"Жизнь есть дым и тень", как гласит надпись на воротах, не хочу говорить где. Дым и тень".
Т. Толстая.
В подобных случаях принято говорить «почту за великую честь»…
Нет… Начну по-другому…
Когда из-за синих гор задувает серый ветер, толкая перед собой грозное полчище фиолетовых облаков, я с трепетом хватаюсь за соломинку-перо, чтобы освободиться от тяжкого бремени тёмных мыслей и чувств, мешающих мне вслед за бездомным ветром реализовать своё вечное, неугомонное желание беззаботного творческого полёта.
Осуществляя данную оздоровительную гигиеническую процедуру, я невольно оказываюсь попутчиком прогресса… То есть перемещаюсь с ним в одном спиралевидном направлении… В чём и усматриваю для себя великую честь.
Итак, приступаю к освобождению.
Понимаю, что звучит слишком самонадеянно… Поэтому, когда пытаюсь поставить знак равенства между намерением и результатом, рука дрожит, и вместо двух уверенных в себе параллельных чёрточек выводит две робкие волнистые линии, что ещё больше удаляет от истины и заставляет обратиться за помощью к метафоре.
Хотя, на первый взгляд, ничего сложного в этом благородном процессе нет. Поскольку на самом деле освобождение есть не что иное, как избавление от липкой паутины привязанностей. А посему, для начала стоит лишь опустошить пространство вокруг себя, решительно отвергнув великое множество отслуживших идей, привычек, вещей… И людей, спокойно прореагировав на их печально-скептичные усмешки…
Неизбежно вызывающие воспоминания. Неважно какие…
Главное – устоять, удержаться на поверхности, не провалиться в прошлое, перебирая весь этот ненужный хлам.
Ну зачем мне горы посуды, вилок, ножей?
Зачем огромный шкаф, переполненный старой одеждой, постельным бельём, позабытыми и усохшими запахами цветочного мыла?
Книги… Фотоальбомы… Нужны ли они мне?
Эти фотографии, эта разноцветная лента лиц, пейзажей, настроений, эпизодов… Этот противоречивый головокружительный бег… Эта бессмысленная, горемычная хроника под нелепым названием прожитая жизнь… Одетая для маскировки в эти яркие платья, сиротливо выглядывающие из приоткрытого шкафа…
Довольно! Не нужны! В костёр!
В настоящий, а не метафорический… Пожирающий все сентиментальные улики минулого… В том числе и твою прощальную поощрительную улыбку, мелькнувшую напоследок в инквизиторском испепеляющем обрамлении… За городской чертой… На пустыре… Чтобы не оштрафовали за порчу атмосферы.
Завершив очистительный акт сожжения, побрёл к машине… От ещё чадящего костра, сквозь худосочную лесополосу, сопровождаемый упрямым прошлым, которое, никак не желая меня отпускать, назойливой струйкой дыма проникло в салон… Наполнило его сизым туманом, растеклось, разлеглось на кожаных сидениях… Впиталось горелым запахом… Повисло коварным канцерогенным духом… Зафиксировалось обонятельным символом… Застыло вчерашним днём… И затихло.
Я же, вопреки ожиданиям, не сразу одолел тревогу… На обратном пути всё переживал, всё боялся…, что в гулкой пустоте квартиры, в шкафах, на полках, под кроватью… поселится какой-нибудь злой, циничный и насмешливый домовой, чтобы напоминать мне о былом счастье, безжалостно и талантливо имитируя те звуки, которые когда-то ему (счастью) сопутствовали… Являлись его привычной повседневной мелодией.
Я опасался вновь услышать её… И категорически не желал повиноваться… Просто не смог бы существовать в унисон с этой призрачной пародией нашего счастья…
Того настоящего, истинного, неподдельного блаженства, которое началось много лет назад… Осенью, когда…
Нет. Долой, воспоминания!
