Ему снилось, что он был распят на кресте.
Глаза закрывали слипшиеся от пота волосы, но всё же он видел невероятный алый закат, заливавший всё тревожным алым цветом. Кинна чувствовал, что любое шевеление вызывает боль и, потому, он почти не двигался. Чёрный Пёс Запада смотрел на догорающий закат и тщетно пытался вспомнить то, как он здесь оказался. Ноги и руки горели от боли и тяжести тела. Со временем, он впал взабытье, только чтобы не чувствовать этой изматывающей боли, он закрыл глаза, но краснота никуда не ушла, а лишь приняла болезненный телесный оттенок.
Буквально через секунду равную вечности его сердце пронзило милосердное копьё. Кому оно принадлежало, Кинна не видел. Он лишь почувствовал что у него ужасно болит сердце, а по груди течёт что-то тёплое, почти горячее и красное даже по ощущению. Красное, как всё вокруг.
Сознание покинуло его тело, но никуда не исчезло. Лишь красный мир изменился вокруг, став блеклее и больше. Опустив глаза, Кинна увидел собственное тело маленькое и чёрное. Маг почувствовал, что может развести руки, и когда он это сделал, он понял, что его руки стали чёрными крыльями и сам он превратился в ворона. Он взлетел, сам того не желая, и какая-то неведомая сила повлекла Кинну к его же мёртвому телу, распятому на кресте. Эта же неведомая сила, заставила его вонзить блестящий длинный клюв в ещё неостывшую плоть, а потом и попробовать на вкус.
Она была похожа на песок.
Кинна проснулся.
Он открыл глаза и посмотрел в бесконечное звёздное небо, чей приятный холод и спокойствие, казалось, исцеляли его разодранную кошмаром душу.
***
- Ты знаешь, Анна, - в это утро Кинна начал разговор первым, - для меня нет ничего важнее веры.
- Даже после всего, что мы увидели в Цитадели?
Собака бежала впереди них, и первая увидела величавую горную гряду, соприкоснувшуюся с небом, которое казалось, сделано из голубого стекла. Жёлтая трава уходила к самому подножью гор, и спокойный ветер играл в её стеблях.
- Да, даже после этого. Ведь, вера не столь примитивная вещь, включающая в себя страдание и мёртвых богов. Можно например верить в себя, в природу, в мир, в друзей и сказки.
На этих словах Анна остановилась и с интересом посмотрела на него.
- Мне кажется, что ты не совсем понял мой вопрос.
- Разве? – он так же остановился и, наклонив голову, посмотрел на спутницу, - ты спросила: «по-прежнему ли вера для меня важна, после пережитого в Цитадели»?
- Да, - по её лицу промелькнула тень замешательства.
- Я и ответил: «да, по-прежнему важна».
- Чёрт, Кинна, ты слишком умело орудуешь словами, - хоть тон девушки всё ещё оставался раздражённым, она всё же, улыбнулась, а затем быстро пошла вслед за Лисицей, оставив Кинну позади.
- Ведь, вера – это чувство уверенности и даже величия, скрытое глубоко внутри, дающее нам силы делать невозможное, - именно такими были слова Пса, обращённые к спине девушки.
***
Хоть Анна и много странствовала, она всё же никогда не видела гор так близко, а сейчас её глазам предстала величавая сине-серая армада горной цепи, такая близкая, что она ощущала кожей её каменную прохладу. Лисица тоже, казалось была зачарована горами, она неожиданно умерила свой обычный радостный бег и остановилась недалеко от маленького чахлого деревца.
Они прошли ещё немного дальше и теперь к ближайшей горе можно было прикоснуться, что Анна и сделала, ощутив под пальцами холод векового камня. Здесь было прохладно, совсем не так, как в остальной степи, здесь хотелось остаться и прожить жизнь полную чудес, творимых бессмертными духами гор. Девушка смотрела на неровную поверхность камня, кое-где почерневшую от влаги, потом переводила взгляд на небольшие расщелины полные мха, вдыхала воздух, которым теперь было невероятно легко и просто дышать. Рядом с этой горой и её сёстрами было гораздо больше зелени, чем в любом из мест в которых когда-либо была Анна. Казалось, это место действительно полно волшебства, оно казалось совершенно оторванным от реальности.
Как Кинна.
Анна перевела взгляд на своего спутника.
