- ….обжигает глотку и потом так тепло внутри и на душе, - незнакомец горько усмехнулся и поглядел на святого отца.
Он сел за столик Эбрахама Нидлтона, уважаемого в городе и за его пределами человека веры, с тем нахрапом, с каким другие подсаживаются, дабы устроить потасовку. Со стаканом виски в руке. Лицо бледное, волосы уложены кое-как, видно, торопился. Куда-то или зачем-то. Может и то и другое, только у Нидлтона дух перехватило, а в грудине стало покалывать при одном его виде. Перекрестился бы, да тот схватил руку старика и накрепко прижал к столу. Подумал - вывернет и не поперхнется, а вслух сказал:
- Что вы себе позволяете?! Покайтесь Господу нашему…
- Нет вашему Господу до меня дела, а если и было бы, все равно дорога одна.
Выросший с верой в одной руке и с Библией в другой, отец Нидлтон покосился на остывающий обед, куриную грудку с гарниром из овощей. Поблагодарил Бога за то, что ниспослал ему возможность наставить на путь истинный заблудшую душу, невзирая на обеденное время, и открыл было рот.
- Думаешь, выслушаешь мою исповедь, посоветуешь молиться перед сном и на рассвете и все мои грехи тут же окупятся? Вот что я тебе скажу, святой отец. Я был одержим демоном и видел дьявола, я делал такое, о чем ты даже в своих страшных кошмарах помыслить не можешь. Так что слушай и не перебивай. Времени у меня мало.
Это случилось много лет тому назад. Был жаркий июль, солнце палило так, что от него спасали только кондиционеры, и мы предпочитали перебегать из одного здания в другое. На улицах казалось, что плавится бетон. Я отвез девочек к их бабушке. Мэрил задержалась на работе, но должна была освободиться через пару часов. Мы хотели провести время вдвоем, повалятся в постели, посмотреть какое-нибудь кино, выпить.
А потом все изменилось. Я сперва даже не понял, как он нашел лазейку в моем разуме и теле. Просто возник там из ниоткуда, стремительно вытесняя меня самого. Я все еще был там, понимая, что больше не хозяин на этом празднике жизни. Будто меня заперли в темном узком шкафу, где ни встать, ни почесаться. Я мог только подглядывать.
Когда приехала Мэрил, этот ублюдок стащил с нее трусы и оттрахал прямо в гостиной, опрокинув на спинку дивана. «Твою сучку давно никто не драл, как следует» - шептал он мне, вбивая в нее мой член снова и снова. Я никогда не был с ней так груб. Я боготворил ее. А она, моя Мэрил, извивалась под ним и текла так, как никогда не текла подо мной! Она наслаждалась и хотела еще. «А ты хочешь еще?» - смеялся он, подбирая забытую соседским мальчишкой биту.
Кровь была повсюду. Мэрил кричала, умоляла меня остановиться. Ее обезображенное лицо, лишенное передних зубов, до сих пор всплывает передо мной в редких снах. Он разбил ей нос, потом принялся за ребра. «Она это заслужила! Эта грязная сука» - говорил он.
Дом ее матери стал похож на место кровавой бойни спустя полчаса. Я почти не помню старуху. Лил умерла слишком быстро, она не сопротивлялась. Нэнси пыталась удрать. «Не убивай меня, папочка! Прости меня!» - кричала она, вцепившись мертвой хваткой в ножку кровати. Прости меня, будто в чем-то была виновата. Он заставил меня смотреть, но этого оказалось мало. Он вырвал ее из нелепого укрытия, едва не сломав обе ручки, так сильно она держалась. Ударил наотмашь, лишив малышку сознания, а потом вгрызся зубами в тонкое горлышко. Как дикий зверь. Хуже зверя. Я чувствовал, как хрустят маленькие хрящики, ощущал во рту вкус металла… За всю жизнь я и мухи не обидел. Меня вряд ли можно было назвать примерным католиком, но я жил в гармонии с собой и миром. Пока в один июльский день не стал чудовищем.
Восемь отметин на груди. Ровно столько выстрелов сделали копы, когда я вышел из дома с молотком. После такого не живут. И я умер.
Это было похоже на ту самую смерть, о которой пишут в статейках газет о необъяснимом. Похищения НЛО, круги на полях, возвращение из мертвых. Я должен был сдохнуть и больше никогда не возвращаться в это тело, ставшее мне ненавистным. В нем и без того разгуливал демон, убивший мою семью. Я должен был…
Но что-то вернуло меня обратно. В холодное оскверненное тело, в самый темный и дальний уголок разума, где я мог затаиться и ждать, питая надежду когда-либо вернуть бразды правления в свои руки. Если думаешь, что это легко, попробуй остановить поезд, несущийся на тебя, и может, тогда поймешь, что чувствовал я, стараясь продавить эту стену. Она словно была моей тюрьмой и защитой одновременно. Демон знал, что я вернулся. Его это только раззадорило.