Итак, они познакомились осенью… Много лет назад, когда легкомысленное человечество ещё не было охвачено зелёным экологическим трепетом и довольно снисходительно относилось к кострам. Они безнаказанно пылали повсюду… В парках и скверах, во дворах домов и школ, на берегах рек и озёр… Дым от них чёрными, серыми, голубыми нитями произвольно вышивал в прозрачной атмосфере невразумительные, расплывчатые миражи, легко проникал в квартиры, чиновничьи кабинеты, больничные палаты… и считался неотъемлемым лирическим признаком осени, весны и Отечества... Люди кашляли, утирали слёзы, чихали, страдали от аллергии, но при этом безоговорочно и единодушно соглашались с поэтом, признавая его (дым) сладким и приятным на вкус. Как варенье… Или шашлык.
Возможно, так оно и есть. И всё же, мне кажется, что его едкая суть – в ином. В том, чтобы напоминать нам о смерти… Да, именно о ней. Ведь появляется он, как правило, в суровый диалектический момент прощания и перехода… Будто указывает на болевую точку соприкосновения пространства и времени… Точку, где заканчивается одно и начинается что-то другое…
Вот и той дымной осенью…
…пылко завершились их одинокие существования, уверенно слившись в одно желанное и упоительное одиночество вдвоём.
Случилось это на берегу Днепра. При чудной, тихой погоде. В малознакомой толпе. На шумном и бестолковом пикнике. По случаю ныне упразднённого революционного праздника.
Тогда они ещё не знали, что мир строжайше детерминирован, что случайностей не бывает, что браки свершаются (и завершаются тоже) на небесах…, и долгое время благодарили красный день календаря за то, что свёл их однажды на крутом речном берегу.
Наступившие после скромного бракосочетания будни их не разочаровали… Не придавили своей тяжестью и не замедлили встречное движение их душ… Напротив. Все готовки, уборки, стирки, штопки, поломки… явились гармоничным продолжением той осенней сказки, которая по закону жанра должна была закончиться за свадебным столом… Поэтому её счастливый конец был растянут находчивым сказочником на долгие годы, до внезапной смерти главной героини (назовём её принцессой), что сразу же превратило сказку в обычную печальную историю под скучным и нелепым названием прожитая жизнь.
Впрочем, мысль (о жизни как растянутой во времени смерти) не нова. Для кого-то – она всего лишь мрачноватый и не совсем удачный афоризм… Своей невесёлой простотой напоминающий многие другие… Те самые… Где неподвижность именуется матерью движения… Где объявляется приоритет потери над приобретением… Где себя призывается ненавидеть сильнее, чем тирана… Где глупость выступает как степень развития ума… Где счастье насмешливое, а нежность громоздкая… Где…
Так вот… Скажу прямо. Признаюсь честно. В те неприлично комфортные годы ни я, ни жена особо не страдали от метафизического голода… А редкие, случайно забредавшие к нам унылые экзистенциальные смыслы, в том числе и о растянутой смерти, воспринимались нами удивительно спокойно… Почти равнодушно. Мы были сыты друг другом, собирались жить вечно, и они (смыслы), зная об этом, не беспокоили нас… Деликатничали… Существовали параллельно… Неподалёку… Словно терпеливо дожидались своего часа.
Сейчас-то я понимаю, что мы вовсе не придумываем те или иные идеи… Они живут сами по себе, в своём идеальном мире и неизбежно, по-соседски (прошено или непрошено) навещают нас в нужный момент… В виде догадок, теорий, законов… Как, например, закон единства противоположностей… Или исключённого третьего.
После смерти жены их набежало (налетело грозным полчищем низких фиолетовых облаков) столько, что я просто не успеваю с ними разобраться… Их невероятно много. И все они какие-то угрожающе депрессивные, обжигающе холодные, пугающе тёмные… Все какие-то враждебные… Всё больше приземлённые… Тяжёлые… Как закон всемирного тяготения… Ни в коей мере не способствующие вышеупомянутому высокому полёту. Поэтому наиболее агрессивных из них всячески пытаюсь гнать прочь.
