Сергей ЖИРНОВ, политолог, публицист, политэмигрант (Франция),
бывший кадровый старший офицер нелегальной разведки КГБ СССР и СВР РФ
Ирония судьбы шпиона с Юго-Запада Москвы (лубянско-ясеневские байки, главы из неопубликованного, продолжение, начало в первых четырёх частях)
Часть 5. КАК НА МЕНЯ ОХОТИЛСЯ КГБ. Глава 7 – Экстрадиция.
(продолжение, начало в главах 5.1. Телеграмма - 5.6 Отпрыски http://www.proza.ru/2016/01/11/1595 )
Знаете, что объединяет мужской детородный орган и органы госбезопасности? Ни то, ни другое не может находиться в состоянии повышенной боевой готовности 24 часа в сутки 365 дней в году. Как любовная эрекция – состояние крайне скоротечное (пардон за каламбур), так и оперативное возбуждение спецслужб, в частности, контрразведки, находящейся в засаде на шпиона, не может длиться слишком долго.
Довольно быстро спала взбудораженность в рядах местных оперативников, их коллег из Московской управы КГБ и «топтунов» из «Семёрки», отряжённых в Зеленоград на проверку и отработку сигналов о лицах похожих на «преступника», на усиление и подготовку к повторному появлению Фантомаса, отправившего 7 декабря 1980 года во Францию подозрительную международную телеграмму. Наши доблестные «органы» расслабились и снова вернулись в состояние повседневной текучки.
Зато в самом городе росла напряженность среди населения. Зеленоград – большая деревня, где все друг друга знали. Все работали на дюжине одних и тех же предприятий и НИИ. Все заканчивали одни и те же школы, тоже чуть больше дюжины. Где теперь учились уже их собственные дети. И кончали один единственный в городе ВУЗ – Московский институт электронной техники (МИЭТ). Все ходили в два кинотеатра. В один бассейн при МИЭТе. В одни и те же магазины и поликлиники. Ездили на одних и тех автобусах. Рожали в одной больнице. Парились в одних банях. Ходили на одну и ту же демонстрацию на Первомай и в ноябре – на годовщину октябрьской революции (про эту нашу совковую глупость с революционными датами читайте статью «День сурка»).
Розданный агентуре КГБ, под строгим секретом и под выдуманной «легендой», которой всё равно никто не верил, фоторобот «подозреваемого» немедленно породил массу слухов и сплетен. Сначала шёпотом по домам, на кухнях, а потом и в полный голос в очередях народ начал строить догадки, одна фантастичнее другой.
Когда в городе начали вовсю рассказывать ужасы о появлении серийного убийцы и насильника, о втором «Мосгазе», разрезающем людей на части, об отравлении водопровода американскими шпионами и о выкапывании мертвецов на кладбище, чтобы делать из человечины котлеты в связи с дефицитом говядины, баранины и свинины, начальника райотдела КГБ вызвала к себе в кабинет в городской «Броневик» (мрачноватое здание райкома партии, комсомола и исполкома) третий секретарь Зеленоградского РК КПСС, ответственная за идеологию.
«Я не знаю и знать не хочу, что вы там у себя в КГБ мудрите. Мне рассказывают разное. Чёрт знает, что рассказывают! Ваше московское начальство отшучивается или ссылается на гостайну. Меня ваша чекистская кухня не касается, и в ваши профессиональные секреты я лезть не хочу принципиально. То, что меня волнует – это идеологическая ситуация в городе. Но Вы, как член бюро райкома партии, сами знаете, как с нас спрашивают. Меня по сто раз на дню трясет Первый. Ему уже неоднократно звонили их МГК, куда дошли страшные слухи. Не приведи господь, скоро про нас начнут вещать вражеские радиоголоса на Западе! Тогда нас с Вами снимут с работы. Делайте, что хотите, но так дальше продолжаться не может!»
Он не подал виду, но оперативное чутьё профессионала-контрразведчика заставило его внутренне напрячься после её упоминания о «радиоголосах», хотя зеленоградская идеологиня и не сослалась прямо на отосланную из закрытого Зеленограда именно на французское радио международную телеграмму, из-за которой и заварилась вся эта каша. «Партократы сраные уже что-то пронюхали, – подумал он про себя. – Конечно, столько народу задействовали для операции! Тут не без утечки…»
«То, что знают двое, знает свинья. В наше время нельзя доверять никому. Мне – можно!» – автоматом процитировал он про себя свою самую любимую из крылатых фраз своего самого любимого персонажа – шефа Гештапо, группенфюрера СС Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». После 1973 года все советские чекисты знали книгу Ляндреса и фильм Лиозновой наизусть, лучше Программы и Устава КПСС, и растащили их на крылатые выражения, которые использовали даже на служебных совещаниях в КГБ и на партсобраниях.