Он разрывал моими руками ни в чем не повинных девушек, снимал кожу с запозднившихся прохожих, лишь потому что я продолжал толкаться в своей каморке. Я помню вкус своей спермы и зловонное дыхание проститутки, которой он вскрыл живот после отсоса в каком-то злачном переулке. Его все это забавляло. «Чем еще мы сегодня развлечемся?» - говорил он, выбирая жертву.
Сперва я не разбирался, чем он занимается среди людей, напялив мое тело. Иногда он встречался с другими демонами, выпивал с ними и разговаривал. Обсуждал Ад и Короля, но тихо, стараясь не привлекать внимания и не вызывать гнев. Он был чем-то вроде посыльного, передавал послания и выполнял мелкие поручения босса. Я видел Его. Того, кто заправляет Адом. Он носит невзрачную тушку и предпочитает дорогие костюмы, невысокий и донельзя хитрый ублюдок. Демон во мне (или я в нем?) преисполнялся дурного восторга и вместе с тем животного ужаса перед ним. Он готов был лизать ему ботинки и зад, если потребуется. Требовалось ли? Этого тебе лучше не знать.
Я был для него забытой в пиджаке вешалкой, которая все время тычется и мешает, но он не видел во мне угрозы для себя.
Я убивал и расчленял вместе с ним, не чувствуя стыда и боли. Меня резали, а сколько в этом теле застряло пуль, не берусь сосчитать. Много. Куда больше двух десятков, это точно. Если бы я все еще мог чувствовать отвращение, заблевал бы все вокруг, но этот ублюдок ничего не испытывал. И я мог лишь надеяться, что рано или поздно разрушу плотину и верну себе свое я. Или сойду с ума.
Если это был божий промысел – вернуть меня обратно и запереть в этой шаткой головешке, то Он, видно, сам сбрендил. Или Его садизм куда изощреннее.
«Признайся, тебе это нравится» - говорил он, и я ощущал эрекцию, предвкушая очередную вылазку в город, чтобы промочить горло кровью. Вдвоем мы сворачивали шеи и разбивали черепа. Светло-серая масса в кровавых подтеках бывает прекрасна, если знаешь, как та, кому принадлежали эти мозги, отбивалась. Как она цеплялась за жизнь, ударяя в грудь ножом снова и снова. Юная школьница, которая непременно победила бы. Не будь я уже мертв.
Иногда я ловил себя на мысли, а что если все это галлюцинации? Что если я просто сошел с ума, устроил кровавое месиво из своей благополучной семейки, а после загремел в изолированную лечебницу на пожизненный срок? Я хотел, чтобы на том все и закончилось. Смешно сказать, молился об этом.
А теперь просто представь, что сделает с тобой демон, если я задержусь здесь чуть дольше. Демон, который подглядывает за тобой из маленькой щелочки, запертый в тесной каморке. Он обещает накормить меня дерьмом и не только, когда получит свободу, а он ее обязательно получит. Я не смогу его сдерживать долго.
Даже если он обессилит и покинет мое тело, я вряд ли смогу с этим смириться. Даже сейчас, когда я говорю, мне нестерпимо хочется подчиниться ему и убить тебя. Это не сложно, святой отец. Я бы сказал, даже слишком просто.
В любом случае со мной все кончено. Без него я всего лишь ходячий труп. Все, что мне остается, это с пользой потратить то время, которое я смог отвоевать, и может доказать, что сделал это не зря.
Закончив говорить, человек опрокинул в себя виски и не прощаясь ушел. Вся его походка будто говорила о какой-то внутренней борьбе. Он то двигался вперед, то порывался куда-то в сторону, но тут же продолжал начатый путь, пока совсем не скрылся из виду.
Отец Нидлтон, все еще боясь пошевелиться, потянулся за остывшим чаем – промочить горло. Перекрестился и еще долго не мог собраться с мыслями, совершенно обескураженный рассказом незнакомца.
О трагедии на железнодорожных путях он узнал этим же днем. Белый мужчина средних лет улучил момент и бросился прямо под разогнавшийся поезд. Случайные свидетели утверждали в один голос, что он вел себя как одержимый. Страшно кричал, разговаривая сам с собой. Реалисты говорили, что он сошел с ума. Верующие – что демон сгубил его.
Эбрахам Нидлтон говорил себе: «Человек сгубил демона», снимая с себя обязанности святого отца в приходской церкви и собирая вещи для переезда в тихую сельскую местность, поближе к природе.
Еще долгие месяцы после он молился о душе незнакомца, но не знал, услышит ли его Господь.