В том числе и при помощи метафоры… Этой непревзойдённой напёрсточницы, способной незаметно для простого глаза спрятать правду под нужный серебряный колпачок. Этой искусной жоглёрши с неограниченными возможностями в подбрасывании и ловле ускользающих смыслов. Этой лукавой манипуляторши бесхитростным и доверчивым народным сознанием…
Мне нужна эта нестареющая аристотелева дочка… Её всесильная магия… Чтобы взбодрить мой захиревший мир, чуточку принарядить его пёстрыми, отвлекающими внимание игрушками, стесать острые углы, навести тень на плетень, забить баки, запудрить мозги, осушить и выжечь волшебным бездымным костром манящее гиблое болото прошлого, заставить жёлтое поле глупых мордастых подсолнухов улыбаться (как когда-то величайшему писателю) всеми своими семечками…
Мне нужна она, чтобы наполнить моё опустошённое настоящее новыми смыслами, не допуская возвращения старых.
Иными словами, мне нужно научиться жить настоящим… Сегодняшним днём… Жить одному так, как мы жили когда-то вдвоём.
Увы, мои опасения оправдались. Он всё-таки поселился… Мой бестелесный и бездушный квартирант… Мстительный (недоумеваю, за что) и капризный барабашка… По сути же – мелкий пакостник и доморощенный садист, злорадно взиравший из безопасной пустоты на мои страдания, когда…
Когда ко мне в кабинет залетали из кухни (безупречно подделанные мерзавцем) знакомые милые звуки, много лет неизменно сопровождавшие утренний ритуал приготовления кофе… И когда я вдруг замирал в предчувствии невозможного… Простого чуда открывшейся двери… В которую с дымящейся чашкой, как всегда улыбаясь, вошла бы ты – моя принцесса…
Когда ему, изобретательному провокатору, ушлому иезуиту и тёртому алхимику, удавалось синтезировать наш любимый герленовский аромат и попутным, ни о чём не подозревавшим щекотным сквознячком отправлять его в сторону моего носа, вызывая тем самым ностальгический зуд не только в ноздрях, но и во всём моём истосковавшемся организме…
Когда разбуженный посреди ночи родной улыбкой и нежным прикосновением я сонный и счастливый собирал воедино все иллюзорные признаки твоего присутствия… Думаю, в тот момент радовался он особенно бурно, гадко похрюкивая и азартно потирая свои волосатенькие ладошки… В момент, когда я окончательно просыпался, вздрагивал, покрывался холодным потом от внезапного осознания того, что нет ни улыбки, ни аромата, ни прикосновения, ни присутствия… А есть лишь твоё вечное ледяное отсутствие и моё тёмное ночное одиночество…
Всякий раз после такой отрезвляющей ночи я принимал нелёгкое решение о продаже квартиры. И всякий раз малодушно откладывал… Просто не хватало сил для последнего прощания… Бесповоротного расставания с нашим домом, где мы прожили больше двадцати лет… С его заоконными пейзажами, посылавшими нам ежедневные приветы с Владимирской горки, Печерских склонов, Андреевского спуска, Софии… С этим добрым, слабым, непротивленческим городом… С грустным кладбищем, где…
Собственно, поэтому мысль об отъезде и пришла чуть раньше… Чтобы дать мне время собраться с духом и сделать выбор…
Около месяца мне потребовалось на переезд в этот небольшой приморский городок.
Должен признаться, что при его избрании я всё же допустил незначительную погрешность… Позволил себе некоторое отклонение от ранее намеченного курса. Всё-таки оставил узенькую щелочку… Крохотную лазейку в прошлое. Словом, смалодушничал.
Дело в том, что городок сей был найден мною вовсе не случайно… Не путём слепого тыканья указательным пальцем в вертящийся глобус. Остановиться на нём меня вынудила память, впустившая солнечными зайчиками в моё затемнённое сознание те светлые деньки нашего отпуска, которые лет пятнадцать назад мы провели на пляжах этого уютного курортного местечка.
Ну не ехать же в неведомую сиреневую даль, оправдывал я себя, взбираясь по крутым ступенькам в старенький, возможно, знакомый вагон.
И вот я здесь. На высоком морском берегу. На южной окраине северного мира…
Где и предполагаю в одиночестве скоротать отведённые мне годы.
Где нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых.
Где отсутствуют признаки, прямо или косвенно указывающие на твоё былое присутствие.
Где замёрзшее январское море раскинулось перед глазами огромным белым листом, будто призывая меня взять ручку и написать на нём что-то очень важное и красивое… Похожее на последний луч уходящего за морской горизонт солнца… Мягко намекающего на то, что освободиться от пространства гораздо проще, чем от времени.
