Муза совсем охренела, плагиатора из меня сделать хочет. Недавно всю ночь за роялем сидел, музыку сочинял. И сочинил! Достойная вышла музыка, красивая и мелодичная. Под утро спать довольный лёг, с гордостью за себя. А когда днём проснулся, понял: лажа вышла, причём конкретная. Похожую музыку уже Эндрю Ллойд Уэббер сочинил до меня, сволочь. Ну какого спрашивается?..
Впрочем, ладно, он, в конце концов, не виноват.
Муза, сука, виновата!
Полный негодования нотную тетрадь ножницами изрезал, клочки сжёг, а пепел в окно выбросил. Вот так я поступаю с плагиатом. У меня творческое воровство, как и китайские подделки, вызывает полное отторжение.
А вообще - обидно до слёз. Эта Муза недоделанная мне ведь не бесплатно досталась. Я за неё душу продал спьяну.
Бухал как-то с одним бомжом возле вокзала, и после второго пузыря гляжу, а у собутыльника моего нечистого в глазах темнота космическая.
- Ты Дьявол? - спрашиваю.
Он кивнул, а я обрадовался - спьяну всё в радость, даже Дьявол. А собеседника лучше и не найти: мычит, пьёт и кивает, во всём с тобой соглашаясь. Тогда он мне показался славным парнем, хоть и вонючим.
Я ему пожаловался, что кризис у меня творческий, с самого детства почитай. А ведь когда маленьким был я хорошую музыку сочинял. И играл её на стареньком, начищенном до блеска пионерском горне. Бабушка была в восторге, говорила, что я очень талантлив. Хоть и полуглухая, а слышала в моей музыке прекрасное.
Тогда-то я и решил стать композитором.
Нотную грамоту изучил. А когда мне исполнилось тринадцать, папа взял деньги, которые бабушка отложила на скорбный день, и купил мне рояль - чёрный, блестящий как лакированный башмак. А себе купил белый "запорожец" и укатил на нём в неведомые дали. Больше я его не видел. Так и остались мы одни - я, бабушка и чёрный рояль.
Шли годы, но мечта стать великим композитором меня не покидала. Вот только Муза... она избегала меня всячески, будто я прокажённый какой-то. Порой сутками не отходил от рояля, всё сочинял, сочинял, и записывал ноты. А в итоге получалась банальщина, достойная разе что отечественной попсы.
Другой бы руки опустил, но только не я.
В минуты отчаяния, наливал себе стаканчик водки и вспоминал бабушку: вот она сидит в плетёном кресле-качалке, прижимает к груди пустую пистолетную кобуру, с которой никогда не расставалась - память о службе в КГБ, - и с одухотворённым лицом слушает звуки моего горна.
Это всегда помогало воспрянуть духом. Жаль только, что я давно позабыл ту, сочинённую в детстве музыку. От неё остались лишь ощущения - тонкая связующая нить между далёким прошлым и настоящим.
Дьявол слушал меня и кивал.
- Хочешь мою душу за Музу? - спросил я.
Он осушил пластиковый стаканчик и промычал что-то невразумительное. Тогда я добавил к душе бутылку водки и банку килек в томатном соусе.
На том и сошлись.
Вот такая вышла сделка, без особых условий и подписей кровью.
Кто же знал, что он мне Музу ущербную подсунет? До неё я хоть и слабую музыку сочинял, зато свою. А теперь... После того случая с Уэббером я записал в нотную тетрадь "Лунную сонату" и какое-то время даже верил, что это моё!
Муза ко мне во сне приходила. Мерзкая дамочка. Размалёванная как придорожная шалава, с рожей пропитой. А ещё она курит трубку и хохочет без повода. И вот за это я отдал душу, бутылку водки и банку килек в томате?
С ума она меня сводит, заставляет делать странные вещи. Зла мне желает. Сидит в моей голове и насвистывает мелодии. А я записываю их в тетрадь, записываю как безвольная марионетка, и сам себя ненавижу за слабость, за апатичную готовность подчиняться.
И даже водка не помогает.
Сосед, мексиканец по имени Карлос, таблетки дал мне синие, которые называет "кастанедками". Он химик, делает их сам - очень талантливый малый. Но и они больше не помогают. Когда сжигаю записанный плагиат, Муза хохочет в моей голове, свистит и скребёт ногтями мозг. Хохочет, гадина, свистит и скребёт!
Я чую вонь её табака, постоянно чую.
Вчера сосед дал мне новые таблетки, чёрные. Он назвал их "Дары Дагона" и сказал что его подопытная обезьянка от них в восторге. Я сожрал сразу десять. Муза бесится, ей не нравится, хочет заставить меня сунуть пальцы в рот, но я пока держусь. Вот и отлично. Проглотил ещё три, запил водкой. Хорошо пошло. Ещё две - вообще класс!
Она больше не свистит, сдалась сучка!
На радостях отыскал в шкафу горн, вышел на балкон.
Мой старый двор внизу. Весна. Сирень цветёт и благоухает. Вечернее солнце в окнах.
А вон и бабушка моя, сидит в кресле-качалке, прижимает к груди пустую кобуру, улыбается, рукой машет.
Я помахал в ответ.
Старики играют в шахматы на скамейке. Толстая соседка, которая померла давно, возвращается с кошёлкой из магазина.
А там, возле песочницы, моя первая любовь, девочка с косичкой и в белом платьице. Когда ей исполнится двадцать пять, её забьёт до смерти клиент-извращенец, а сутенёр вывезет труп за город и бросит в канаву. Но сейчас она жива и чиста как летний дождь.
Ого, вы только гляньте, во двор въезжает белый "запорожец", из него выходит отец. Он ни капельки не постарел, ну надо же! Как и бабушка машет мне рукой и улыбается. Я не держу на него обиды, сейчас - нет.
А там на качелях сидит мама, которую я знал только по фотографиям. Боже, как же я рад её видеть!
Мои старые друзья на великах. Дети ещё. Катаются себе беззаботно, смеются. А кто-то носится, пытаясь сбить футболкой майского жука.
И Дьявол здесь.
Стоит посреди двора и смотрит на меня бездонными глазами. Он больше не выглядит как бомж. На нём лиловый фрак, галстук-бабочка, а на голове цилиндр. В одной его руке бутылка водки, а в другой банка с килькой.
Ну что же, я и его рад видеть.
Он разбивает бутылку вдребезги, освобождая мою душу. Она теперь свободна.
И я трублю в горн, чувствуя, как за спиной растут крылья. Солнце играет на меди, а я играю ту самую, давно забытую музыку из далёкого прошлого - торжественную, мощную.
Взмах крыльев - и ноги отрываются от пола.
Я лечу над пропитанным запахом сирени двором.
Над домами.
Всё выше и выше...
А те кто остался внизу машут мне вслед. Но мы скоро встретимся вновь, я чувствую.
И не прощаюсь.