, как раз идея очень зрелой и умной девушки. Я помогаю наполнить презервативы, так что получается отвратительная субстанция.
Оушэн резко вскакивает, но не спешит сбрасывать «бомбу». Я не могу понять, что она делает. Она становится на самый край и расправляет руки. Ветер колышет её волосы, превращая в злобные клешни. Мне становится страшно, что она упадет. Я поддаюсь к ней, и она падает. Мне в руки.
— Ты сумасшедшая.
Она смеется, я смеюсь вместе с ней.
***
— Сбрасывай первую. – Она приставила ладонь ко лбу и прищурилась, как капитан в поисках суши. Я смотрю вниз, и меня бросает в пот. Земли почти не видно, в связи с туманом.
— Ты уверена?
— Да кидай уже.
Я отпускаю «бомбу» и она летит в низ. Но не раздается громкое шлеп. Мимо. Мы никого не «ранили». Оушэн отсербывает вино из горлышка, снова смотрит в низ.
— На раз, два, три кидаешь.
Я готовлюсь, фокусирую взгляд на бутылке вина и на «три» отпускаю. Громкий визг обжигает наши уши. Я смотрю вниз, но девушка дергает меня за рукав, и мы вместе падаем. Я громко дышу.
— Мы будем греть в аду.
Я слышу её смех. Она протягивает мне вино, я делаю глоток, поворачиваю голову в её сторону. Оушэн смотри на небо. Звезды отражаются в её глазах. Меня завораживает не мир, меня завораживает мир лишь в её глазах. Я не успеваю отвести взгляд, она смотрит на меня и тихо шепчет. – Попался.
— Сдаюсь, — отвечаю я.
— Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Она тянется ко мне и целует в щеку. Теплые губы согревают щеку, и я понимаю что замерз. Девушка отстраняется и делает глоток вина. Я не знаю её, не знаю, о чем она думает, но в этом и есть вся суть. Не знать, что ждет впереди, не знать, кто будет впереди – это жизнь, которую должен прожить каждый человек. Это не моя жизнь, но это жизнь Оушэн Паркер. У самой приятной женщины есть горьковатый привкус.
Глава шестая.
Она уходила, а мне хотелось, чтобы время остановилось. На этом пустынном тротуаре, сам не зная почему, я уже скучал по ней. Когда я окликнул ее, она успела сделать двенадцать шагов – и никогда не признается, что считала каждый шаг.
— Спокойной ночи, — кричу я.
Она разворачивается, складывает руки рупорам. – Не влюбись в меня, Томас Миллиган.
— Я постараюсь.
— Спокойной ночи. – Девушка открывает двери своего дома. На часах половина первого ночи. Я прячу руки в карманах от холода, убеждаюсь, что она благополучно зашла в дом и остаюсь стоять посреди дороги, смотрю на небо, позволяя звездам заволакивать меня с ног до головы. Я понимаю Оушэн. Океан утонул в океане. Сдаюсь и достаю пачку сигарет, домой предстоит идти пешком, ведь я бесповоротно пьян…
***
— Видок у тебя потрепанный. – Адам копается в моей машине, в поисках чего-нибудь поесть. Я обещал подбросить его до авто солона и пообедать с ним, а затем снова вернуться на работу.
— Не спал полночи.
— Морен вымотала тебя? – он иронично выпячивает губу и смеется.
— Не Морен. – Вижу загорающийся интерес в его глазах. Теперь моя очередь издеваться.
— Ну и кто эта занудная старуха?
Я не обращаю на него внимание, ровно веду машину. Адам пихает меня в плечо. – Ну же!
— Ничего я тебе не скажу.
— Тогда я выйду из машина на ходу.
— Да, пожалуйста, — я опускаю солдатики, и Адам ударяет ладонью по бардачку.
— Ты же знаешь, что я все узнаю.
Знаю. Но не сегодня. Пока, она будет моей тайной.
***
Прошло три дня. Ни одного дня, когда я не звонил Оушэн. Но она молчала. Я начал волноваться, но в город вернулась Морен, и у меня не было времени навестить Оушэн. Я успокаивал себя тем, что она учится.
