Подарок для Романа Лейбова
- А я жизнь люблю, - задумчиво сказал Прохор и посмотрел в пламя камина, застонал протяжно, будто увидев в отблесках и искрах перекошенную рожу Ибрагима-Оглы, пьяного тунгуса и голую Таню.
Нина с состраданием кашлянула и тронула гостя за руку.
- Вы это дело бросьте.
- Отчего же ?- удивился Прохор и встал, медленно раскинул руки, наслаждаяясь гудящей силой, переполняющей его до краев. - Знаете, я часто мечтаю. Как работал бы на бойне, убивал бы топором коров и быков и пил бы их густую, красную кровь.
Прохор захохотал . Нина брезгливо поморщилась.
- Нет, я лично - вегетарианка.
- А это что за нация ? - удивился Прохор, из жестяной банки выудил добрую понюшку кокаина и взбодрился. Чихнул, запил коньяком.
- Это не нация, - с легким пренебрежением ответила Нина и с грустью подумала : "Боже, какие мы все же разные, но я люблю его, люблю, такого дикого и необузданного". Ее взгляд скользнул по кальсонам Прохора Петровича.
- Зря, - убежденно произнес Прохор.
- А вы читали Фламмариона ?
- Снова немец, что ли ? - скривился Прохор и подошел к камину. Фигурно кованой кочергой пошевелил весело полыхавшие березовые полешки, поежился и потер руки, каким-то суетливым движением, несвойственным прежнему Прохору. Вот эта суетливость все чаще не давала покоя Прохору. То на рыбалке снулый таймень усатой мордой высунется, то на катке румяная гимназистка в штаны залезет, а то и проходящий мимо купчик неожиданно подмигнет, рассмеется и пойдет себе дальше, неведомо куда." Вот бы выяснить, куда и пошто он идет", - задумывался Прохор, но вот это новое, что появилось недавно, суетливое, бросало его мысленно к новым горизонтам познания еще непокоренного мира, к конвейерам какого-то Форда, вашгердам Фильки Шкворня, вставным зубам присяжного поверенного Перевезенцева, к придурковатому мистеру Куку, к лопоухому собрату-офтальмологу.
- Совсем не немец, - звонко выкрикнула Нина и Прохор невольно залюбовался ее прелестным личиком, искривленным любящей улыбкой, перекошенным торжеством и радостью. - Из крымской нации господин.
- И чем же это он знаменит ?
Прохор присел на диванчик и потрогал Нину за грудь. Она вспыхнула и порывисто пукнула, наполнив спертый воздух гостиной ароматом фиалок. Скромно потупилась, расстегивая блузку, но Прохор снова суетливо поднялся и подбежал к окну, услышав за окном залихватский выкрик лихача : " Бля ваще !". Прохор отдернул занавеску, долго смотрел в свое отражение, размышлял об осеннем ходе лосося и белых ляжках Анфисы, увиденных им случайно на прошлое Рождество, когда Ибрагим-Оглы брал ледяной город.
- Я не знаю.
Прохор медленно повернулся к Нине. Руки его дрожали, на виске бешено пульсировала жилка, кадык судорожно сокращался, а член, озябший и маленький, упрятался в заросший мужественными волосами пах. Он проникновенно посмотрел в милые глаза и спросил напрямую :
- Нина ! А знаете что ?
- Что ? - с надеждой выдохнула Нина и подняла к нему лицо.
- А давайте я вас при помощи дзюдо через колено херякну ?
- Это зачем же ? - испугалась Нина.
- А х...й его знает.
Она не успела ответить. В гостиную на белом коне въехал Ибрагим-Оглы. Глянул сурово и железным ногтем щелкнул по кинжалу.
- Цх ! - сквозь плотно сомкнутые зубы прицокнул он. - Кынжал выдышь ?
Нина бросилась из гостиной, а Прохор, улыбаясь в дикое бородатое лицо, довольно засмеялся.
- Ибрагимушка !
- Да, это мы. Садись на конь. Поедем за соболь. Олешку бить. Белка в глаз стрелить. Короче, х...ня - муйня.
Прохор сел сзади, вцепился покрепче в вышитый кушак и они поскакали.