Я поймал намёк.
После чего солнце иногда позволяло мне смотреть на него свободным от тёмных очков взглядом. Не часто. А лишь тогда, когда прикрывалось вуалью из серебристого снежного тумана, превращавшей его в расплывчатое светлое пятно… В небесный источник, из которого щедро струились ручейки радости.
В те редкие мгновенья я выходил на набережную, подставлял лицо солнцу, беспричинно улыбался и даже был счастлив.
Большую же часть времени я, словно потерпевший кораблекрушение странник, пытался спастись… Отчаянно напрягаясь, старался выплыть… Правда, работал не руками и ногами, а головой… Настойчиво убеждал себя не оглядываться в прошлое… Жить настоящим… Находить в нём…
Вот именно… Чтобы найти, нужно искать.
А что искать-то?
Вот в чём вопрос.
А не попробовать ли сперва внимательно оглядеться вокруг и пометить те фрагменты бытия, которые захотелось бы приостановить?
Задержаться в них, не продавая душу дьяволу.
Насладиться их красотой.
Отвлечься от горьких мыслей.
Растянуть настоящее до максимально возможных пределов.
Так и поступил. Для начала точно блаженный часами бродил по набережной. Подолгу смотрел на море и небо… На переменчивую линию их соприкосновения… На непредсказуемые метаморфозы облаков… На их игры с ветром и солнечным светом…
Таким образом вновь привыкал к утраченному сиюминутному ощущению жизни. Заново учился ценить настоящее…
И оно постепенно стало возвращаться. Спустя какое-то время ко мне вернулась способность удивляться… И для этого уже не нужно было выходить к морю… Не стоило больше обращать лицо к солнцу, притягивая его живительную энергию… Не было необходимости наблюдать за облаками, развлекая себя поисками смыслов в их непрерывных перемещениях… Я и без того чувствовал себя живым… Везде… В парке на скамейке, в очереди за какой-нибудь ерундой, в кафе за чашкой кофе… И в своей квартире, лёжа на диване и созерцая абсолютно белый, без всяких оттенков потолок…
А где же вышеупомянутый сказочник?
На месте. Просто с переходом сказки в печальную повесть он стал обычным сочинителем… Который, впрочем, не переставал творить и по-прежнему всячески старался оттянуть конец… Воскресить интерес… Реанимировать сюжет… Который и без того едва дышал, а затем и вовсе почил… Что тут делать? Правильно… Кислород… Искусственное дыхание… Массаж… Электрошок… Иными словами, чтобы заставить главного героя шевелиться, он начал кормить его горькими пилюлями, вставлять палки в колёса, гладить против шерсти, запускать шпильки, подкладывать свинью, подставлять ножку… Резать без ножа… Но не до смерти.
Думаю, что возникшая в те дни череда бытовых неурядиц – его рук дело. Как-то уж очень подозрительно выглядели частые поломки сантехники с затоплением нижних этажей, потеря кошелька с крупной суммой денег, отказ газовой колонки…
Всё-таки есть здесь непознанная закономерность! Не позволяющая таким же, как и я, бедолагам окончательно сползти к гибельной рутине, тупо и отрешённо коллекционируя острые осколки былого… Отвлекающая и привязывающая к настоящему… Вынуждающая заняться хозяйством и здоровьем…
Поскольку…
Не менее неожиданными оказались для меня ускорение сердечного пульса до ста, повышение давления до ста шестидесяти, падение веса до семидесяти…
В итоге все эти мелкие происки целенаправленного авторского зла обернулись добром, сумевшим стимулировать моё вялое сопротивление и укрепить мой иммунитет.
Сейчас я почти в порядке. Будущее меня не привлекает. В прошлое больше не хожу. Вполне прилично обитаю в настоящем…
Куда (скажу вам по секрету) в последнее время всё чаще наведывается она – моя принцесса. Сказочник оказался настоящим волшебником, сумевшим подарить мне её возвращение…
Чтобы мы могли подолгу смотреть в глаза друг другу…
И говорить, говорить, говорить…