Мне нравятся не заправленные кровати. Мне нравится этот момент,
когда люди пьяны, и они плачут и не могут говорить ничего кроме правды. Мне нравится этот взгляд человеческих глаз, когда они понимают, что влюблены. Мне нравится, как люди выглядят, когда они только-только проснулись и не осознают, что происходит вокруг. Мне нравится этот вдох, который люди делают, когда их любимый персонаж умирает. Мне нравится, когда люди закрывают глаза и витают где-то в облаках. Я постоянно влюбляюсь в людей и моменты их искренности. Я влюбляюсь в их срывы, и смазанный макияж, и фантазии. Искренность слишком прекрасна, чтобы облекать ее в слова. Мне нравится Оушэн. В машине холодно, я грею руки дыханием, смотрю на небольшой дом, но зайти не решаюсь. На часах семь утра, через полчаса мне нужно быть на работе. Я нервно барабаню по рулю и завожу мотор, в тот самый момент, как дверь дома открывается и на ходу обуваясь, появляется Оушэн. У неё растрепанный волосы, собранные в пучок, во рту сигарета, в руках сумка. Она что-то кричит в дверь, я сползаю по сидению, что бы она не смогла меня заметить, оставив лишь глаза. Словно учебник, на расстоянии изучаю её быстрые жесты, её сонное лицо, её губы, её пальцы, которые так изящно держат сигарету, как дым витает над ней, смотрю, как она роняет что-то из рук, ругается, злится, не может открыть машину, пинает её ногой и она открывается, залазит внутрь, сжимает руль, сосредотачивается, грустно выдыхает.
С ней все хорошо. Я улыбаюсь и завожу мотор, разворачиваясь в своем направлении.
***
— Милый, ты купил белое вино? – Я брожу по магазину целый час и слушаю Морен, родители которой должны приехать к нам на ужин. Сегодня. Черт.
— Тут какие-то подозрительные креветки, — я верчу в руках упаковку креветок.
Морен тяжело выдыхает. – Я же сказала, какие именно, ты меня слышишь? Тебе наплевать на то, что приезжают мои родители?
Да, наплевать. Они снова буду обсуждать нашу свадьбу, которую я не планирую. Закидываю, креветки и сбрасываю Морен. Пускай делает, что хочет.
***
Я как идиот стою с двумя тарелками в руках и наблюдаю за тем, как Морен пытается изловчиться и впихнуть их на стол. Нас будет пятеро, а ощущение, будто приедут все мои друзья из университета. За окном снежинки танцуют вальс. Я бросаю на них поникший взгляд. Они танцуют, я стою и жду. Наконец Морен забирает тарелки и позволяет мне размять мышцы. Звонок.
— Приехали! – Морен начинает поправлять мою рубашку, заправляет внутрь, прилизывает волосы. Я думаю об Оушэн, которая делает все наоборот.
— Мама, папа, — и бла бла бла. Я натянуто улыбаюсь, брожу из угла в угол по разным поручениям, рассуждаю о политике, экономике с отцом Морен, периодически болтаю с её матерью. Та оценивающе бродит по моей квартире, критикуя мой стиль. Я закатываю глаза. Когда приходит время сесть за стол, приходит брат Морен, и я думаю над тем, что все эти люди забыли у меня в доме?
— Как твой бизнес? – Брат Морен владелец крупной компании Бостона. Он вечно напоминает мне об этом, я в свою очередь напоминаю, что у меня НЕТ никакого бизнеса. Он каждый раз спрашивает, что бы услышать ответ, который улучшает его самооценку. Морен принимается защищать меня, а я гнию со скуки, как в дверь раздается звонок.
Все взгляды на меня. Морен пихает меня под столом. – Кто это?
Это моя квартира. Какое ей дело?
Я извиняюсь и выхожу из столовой. Адам. Дин. Мама. Макс. Отец. Старый знакомый. Прохожий с улицы. Открываю дверь. Оушэн.