Он, в отличие от неё, смотрел наверх, будто бы даже не удостаивая взглядом то, что так интересовало Анну. Девушка была готова поклясться, что в карих глазах Пса Запада отражалась вершина горы. Она снова почувствовала это ощущение, точно, как в первый день их встречи – она была готова последовать за ним на край мира. Кажется, настало время это исполнить.
***
Итак, край мира, куда и направились их стопы, находился на вершине горы. Синеватой и оттого, кажущейся холодной, возвышающейся будто нетающий айсберг над пустыней. По мере того, как они поднимались, синева потихоньку исчезала, уступая место куда более естественным цветам, пусть и достаточно редким в степи, которая покрыла мир. Трава под ногами стала зелёной, а камень серым.
Снова и снова шли они наверх, и чем выше они были тем более блеклой и бескрайней виделась им степь. Печальная, пустая, населённая легендами и чудовищами. Людей, на взгляд Анны, совсем не осталось. Должно быть всё то обычное, всё то людское к чему привыкли многие поколения, населяющие землю было, стёрто одной мощной ударной волной. И будто по божьему замыслу, мир был уничтожен, чтобы быть сотворён вновь руками тех кто выжил. И выжившие сотворят руками новый легендарный век. Хотя, Анна и пережила катастрофу, она не чувствовала в себе ни сил, ни желания творить новый миропорядок. А вот Кинна мог. Вот, что она чувствовала с первого дня, вот, что подразумевали все, кто называл Кинну магом. С помощью воли и слова он мог помочь строительству нового мира, но не хотел.
- Красиво, верно? – сильный и мудрый голос друга выдернул Анну из невесёлого круговорота мыслей, - и всё это земля для новых свершений и идей, ровно, как и для нового предательства и нового страха.
Анна, казалось, не услышала его слов.
Её рука опустилась на голову собаки.
- Мы убегаем, Кинна?
Он непонимающе посмотрел на неё, и наклонил голову набок. Один из ремней его рюкзака безвольно весел сзади.
- Почему ты так решила?
- Потому, что мы идём в безлюдные горы, пройдя все людские поселения, всё, где мы могли бы пригодится. Мы прошли столько несчастий, которые ты мог бы прекратить. Кинна, в тебе же есть сила! Кинна, ты же маг, Кинна! – её голос почти сорвался на крик.
- Но мы ведь помогли тем, кто встретился нам.
- Но этого мало! Мы могли бы больше! Ты мог бы больше!
- Почему ты думаешь, что я мессия, Анна, что я избавитель, что я маг, что я великий вождь?
- Потому что все так говорят!
Его глаза сверкнули по-звериному.
- Это не правда. Я не мессия. Я простой человек, который несколько раз удачно применил свои слова и умения. И я устал, что люди требуют от меня того, что я не могу. Представляют меня тем, кем я не являюсь. Стоит однажды показаться хорошим на фоне ублюдков, как тебя сразу назовут героем. Что если я скажу, что меня сюда вела моя вера и ничего более?
Он молчал несколько болезненно долгих секунд, а затем в его голосе появились печальные и злые интонации.
- Анна, я всегда видел тебя, как взрослого, но почему ты сейчас ведёшь себя как ребёнок, - он прищурил тёмные глаза, - никогда нельзя всех спасти. Никогда! А ты просишь меня именно об этом. Анна, Аня! Простые решения никогда не работали! Я не смогу, стать ангелом-хранителем для каждой живой души этой земли. Аня, посмотри, они всё разрушили. Они всё сломали. Почему я должен им помогать? - голос его постепенно стиха, пока, наконец, не перешел в шёпот, - иногда я думаю, что моя любовь к этому миру всё же имеет конец.
Анна почувствовала гнетущее чувство вины, и путь вверх по горе цвета стали, они проделали, молча до самой вершины.
***
И так они оказались на краю мира, под ними расстилалась степь, покрытая лёгкой белой дымкой, бесконечно синее небо покрывало её до самого горизонта. Ветер здесь был холоднее, зрение острее и цвета ярче.
Силуэт Кинны, казалось, приобрёл некое божественное величие, от него будто бы исходил прозрачный золотистый свет. Наконец, на фоне бескнечного синего неба и бескрайней пустоши, Кинна повернул голову к своей спутнице и широко улыбнулся своей обычной улыбкой.
Анна же молчала в недоумении, Лисица крутилась у её ног. Кинна, казалось, понял замешательство своей подруги и протянул ей руку.
