Он надевает черную рубашку. Совсем не идет. Но плевать. У него сегодня траур. В душе тьма. Солнце словно на зло слепит яркими лучами, а небо издевательски сияет безоблачной синевой. Его душа, наверно, умерла. Вместе с этим проклятым чувством, которое раньше дарило тепло и счастье, а теперь окрасило весь его в мир в антрацитово-черный цвет.
Застегнуты все мелкие пуговицы на черной одежде. Быстрый взгляд в зеркало на ненавистное теперь отражение. Осунулся, побледнел, глаза впали, поблекли. Как у мертвой рыбы стали. Что же ты сотворил сам с собой? Черная рубашка, черная душа. Проклятое чувство разорвало на куски, душа, была бы телесной, сочилась бы кровью, исполосованная по-живому.
У него сегодня траур. Перебираются струны гитары. Одна рвётся. Кровь окропила гриф. Задумчиво слизывает кровь с пальцев. Горько. Сладко. Привкус умершей любви. Сердце до сих пор трепещет от воспоминаний. А спустя мгновение наливается болью.
У него сегодня траур. По возвращению его ждет начатая бутылка коньяка. Может быть, он поможет хоть немного забыться.
Взгляд на часы. Нет времени, пора идти. А так хочется остаться дома, не видеть пепелище рухнувших надежд. Он подхватывает красивый букет, от взгляда на который к горлу подступает комок, а в глаза словно насыпали песка.
Когда он входит, образуется мертвая тишина. Но он не слышит её. Отчаянный стук собственного сердца набатом отдаётся в ушах. Кладет букет на положенное место. Любуется замершей улыбкой. Такая теплая. Что-то внутри трепещет. Вспоминается вкус ее губ. Обнимает в последний раз, чувствуя мертвенный холод в умирающей душе. Выражение тихого счастья застыло на её лице. Он ничего не скажет напоследок.
Придя домой, открывает бутылку спиртного. Всё-таки напьётся. Что-то сегодня оборвалось в нем.
На нем черная рубашка. У него сегодня траур. Его невеста вышла замуж.