Её словно с головой засунули в миксер, прокатили лицом по асфальту и макнули в грязь. Она вся мокрая и грязная, под глазами черные разводы, слезы ещё не высохли на щеках. Я в ужасе замечаю, что она в одном пальто, с голыми ногами и в розовых тапочках. Её колотит, я в ужасе ловлю её, когда девушка падает и начинает громко плакать.
— Эй, эй. – Весь мир словно исчез. Я сосредоточился на её глазах, на изгибе её губ. – Что случилось?
Она крепко сжимает мое плечо, впивается в него обгрызенными ногтями, под которые забилась грязь. Она смотрит на меня детским взглядом, полным боли и отчаянья.
--
Мама… моя мама, она не дышит.
Я словно сквозь землю проваливаюсь. Пускай, кто угодно это переживет. Только не она.
В проеме образовывается Морен и её семья. – Что происходит?
Я встаю, поднимая Оушэн с пола. Её не держат ноги, она падает, но я подхватываю её на руки. Морен побегает к нам. – Боже, что с ней?
— Её мама… — Лицо Морен, перекошено от ужаса.
— Подожди, она же совсем раздета. – Морен исчезает и уже через секунду появляется с парой своих брюк. Мы бережно, как мраморную статуэтку одеваем Оуш. Все замерли в немом ужасе.
— Мне поехать с вами? – Морен колотит. Я быстро целую её в щеку. Спасибо Морен.
Выхожу за дверь, и бегу со всех ног, держа на руках маленькую, испуганную девочку. Пристегиваю её ремнем безопасности, сажусь на водительское сиденье, завожу мотор.
— Ты вызвала скорую?
— Нет… — её голос обрывается.
Я набираю 911, диктую адрес, жму на газ. Моя голова разрывается от миллиона мыслей и догадок. Почему она пришла ко мне? Почему она решила, что я могу ей помочь? Почему я? Почему она? Почему со мной? Почему я так смотрю на неё?
***
Я укрываю её теплым пледом, сажусь у её ног, накрываю их рукой, хочу согреть. Девушка, молча, смотрит в одну точку, машинально гладит своей рукой мою. Волоски встают дыбом. Когда мы пришли, её мама была ещё жива. Скорая вовремя успела.
— Когда я поняла что она не дышит, я побежала к машине, я не знала что делать, никто не брал трубку, я набрала 911 но телефон сел, я бежала по улице, и подумала о тебе. Ты сильный. Мне казалось, что ты спасешь меня.
— Спасу. – Я сажусь рядом и притягиваю её в свои объятия.
— Не обещай то, чего не сможешь сделать. Ты не сможешь меня спасти.
Конечно Томас, сейчас самое время. – Ты была беременна?
Она вскользь улыбается, стеклянным глазами продолжая буравить одну точку. – Папа узнал, избил меня до полусмерти, я потеряла ребенка. Мама заболела, у меня начались проблемы в школе, я рассталась с Джейком, хотела покончить собой, а теперь… это не важно, ты не сможешь меня спасти.
Я выпячиваю нижнюю челюсть вперед, как слабоумный. Она это не видит, но чувствует. Чувствует, как с каждой секундой, сводит с ума. Я сжимаю её, она ежиться. Я ослабеваю хватку. Хочу сказать что-то стоящее, но хлопаю глазами. – Мне очень жаль.
Девушка резко садиться. – Выбрось из головы.
— Что?
ОНА СВЕДЕТ МЕНЯ С УМА. Её перемены настроения, как нож в сердце. – Ты помолвлен со своей девушкой?
Что? – Что?
— Ты помолвлен с ней? – Она улыбается, очень, очень странно, сгрызая лак с ногтей.
— Нет. – Я снова чувствую себя слабоумным.
— Тогда давай сыграем в игру.
Ну, уж нет, играть с тобой в игры я не буду. – Давай.
— Правда или действие?
Нет, ни в коем случае. – Действие.
— Поцелуй меня. – Её глаза загораются ещё больше. – Нормально поцелуй.
Ты что? У меня есть невеста.
Я валю её на диван и целую, нежно прикасаясь к её лицу. Она превратила меня в подростка, мне исполнилось восемнадцать. С Днем Рождения Томас.