Стоило девушке прикоснуться к шершавой и тёплой ладони, как все её страхи улетучились, но одновременно с этим пропало и чувство завороженности Кинной, казалось, в момент соприкосновения их рук, та часть Кинны покинула его и унеслась далеко в степь, словно лёгкое белое перо. Она, казалось, первый раз увидела Кинну-человека, не мага, не избранного, а человека. Он всё ещё был красив той дикой красотой варваров, но она больше не трогала сердце Анны, как в первый раз.
Ещё через секунду к ней пришло иное осознание.
Она видела Кинну-друга, а не Кинну-учителя. И Кинна-друг улыбался ей отнюдь не улыбкой мага, а улыбкой дурака. И она полюбила её, как многие люди любят совершенно обычные вещи в своих близких.
- Ты выглядишь…
- Обычным?
- Да. Это и был твой план? Привести меня сюда, чтобы я смогла увидеть тебя настоящего? – Анна радостно улыбнулась, будто тяжесть легенды упала с её плеч, - прийти сюда, чтобы стать простым смертным, а не магом.
Кинна слегка наклонил голову.
- Не знаю, отделима ли эта сущность от меня, но, во всяком случае, ты впервые за всё время увидела меня, Аня, а не мага из степных легенд. И моё сердце не может ни радоваться, как бы ужасно это не звучало.
- А ты не думала, девушка-герой, что он просто хотел вернуться домой? – слова и мысли Анны прервал мягкий и глубокий женский голос, чем-то похожий на воды глубокой и спокойной реки.
Лёгкий порыв ветра заставил звучать тихий звон, будто звонили воздушные колокольчики где-то сосем рядом. Именно этот звук заставил Анну обернуться.
Позади них стояла девушка, будто сотканная из тумана. Солнце скользило по её белой коже и играло в причудливом головном уборе, который, казалось, был сделан из тысячи ветряных колокольчиков.
Она улыбалась и взгляд её был светло-голубых глаз был устремлён прямо на путешественников. Она молчала несколько бесконечно долгих секунд.
- Кинна, - наконец произнесла она и налетевший порыв ветра вновь заставил её колокольчики переливаться звоном, - или мне лучше сказать «Кинну»?
Он посмотрел на неё и улыбнулся в ответ, и в этой улыбке скользнуло что-то понятное лишь им двоим.
- Я рада приветствовать тебя на пороге Шамбаллы, обители всех знаний погибшей Земли.
Только сейчас Анна заметила, что девушка, встретившая их, ыбла одета в бесформенное белое одеяние, придающее ей сходство с духом гор.
- И тебя приветствую, девушка-герой, - она перевела взгляд на Лисицу, которая недоумевающе смотрела на обитательницу гор, - и тебя, благороднейшая из всех зверей. Я приглашаю вас разделить трапезу со мной и моим народом.
Девушка протянула руку к путшественникам, будто приглашая их проследовать за собой, но потом странно вздрогнула, будто вспомнила что-то и начала рыться в складках своего одеяния, пока, наконец, не извлекла из его складок небольшую деревянную чашу, которую протянула Кинне.
В ответ на это он лишь широко улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался, его смех подхватило эхо и унесло далеко-далеко.
- Если это для чая, воды или вина я с удовольствием приму это. Но отнюдь не как знак мистика, - он всё же взял чашу.
Девушка-дух почему-то одобряюще улыбнулась ему не произнеся не слова и пошла куда-то прочь, зовя путников за собой, видимо, к скрытым жилищам обитателей Шамбалы. Полами её одежды играл ветер.
Кинна чуть помедлив, пошёл вслед за ней, позже к нему присоединилась Анна и Лисица.
- Это было… Захватывающее путешествие, - произнесла сталкер, почему-то отряхивая свою куртку, - итак, мы на краю света и что же дальше? Вернёмся и пойдём к другому его краю?
Мужчина усмехнулся.
- Я верю, что это наше не последнее путешествие и шамбалиты хранят пути к многим другим местам, которые я бы захотел посетить. И я предлагаю тебе… девушка-герой, присоединится ко мне если…
- Я согласна, - прервала его Анна и пнула армейским ботинком какой-то небольшой камешек, - Лисица тоже согласна.
Собака одобрительно тявкнула, будто и правда понимала, о чём говорят люди.
На секунду Кинна остановился и повернулся лицом к солнцу и посмотрел прямо на него, сильно прищурившись, а может его взгляд был устремлён на жёлтую степь.
- Я верю в рождение нового мира, Анна.
- А я верю в то, что он уже родился, - произнесла она в ответ и легко коснулась его руки своими мозолистыми пальцами.
Над степью заходило солнце Первого Дня Мифической Эпохи.