Был такой год в моей жизни, что я плавал на теплоходе между Игаркой и Дудинкой по Енисею пять раз. Первый рейс – из Игарки, так что понятно: после пятого остался в Дудинке и уехал в Норильск, на родину, где не был тридцать лет. Поэтому и плыть по Енисею, и на берега смотреть, и знакомиться с людьми мне было интересно, впитывал впечатления.
В восьмидесяти километрах вверх по течению от Дудинки на правом берегу есть населённый пункт Потапово, там первая остановка.
И подсел ко мне в каюту перед самым отходом из Дудинки молодой парень, лет двадцати пяти, худощавый, тихий и вежливый, русский, ехал он в Потапово. Сразу же спросил разрешения привести потаповских девушек, чтоб им на палубе не сидеть несколько часов, - потаповским продавали палубные билеты, дешёвые, - плыть недалеко, остальным – обязательно каютные, подороже, но парень, видно, специально купил билет именно в каюту, чтобы потаповских девчонок в ней собрать. С земляками всегда договориться можно, тем более на Севере.
Я дремал на своей полке, изредка на них поглядывал. Девчонки всё время прихорашивались, подкрашивали губы, ресницы, заколки поправляли, смотрелись в зеркальце. Сашка, так парень отрекомендовался, наливал им пиво, что-то полушёпотом рассказывал, все тихо смеялись.
Перед Потапово он попросил меня помочь ему выгрузиться, вёз он какие-то рейки, планки: дебаркадера там нет, нужно спускаться с борта теплохода в моторную лодку, которая довезёт до берега.
Спустились на нижнюю палубу, и Сашка вдруг начал рассказывать свою историю. Почему он решил рассказать её мне, не знаю.
- Родился я в Потапово, родители умерли, но родственников пол-посёлка, вот деду везу рейки, неделя отпуска осталась, ремонт у деда буду делать. Работаю в Дудинском порту, бригадиром грузчиков.
Что-то слишком худосочный для грузчика, ну да мало ли, думаю. Серёжка Габайдулин, мой бригадир грузчиков на Колыме, тоже худой был, а таскал груз больше своего веса.
- А грузчики такие, - продолжал Сашка, - чуть перерыв, пить начинают, водку. Я спокойный, раз им сказал, два: не надо пить на работе, после – сколько хотите. На третий раз взял у них со стола нож, которым они рыбу на закуску резали, и метнул его в деревянный столб, на который стеллаж на складе опирался.
Одному из них говорю, иди, нож принеси. Тот пошёл, а выдернуть не может.
Я дальше объясняю: вот такие вы грузчики, я вас всех одним пальцем могу убить за шесть секунд. Увижу, что пьёте в рабочее время, так и сделаю.
Ну, они на слово поверили, проверять не стали. Работаем теперь хорошо и слаженно, зарплата большая стала.
- Саш, - это я его спрашиваю, - а где же ты такие умения приобрёл, в спецназе, что ли служил?
- Нет, - отвечает, - просто в армии, и на войну попал. Учебка у нас в Забайкалье была, красноярцев всех туда отправляют. За полгода научились чему положено, с кем-то подружились, с кем-то нет, сам знаешь, как это бывает. А с кем подружились, один из них чеченец был. Учебка закончилась, и нас всех в разные части раскидали, кто где – неизвестно.
Ну и попадаем мы в Чечню, натурально на войну. Наших много там полегло, когда мы Грозный штурмовали, но я, видишь, выжил, реакция у меня хорошая, и стрелять научился, дай Бог каждому.
Короче, зачищали развалины. И на куче щебня я сталкиваюсь нос к носу с духом. Автомат вскидываю первым, и… срезал бы я его, да глазами мы встретились. А это он! Тот чечен, с которым в учебке дружили!
Я в знакомого, в друга, стрелять не могу, в глаза же смотрю. Первым автомат поднял, первым и опустил. Он тоже свой опустил, глазами поблагодарил и исчез.
Сашка замолчал, задумался.
Я его опять спрашиваю:
- Как ты думаешь, а если бы он автомат первым поднял, выстрелил бы в тебя?
Сашка думал не долго:
- Не-е, я всё равно быстрее… Но это не всё ещё, слушай дальше.
В это время наш теплоход уже начал делать циркуляцию, подходя к Потаповскому берегу, два раза коротко рявкнул.
- Отслужил я армию, вернулся в Дудинку, устроился в порт грузчиком, потом вот бригадиром стал. Поехал раз в Город, в Норильск, иду по улице, и вдруг встречаюсь глазами с тем самым чеченом, как там, в грозненских развалинах!
Ну, мы с ним обнялись, поговорили, номерами телефонными обменялись.
Через несколько дней он мне позвонил, сказал, что его отец хочет меня видеть. Я приехал прямо в чеченскую диаспору. Он меня встречает, приводит к отцу.
- Не бойся, говорит, я ему всё рассказал.
- А я, говорю, и не боюсь, чего мне бояться. Если что, я тоже кое-что умею.
Отец меня спрашивает:
- Ты в Чечне воевал?
- Воевал.
- Ты – русский?
- Русский.
- Так пачиму ты живой??!
Теплоход уже замедлил ход и раскачивался на собственной волне, подрабатывая малым на течении. Когда я услышал эти Сашкины слова, мне сразу подумалось: действительно, как Сашка оказался живым после такой встречи с грозненским папашей?
- И что же ты ответил? - спросил я.
- Что я хороший солдат, и очень хотел жить.
Да, на такую дипломатию и ответить нечего!
- И дальше что? - опять спросил я.
Отец чечена сказал:
- За то, что ты не убил моего сына, и я оставляю тебя в живых…
«Вот это да, - подумал я, - вот это настоящее кавказское благородство!».
- …и ещё, я хачу дать тэбе дэнег, - добавил папаша, - сколько ты хочешь, сто пятьдесят тысяч хватит?
Сам я бывший грузчик и никогда не думал, что все грузчики поголовно тупые пьяницы и воры, - Сашка и здесь оказался на высоте:
- Денег мне не надо, я и так хорошо зарабатываю.
Дверные створки на палубу раскрылись, потаповские пассажиры потащили свои баулы, коробки с телевизорами и стиральными машинами. Сашка сунул мне в руки не толстую связку реек и планок, в ней и килограмма, наверное, не было.
Я знаю, вне работы грузчики не любят таскать тяжелые вещи.
- Пока, Саня! – Я помахал ему, сидящему в лодке. – Удачи тебе, братан!
Но Сашка уже забыл и про меня и про теплоход, и нетерпеливо поглядывал в сторону берега, - нужно было ремонт у деда начинать, а вечером идти в клуб на встречу с потаповскими красавицами.
Так что же дороже всего на свете?
Сашка так и не сказал.