Год, хорошо потрясший и потрепавший нашу многострадальную страну и весь мир, вошел, наверное, в историю всего человечества, как разрушительный в политическом смысле слова. Начался он с забастовок и нежелания некоторых продвинутых территорий нашего большого и некогда могучего государства жить совместно, а с желания уйти в свободное самостоятельное плавание по мировым площадкам. Страна наша кромсалась, резалась, словно разлинованный символическими границами лист цветной бумаги ржавыми старыми тупыми ножницами, задевая за больное и живое, превращая виртуальные границы в самые настоящие, окончательно разделившие в последствие всех нас…
Страна жила так, а у нас в семье ожидалось майское прибавление, долгожданное и желанное, и нам, собственно, было не до развала государства, а, может, тогда мы этого просто не понимали или некогда было понимать. Да, мы жили в своей маленькой уютной квартире и спокойно ждали его, первого сына. Хотя, что это будет именно сын, мы узнали только в середине весны, в апреле. Солнечные лучики уже пригревали достаточно жарко, и не было нужды носить на себе много тяжелой теплой одежды, оберегающей здоровье. Апрель выдался ярким, жизнерадостным, несмотря на удручающие виды в телевизоре и на прилавках продуктовых магазинов, где показывали одно и тоже – в телике забастовки, денежные реформы и пустые прилавки в крупных супермаркетах больших городов, а в жизни нехватка зарплаты на местах, баснословные цены и все те же пустые витрины практически всех магазинов нашего поселка и районного центра. На деньги, которые обесценивались, люди старались приобрести хоть что-нибудь, не важно, что, но надо было их потратить, эти бумажные рубли…
Весною мне предложили повышение по работе, провели очередное весеннее преднавигационное дипломирование, внесли новую запись в рабочий диплом и я стал командиром-механиком всех групп. После этого принял земснаряд, правда, другого проекта, и был он поменьше того, на котором мне довелось проработать пять лет. Зато теперь мне предстояло тоже, как и маленьким суверенным государствам, отпочковывающимся от нашего большого, идти в самостоятельное плавание и стать начальником маленького коллектива. Перемены в нашей жизни начались в том злополучном и одновременно счастливом году именно с этого…
Река бурлила и наслаждалась своей свободой гораздо интенсивнее и непредсказуемее, чем хотелось бы, гидрологические изменения влекли за собой необратимые неприятные последствия и наша работа в городе Серафимовиче, проделанная двумя годами раньше, раньше времени и потребовала внесения изменений. Перекат быстрее заносил песком траншею, выкопанную для отложений наносов, и подбирался опять к городскому водозабору. Нашему руководству уже поступил звонок, что необходимо посылать туда дноуглубителей, а послать решили именно мой небольшой и мелкосидящий земснаряд, и выходить в рейс надо было как можно скорее. У нас начался очередной ежегодный весенний преднавигационный аврал. А тут…
А тут моя Ольгунька затеяла выдать на свет нашего первенца и я никак не мог бросить их здесь без помощи родных и близких, коими я являлся, вдалеке от нашей малой Родины, в единственном лице. Я метался между роддомом и затоном: утро начинал с заглядывания в окна обители появления на свет младенцев, передачи витаминов будущей маме, потом бежал на работу, где наседали флотские начальники и представители всевозможных контролирующих органов. Машинально, но, не забывая, что для меня самостоятельное предъявление происходило впервые, нами проводились проверки работы механизмов каравана, заполнялись и предъявлялись судовые документы, по другим судам собиралась команда и по ходу дела осваивалась незнакомая техника. Я как мог, тормозил процесс выхода в рейс, как мог, не усугубляя своего положения новоиспеченного молодого командира. А вечером опять окна родильного отделения районной больницы и желание поскорей увидеть своего сына…
И вот, в день выдачи мне начальством приказа на вооружение и вынесении вердикта, что через пять дней земснаряда не должно быть в затоне, у нас родился сын. После работы я побежал в больницу, и в приемном покое увидев женщину в белом халате, бегущую по коридору, спросил:
- Здравствуйте, а Климова не родила?
- Слышишь крик ребенка? – в свою очередь вопросом на вопрос ответила она, - так это твой и родился. Поздравляю, папаша, с сыном тебя, - и побежала по роддому дальше.
- А как мама? – уже вдогонку ей крикнул я.
- Все в порядке, не беспокойся, скоро обоих увидишь, - и скрылась в палате.
Моей радости не было предела, находясь в вестибюле, я сидел и тихо радовался своему счастью, появившемуся на белый свет и яркие весенние солнечные лучи в половине пятого вечера двадцатого мая одна тысяча девятьсот девяносто первого года. Мои мысли в голове кружились только о них, моей Любимой жене и сыне, который прекратил кричать, видимо, приняв первую дозу жизни, новой жизни на Земле в такое непростое и очень жаркое во всех смыслах для нас время. Где-то далеко, за пределами моего ликующего сознания, находились длинные и шумящие голосами недовольных покупателей очереди за молоком и хлебом, манной и рисовой крупой для малыша, очень жаркие майские дни и влажные прохладные ночки, распустившиеся цветы сирени и абрикосов, проблемы по работе и новое назначение. Все были далеко, только они, мое семейство, находились за больничной белой стенкой родильного отделения, и ничего мне больше вокруг не нужно было в те минуты радости…
Некоторые замечания, предъявленные судну контролирующими органами, помогли мне одновременно получить первый устный нагоняй от начальства и забрать жену и сына из роддома, на некоторое время отложив выход в рейс. На следующий день после появления мамы и младенца дома, меня все-таки выгнали на реку. Теперь мне не совестно и не страшно было уходить в рейс, семья дома, соседка поможет Оле по хозяйству, ведь, у самой уже три девчонки подрастали, продуктов немного запас, пеленки, распашонки, коляска и всем прочее есть, пусть живут и радуются, а я в рейс, свой первый рейс молодым….
Так началась первая моя самостоятельная навигация в должности командира, первая, самая трудная, интересная и насыщенная событиями, первая навигация из десятка последующих, промчавшихся, как один день по спокойной реке под названием Дон.