Команда собиралась по крупицам, по человечку, хотя, я старался взять тех, кого знаю или подходили мне по возрасту. Ни для кого не являлось секретом всегда, что «каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу», как пел некогда знаменитый русский бард Булат Окуджава. Так и я, начиная самостоятельный путь, хотел сразу обзавестись сплоченной командой, способной решать любые сложные гидротехнические задачи и быть единым целым, а достичь такого можно с равными тебе по возрасту, понимающими твой язык современности. Хотел так, да вышло все по-другому, никто не желал идти с молодым командиром в рейс, не зная, что он из себя представляет. От прежнего экипажа остался только старший помощник Иваныч, мужичок пенсионного возраста, учивший меня и здесь уму-разуму, а руководство подсуропило мне механика Серегу, еще моложе меня, новоиспеченного выпускника Лискинской школы комсостава, видавшего до этого только штурвал и швартовые грунтоотвозной шаланды. Сколько мы с ним насмеялись и нагоревались, только сказки писать, да ничего, справились…
Караван поднимался вверх по Дону уже третьи сутки, а мы, не покладая рук, латали дыры в недоделанных ремонтах. Больше всех попортила крови мотозавозня, пришвартованная к борту в нерабочем состоянии, с полусобранным двигателем да поставленным на место и отцентрованным редуктором. Мы с механиком все дни, с утра до вечера, сидели в ее машинном отделении, собирали двигатель и редуктор, честно говоря, совсем мало имея представления, как и что надо делать. Но, все-таки, «не Боги горшки обжигают» и нам удавалось потихоньку это мероприятие, как-никак, чему-то нас учили и не первый год на флоте…
Берега обзавелись зеленым покрытием, солнце отражалось от поверхности воды, волны от каравана расходились в разные стороны ровным клином, рыба плескалась в камышах и на отмелях, радуясь теплу и солнцу, а мы упорно шли вперед. Иваныч, сидя в рубке, наслаждался видами окружающей флоры и фауны, улыбался и радовался своей пенсионерской жизни. Только мы с Серегой ничего этого не видели или не замечали, чумазые и усталые вылезали из трюма на обед и ужин, падая потом в каютах на кровати, проваливаясь в чудный прохладный ночной сон, понимая, что завтра будет то же самое…
На четвертый день пути мы ее одолели, запустили, выдав из выхлопной трубы сначала долгожданный черный дым, а затем белый, от непрогретого двигателя. Резко поднимающийся в голубые небеса белесый столб понемногу уменьшался, мы отвязались от каравана и решили прокатиться, посмотрев, как чувствует себя редуктор и весь двигатель. Немного поддав газу, мотозавозня помчались впереди медленно идущего каравана, поднимая за кормой уже высокую мощную струю от водомета. Нашей радости не было предела, мы ее сделали!..
Утром шестого дня караван прибыл на рабочее место, перекат, находящийся чуть выше водозабора и старпом начал установку на прорези, довольный «до соплей», что наконец-то начнется настоящая работа. Его улыбка сияла до ушей, когда механик запустил главный двигатель, посмотрел параметры и вошел в рубку:
- Все, Иваныч, можешь начинать, только сразу не газуй, все механизмы не врубай, - предостерег Серега.
- А что ты меня учишь, я знаю! Копать надо! – недовольно прикрикнул он на механика, - и так сколько дней проволынили.
- Это ты, Иваныч, штаны протирал, а мы с Леонидычем вымотались, не хватает еще нам сразу поломок, - буркнул в ответ Серега и вышел из рубки, направившись на брандвахту обедать.
Иваныч и не думал слушать молодого неопытного механика, у него зачесались руки запустить все сразу, дав нагрузку вспомогательному двигателю, что он и сделал назло Сереге.
- Иваныч не хочет меня слушать, сейчас чего-нибудь натворит, а нам с тобой ремонтировать, - недовольно констатировал факт Серега, водя в столовую и увидев там меня.
