— …и, стало быть, евреем стало быть модно! — закончил свои размышления вслух профессор Линецкий.
— …и я даже помню, когда это произошло, — подхватил Дан. — Во всяком случае, вокруг меня. На первом курсе, в 87-м.
— Расскажите, Даня, — обрадовался профессор. — Я-то еще в подпольные времена во все это плотно влез, так что моя история не показательна. А вот вы — когда в синагогу впервые попали?
— Ну, это еще мальчишкой, с отцом. Мало, что помню с того раза… только пластмассовый кувшин на раковине. Розово-белый такой, выцветший. И приделан к стене цепочкой от унитаза. Я спросил отца, зачем? А он говорит: «Народ такой…» До сих пор не знаю, это про тех, кто крепил, или про тех, от кого… или вообще про всех, кто вокруг… А уже в институте стал ходить на Горку в праздники. Первый раз меня туда затащил на Рош ха-Шана мой одногруппник Стас. Кстати, был у нас с ним забавный случай, связанный с наступавшей модой «быть евреем»…
…Данила и Стас Соколов, поступивший на первый курс после двух лет службы Родине ротным писарем и прозванный за жизненный опыт и общую корпулентность Папой Стасом, уныло трюхали по гаревой дорожке стадиона.
— Энергич-чней, инвалидная команда, энергичнее! Энтузиазма нэ наблюдаю! — подбадривал их издали физрук Дато Самсонович, гневно играя черной бровью и выплескивая вместе со словами густые облачка пара из-под густых усов.
— Этот садист меня в гроб загонит своим бегом, — жаловался Папа Стас, отпихивая вверх скользящие по вспотевшему носу очки. — Его фамилия часом не Берия?
— Даже не Джугашвили… — прерывисто дыша, отвечал Дан. — Бузукашвили он, кажется…
— Именно что!.. Башибузук и есть… Ишь зыркает, турецкий игумен. Кстати о религии, ты вечером на Горку собираешься? Синхестойра ж…
В конце второй мучительной пары Дато Самсонович коротким винтовым жестом подозвал Данилу со Стасом. Брезгливо глядя на них и поглаживая висящий на груди секундомер, физрук процедил:
— Значит так, дорогие товарищи. Вы там, может, умники-филологи по другим дисциплинам, да?! Но пока мнэ, согласно норматив, все нэ сдадите, зачетов нэ будет!
Парочка, с трудом волоча ноги, двинулась к раздевалке.
— Вот он что, правда, думает, что его физкультура на филфаке главный предмет, да?! Никуда без его приседаний словеснику? — кипятился Дан. — И ведь молодой же совсем мужик, сам, считай вчера, студентом был…
— Н-да… а ведь обидно будет из-за подвижных игр на свежем воздухе завалить сессию… — бормотал, насупившись, Папа Стас. — Но и не напрягаться же из-за амбиций этого дискобола!.. Ладно, Бог не выдаст, Дато не съест…
И Бог не выдал.
Вечером Горка снизу была похожа на горную речку во время нереста. Протиснувшись к синагоге, Дан со Стасом начали в густом, медленно текущем в две стороны потоке подниматься по ступеням. Вдруг Данила получил толчок локтем под ребра и одновременно услышал изумленное бормотание Папы Стаса:
— Опаньки… Здрасьте, Дато Самсонович… С праздничком…
Физрук выпучил и без того выпуклые светлые глаза, сделал движение назад и вбок и сразу же понял, что двигаться есть возможность только вперед и вниз — навстречу своим студентам. Попытавшись развести руками и в тесноте не сумев, он еле внятно прокашлял:
— Я тут… Только посмотреть… В первый раз… Мамой клянусь…
И поток унес физрука вниз в толпу, а Данилу со Стасом втянул в двери синагоги.
При очередной встрече на стадионе Дато Самсонович сразу подозвал к себе «инвалидную команду» и, твердо глянув каждому в глаза, велел в следующий раз принести зачетки. И больше своим вниманием им не досаждал.
Еще через неделю Данила, привычно опоздав на первую пару, курил на лавочке возле института. Зачет по физкультуре открыл сессию, солнышко светило, жизнь вообще радовала. Вскоре из здания выкатился Папа Стас и подсел к приятелю.
— Вот, Папа, не зря все же говорят про еврейскую солидарность и ответственность друг за друга. Молодец дорогой товарищ Бузукашвили. Ответственно поступил, по-еврейски!
— Ага, щас! — и Папа Стас выдал информацию, добытую накануне вечером за бутылкой портвейна у комсорга факультета Сани Лоскуткова. — Наш генацвале с какого-то перепугу в конце лета заявление в партию подал. Ладно, бывает. Но зачем этот герой-интернационалист с такими отягчающими обстоятельствами в синагогу потащился, убей, не понимаю… Ты сперва получи партбилет, а потом шляйся по культовым объектам. Да-а, не смог товарищ расставить приоритеты. Но это уже его проблемы, правильно? А нам проставлены зачеты, спасибо партии за это…
Профессор Линецкий довольно улыбался:
— Зачетная история, простите за каламбур. Не разобрался ваш физрук в модных тенденциях того времени…
— Не было с ним рядом правильного гуру, типа Эвелины Хромченко у дам, вот его и кидало… — улыбнулся в ответ Дан. — Но в конце концов Дато Самсонович сделал выбор. Несколько лет назад, будучи в Израиле, я попал на праздник в одну ашдодскую синагогу. И увидел там нашего бывшего физрука — он несколько поправился, чуть поседел, сбрил усы и надел ермолку, но я его узнал. А он меня — нет. Или сделал вид, что нет… Отпрянул аж и больше на меня даже не глядел. Я потом узнавал — он там помощник старосты. Гоняет всех, почем зря...