Та, которая...
Когда она утром приходила в класс, все замечали в ней перемену. Можно было безошибочно определить сразу, что вчера было что-то необычное. Она была несколько возбуждена, глаза её как-то по-особенному светились.
Я смотрел на неё с завистливым восхищением. Эта зависть была белой! Я знал, что она вчера была где-то с агитбригадой. Я до сих пор не знаю, за что они тогда агитировали. Это старая традиция, от которой осталось только название, а смысл утрачен.
Она выглядела как-то старше нас, остальных. С одной стороны, это давало ей какое-то превосходство над нами, с другой, она от этого страдала. Её подозревали во всех земных грехах, ей завидовали. Злые языки распускали нелепые слухи. Порой обида со слезами и злость придавливали её к земле, а ей так хотелось летать!
Она прекрасно пела, обладая голосом, который был даром природы. Она пела для людей, обычных и простых. И это было необходимо для них, так как эти люди, живя далеко от больших городов, мало что видели и нуждались в чистом и светлом. Её пение приносило им этот «свет».
Я возвращаюсь вновь к той, которая пела, которая была такой яркой, что выделялась среди нас. Она пела про чёрного кота и про дом, в котором жил этот кот. Коту, как известно, больше всех и не везло...
Не скрою, она нравилась мне, но не скрою и то, что я побаивался её. Моя трусость делала меня ничтожеством. Когда я получил от неё записку, я был на седьмом небе, это было сверх моих желаний и ожиданий! Но страх перед ней, моя трусость перед тем ореолом «дурной славы», который витал вокруг её имени, удерживали меня броситься к ней навстречу. Это ничтожество долго жило во мне. Я хочу сейчас признаться в этом и попросить прощения у неё за эту жестокость.
Возможно, тогда я убил любовь.
Май 2000