- А что случилось? – спросил я, жуя хлеб.
- Да сейчас запустит рыхлитель и все лебедки, нагрузку сразу большую даст и полетит что-нибудь.
- Да ладно ты, не беспокойся, обедай, - успокоил его я.
Он сел напротив меня, взял тарелку с первым, поданную коком и начал жадно поглощать пищу. В раскрытые двери брандвахты послышался звук запускаемого гидроразрыхлителя, словно набирал обороты самолетный двигатель, настолько мощный стоял у нее электродвигатель. Свет слегка подсел на мгновение, выровнялся, но тут же снова подсел, видимо, старпом включил одновременно три носовые лебедки. По понтонной трубе, проходящей вдоль борта, послышалось долгожданное шуршание песочной массы, как-будто наждаком обрабатывающей внутренности металла. Помощник начал заглублять раму и упорно нажимал на кнопку рамоподъемной лебедки, а свет совсем подсел от нагрузки. Мы продолжали спокойно сидеть в столовой, слушать приятные звуки работы и уже доедали второе блюдо, когда по коридору послышались быстрые шаги и крик моториста:
- Горим, командир, горим! – и он вбежал, просто влетел в столовую.
Мы с Серегой двумя скорострельными пулями выскочили на нос брандвахты, сшибая всех на своем пути. И что же мы увидели, появившись на улице: из выхлопной трубы вспомогательного двигателя вырывался столб черного дыма вместе с мощным разноцветным ярким факелом огня, а Иваныч пытался потушить его, накидывая пожарную кошму. Правда, это ему не очень-то удавалось, в трубе, по бокам, находились прорези и доступ кислорода не перекрывался полностью, а огонь и не думал затухать, да еще вспомогательные механизмы своей работой поддавали и поддавали жизни огню. Мы с механиком одновременно метнулись на земснаряд: Серега ухватился за огнетушитель, а я вырвал из рук стоящего с разинутым ртом моториста рабочие рукавицы и заскочил на тентовую палубу. Добравшись до выхлопной трубы, мне удалось надеть рукавицу на трубу и огонь тут же погас, а старпом уже в рубке останавливал некоторые механизмы, уменьшая нагрузку «вспомогачу»…
- Да, Иваныч, дорвался до бесплатного. Я же тебя предупреждал, не все сразу врубай, - мягко и спокойно выговаривал Серега нашему пенсионеру, - так бы вся труба прогорела, меняй потом ее.
- Да…я…не думал…, - опустив голову и испуганно пытался оправдаться Иваныч, - вот это огонь, никогда такого не видел.
- Лучше больше и не видеть, зачем лишние проблемы, - спокойно проговорил я, - давай, запускай, только по одному механизму и раму быстро не заглубляй. Спокойнее, Иваныч, еще накопаешься, - и, повернувшись к механику, сказал, - пошли, Серега, обед уже остыл.
- Да я, как-то наелся уже, Леонидыч, - обиделся молодой механик, но все же пошел со мной из рубки.
У Иваныча дрожали руки, и он более спокойно начал работать, не «насилуя» двигателя. А мы с Серегой долго потом сидели в столовой и смеялись над произошедшим:
- С боевым крещением тебя, Серега, но сдается мне, то ли еще будет, - с улыбкой произнес я, - хотя, по сути, ничего бы не случилось, просто двигатель долго без нагрузки «стучал» и мазута накопилась в трубке. Выгорела бы и сама потухла.
- Да, Леонидыч, - Серега тоже расплылся в добродушной улыбке, - хлебнем с этим копателем, он же слушать меня не хотел, теперь напугался и ничего не понял, зато спокойнее станет, перед пенсией нам земснаряд не доломает, - и он кивнул головой в сторону земснаряда, откуда доносился ровный гул начинающегося рабочего процесса.
Мы опять по-доброму рассмеялись, а время наше дальше потекло спокойно и равномерно, все заработало слаженно и без эксцессов, не считая притирки молодого экипажа. Но об этом следующая история…