Эти санкционированные и проплаченные Комитетом госбезопасности произведения писателя-еврея, допущенного лично Андроповым в секретные архивы КГБ, способствовали резкому росту в СССР престижа чекистов и нацистов. Чекисты-антисемиты, официально боровшиеся, как и нацисты, с евреями – с международным сионизмом, чувствовали себя идейными и практическими продолжателями «великого дела».
Экранизация «Семнадцати мгновений» была удостоена Госпремии РСФСР и премии КГБ, а её творческий коллектив – государственных наград СССР. По иронии судьбы, она привела к резкому, в разы, росту членов подпольных неонацистских групп и антисемитизма в СССР. А чекисты Андропова прямо ассоциировали себя с сотрудниками РСХА: истинный ариец, характер нордический, стойкий, выдержанный. И иронично подшучивали над тем, что один из их самых любимых персонажей – шефа тайной политической полиции и сыска Третьего Райха Мюллера, а вовсе не разведчика-сталинца Штирлица – по захватывающей книге отличного писателя-еврея Ляндреса великолепно и неподражаемо сыграл актёр-еврей Броневой.
Начальник райотдела КГБ про себя предпочитал звание штандертенфюрера полковнику и очень жалел, что они не могут носить такую невероятно красивую чёрную форму СС, разработанную в 1930-х годах только начинавшим и получившим впоследствии мировые известность и признание немецким модельером Хуго Боссом. Поговаривают, что за пять километров отдающие сходством с формой СС нынешние чёрные кожаные пальто для генералитета МО РФ, которые так любит Шойгу, сшиты по тем же лекалам. Ну, да мы немного отвлеклись…
Слегка поразмыслив над словами третьего секретаря Зеленоградского РК КПСС о вражеских радиоголосах, начальник райотдела КГБ пришёл к выводу о том, что это было, скорее всего, простым и логичным совпадением. Он, тем не менее, передал слово в слово разговор с ней начальнику УКГБ по Москве и области обергруппенфюреру СС… пардон, генерал-полковнику КГБ Алидину.
И большое чекистское начальство решило принять срочные меры. В КГБ работали не идиоты, и они свой народ знали неплохо. Там прекрасно понимали, что если начать выступать с успокоительными речами и призывать население к хладнокровию, это только усилит подозрения и слухи, может даже породить панику и массовые волнения. Поэтому чекистами была задумана и проведена блестящая специальная операция.
В самый людный момент, когда люди ехали с работы домой, в час пик, на главной площади города – Юности у конечной остановки 400-го автобуса и стоянки такси, недалеко от кинотеатра «Электрон», главного городского универмага, ресторана «Русский лес», аптеки и книжного магазина десяток оперативников шумно набросился на своего же молодого коллегу, назначенного начальством на роль «преступника». Тот орал благим матом, отбивался, брыкался, кусался.
«Группа захвата» намеренно долго тащила его через всю площадь Юности до кинотеатра «Электрон», не отказываясь от подмоги добровольных помощников и не разгоняя зевак. «Преступника» намеренно долго заталкивали в «воронок», хотя профессионально чекисты могли бы его «взять» так, что в толпе никто вообще ничего не заметил бы. После чего в местной газетенке была напечатана куцая заметочка в три строчки, которая тупо опровергала «необоснованные слухи» об аресте в Зеленограде «гастролёра» из Одессы – известного вора в законе.
Этого было достаточно, чтобы все панические слухи и сплетни прекратились на корню и немедленно. И хотя не было сделано ни одного выстрела, весь город теперь рассказывал о «перестрелке» между целой бандой из Средней Азии и славной городской милицией, которая, наконец, освободила Зеленоград от «таджикской мафии». Причём, каждый второй в городе был тому очевидцем или участником ареста мифических бандитов.
Истосковавшиеся по реальному делу и измотанные начальственными окриками чекисты-оперативники отвели, наконец, душу в конкретном деле, как говорят в КГБ – «в поле». В райотдел все возвращались с ответственного задания в приподнятом настроении.
Курсанту кузницы контрразведывательных кадров – Высшей Ордена Красного знамени и имени Ф.Э. Дзержинского школы КГБ СССР Агафонову, проходящему производственную преддипломную практику в Зеленограде и с артистическим искусством сыгравшему роль арестованного «бандюги», в пылу операции коллеги расквасили нос. Его пальто было залито кровью, рукав порван, но окровавленное лицо светилось, как начищенный самовар. Он был горд тем, что с честью оправдал оказанное ему высокое доверие начальства, и знал, что пятёрка за практику в райотделе ему теперь обеспечена.
Начальник райотдела КГБ объявил всем свою личную благодарность за смекалку и достойное выполнение чекистского долга. Распорядился выплатить курсанту Агафонову денежную компенсацию за испорченное пальто и персональную премию. После чего в неформальной обстановке выпили по сто грамм за успешное окончание операции. Когда начальство отзвонилось в райком партии и уехало в Москву, в УКГБ, с докладом о проделанной работе, оставшийся оперсостав, усиленный коллегами из Московской управы, из второго главка, «Пятёрки» и «Семёрки», выпил ещё по сто грамм. Потом ещё по двести. И ещё…
Так прошла неделя.
В следующее воскресенье 14 декабря 1980 года вечером горели все окна в Зеленоградском райотделе КГБ. Немало освещенных кабинетов было и в УКГБ по Москве и области в доме №20 по улице Большая Лубянка, в главном здании КГБ СССР в доме №2 на площади Дзержинского, в штаб-квартире внешней разведки в Ясенево.
Рано стемнело. Город затих, улицы опустели. Жители ужинали, принимали ванны, готовились ко сну, накануне новой рабочей недели, смотрели по первому каналу телевидения главную и единственную тогда новостную программу страны «Время», второй вечерний фильм после 21.30 и поздно вечером – фильм по четвёртой программе. Дети уже спали.
Вокруг дежурного телеграфа в третьем торговом центре было сосредоточено не менее шести мобильных групп наружного наблюдения и чекистов-оперативников на дюжине автомашин. Но в темноте они не привлекали к себе внимания. Было запрещено курить и переговариваться по уоки-токи.
Ещё пара десятков «наружников», среди которых были и женщины, и пенсионеры, прогуливалась парами и в одиночку по отработанным маршрутам или кругами ездила на автобусах по близлежащей территории между улицей Юности и Центральным проспектом.
Несмотря на такие силы, задействованные в операции, чекисты чуть его не проморгали. Оперативники одной из бригад засекли этого молодого человека только тогда, когда он вышел из полной темноты на небольшую плохо освещённую площадь перед почтамтом в районе часа ночи.
Он шёл деловым и твёрдым шагом человека, хорошо знакомого с местностью и имеющего точную цель, не оглядываясь и не осматриваясь. В его спокойной и уверенной походке не чувствовалось ни спешки, ни страха, ни подозрительности.
Невидимые глазу миниатюрные камеры негласного наблюдения и видеозаписи бесшумно фиксировали всё происходящее с нескольких точек и ракурсов как внутри почтамта, так и вовне.
Поднявшись на второй этаж, где, как и неделю назад, в такой поздний час не было никого, кроме «работников связи», высокий молодой человек лет 20, худощавого телосложения, сразу направился к окошку отправления телеграмм.
Работница узла связи там уже была заменена кадровой сотрудницей КГБ, которая за неделю полностью освоилась с профессией телеграфистки. Ещё пара оперативников сидела за соседними окошками, стараясь делать наиболее естественный и сонный вид утомлённых ночным дежурством и бездельем советских связистов.
Едва удостоив их быстрым, но внимательным взглядом, молодой человек вежливо поздоровался с «приемщицей» и протянул заранее заполненный бланк международной телеграммы, короткий текст которой, написанный по-французски отчётливыми печатными буквами, гласил:
«ЖАН ПЬЕРУ ШАРБОНЬЕ РФИ 116 АВЕНЮ ПРЕЗИДЕНТА КЕННЕДИ ПАРИЖ ФРАНЦИЯ
ЭКСТРАДИЦИЯ
СЕРГЕЙ ЖАКОВ МОСКВА СССР».
Расплатившись заранее приготовленной точной суммой денег без сдачи, из расчёта 30 копеек за слово (что, по тогдашним советским меркам, было довольно дорого – дороже бутылки водки "Столичная" или двух килограмм варёной молочной колбасы!), аккуратно взяв выписанный ему квиток о принятии телеграммы с почтовым штемпелем, вежливо и немногосложно поблагодарив «телеграфистку», молодой человек спокойно и уверенно направился к выходу…
Вероятно, тут вы ждёте моего увлекательного рассказа, как со всех сторон на него набросились чекисты-оперативники, повалили на землю, скрутили руки за спину, надели наручники и потащили в КПЗ? Как он отбивался или же, наоборот, был ошеломлён таким внезапным арестом? Как затем, с воем сирен и мигалками, его повезли на допрос во внутреннюю тюрьму КГБ на Лубянку или в Следственный изолятор КГБ в Лефортово?
Не дождётесь! Ибо ничего подобного не произошло.
А что именно произошло, читайте в следующей главе: http://www.proza.ru/2016/01/14/2242