Однажды я остановился на денек в старинном приморском городе. Дел у меня никаких не было. Я оставил вещи в маленькой семейной гостинице и пошел гулять. Славный был день: солнечный, но не жаркий. Я и бродил в свое удовольствие, не разбирая дороги. Городок маленький, не заблудишься. Да и море - хороший ориентир. Странно только, что людей на улицах совсем мало. Ну, ладно, взрослые на работе, а дети-то где? Лето же, каникулы.
И только я это подумал, как под ноги мне выкатился мячик. Знаете, такой небольшой полосатый прыгучий мячик, у меня у самого похожий в детстве был. Я поднял его и огляделся, ожидая, что сейчас из переулка выбежит ватага ребятишек.
- Ах, как хорошо, что вы его поймали! – раздался за моей спиной женский голос.
Я обернулся. Ко мне подходила прелестная молодая женщина. Белое воздушное платье, белые туфельки без каблуков. Легкая походка. И лицо, которое увидев раз, уже не забудешь. Прямо Русалочка Андерсена. Только Русалочка была грустной, а эта женщина светилась счастьем.
- Сынок мой играл и бросил мячик в окно, - улыбаясь, объяснила она. – Всего месяц, как ходить начал, а мы с няней уже за ним не поспеваем.
- У молодой мамы много хлопот, - улыбнулся я в ответ, протягивая мячик.
- О, да! – кивнула она. - У меня ведь трое. Старшим, близняшкам, девочкам моим, завтра пять лет исполняется. И такие неслухи, все трое! Иной раз зову-зову их, а они спрячутся в доме и не откликаются, а дом-то вон какой большой.
Дом, на который она указала, отличался от остальных, простых, одноэтажных, сложенных из ракушечника. Это же был двухэтажный каменный особняк с мощным гранитным фундаментом, высокими французскими окнами, двумя легкими лестницами, которые, словно раскрытые ладони, охватывали веранду. Изящный просторный балкон над входом. И стоял дом наособицу, чуть не на краю высокого обрывистого берега.
- Этот дом мой муж построил, он у меня архитектор, - сказала женщина, перехватив мой взгляд. – Говорит, «пусть у наших детей и внуков будет свое семейное гнездо».
- А не опасно ли, что дом так близко к обрыву? – спросил я.
- Нет-нет, Леон все рассчитал. Это же скала, так что долговечнее нашего дома вряд ли сыщется. А когда с той стороны выходишь на балкон, будто летишь между небом и морем. Но я заболталась, побегу к моим неслухам. Ничего, сегодня вечером наш папа возвращается, его-то они слушаются. Всего на два дня и уезжал, а мы уже соскучились, ждем его, ждем…
И с такой нежностью и любовью она это сказала, что я грешным делом позавидовал неизвестному мне счастливчику Леону. А его жена, кивнув мне, побежала к дому, ведя на бегу мяч. Он, как живой, отскакивая от мостовой, прыгал прямо под ее ладонь.
Я пошел к гостинице. И всю дорогу думал, что в том, как бежала моя собеседница к дому, было что-то странное, что-то неправильное. И никак не мог сообразить - что?
***
- Как вам наш город? – спросил меня хозяин гостиницы.
- Хорош, - сказал я. – Удивительно только, что городу, как я слышал, чуть не семь веков, а деревья по большей части, совсем молодые, и людей не видно.
- Так это после землетрясения. Многие после него уехали. А город отстроили заново. И деревья посадили.
- Здесь было землетрясение?
- О, еще какое! Десять лет назад, тоже летом… погодите-ка, а какое нынче число? 16? Пресвятая дева, получается, ровно десять лет назад от нашего города остались развалины. Люди, хорошо, почти все успели повыскакивать, дело днем было, а дома у нас невелики. Но разломало их, как яичные скорлупки. Уцелело лишь несколько зданий, в том числе и это. Архитектору нашему, который его выстроил, век буду благодарен.
- Леон? – спросил я.
- О, видите, и вы про него знаете. Что ж удивительного, он сейчас по всему миру кочует, в родном городе уже сколько лет не был, да после такой трагедии оно и понятно.
- Постойте, - растерялся я, - его же всего два дня…
- Да-да, - подхватил хозяин, - Леон уехал тогда на пару дней, обещал вернуться 16, накануне дня рождения дочек. У него ж трое детей было, сыну годик, а дочки-близнецы, получается, день не дожили до своего пятилетия.
- Как… не дожили? – я вдруг почувствовал, будто по спине кто холодным пальцем провел.
- Понимаете, за минуту до землетрясения его сынишка бросил из окна мячик, а жена и выскочи за ним на улицу. Улица вниз идет, мячик покатился, она за ним, тут и начало трясти. Она на улице, дети в доме. Выстоял бы дом, богом клянусь, но от берега, где он стоял, как тесаком кусок откололи. И дом Леона рухнул вниз, в море, вместе с крошащейся скалой. А его жена это видела.
- И что? – спросил я шепотом.
- Умом она тронулась, бедняжка. Сначала с того обрыва, где дом их был, детей звала. Ох, как кричала. Потом пошла по улицам их искать. Идет, улыбается, детей по именам зовет, куда вы, говорит, спрятались, неслухи мои, и мячик в руках сжимает тот самый. А через пару часов приехал Леон. Она его увидела, да как кинется бежать туда, к обрыву. Он за ней. Почти догнал. Почти.
Хозяин замолчал. Молчал и я. В тишине громко тикали часы на стене. Тик-так-тик-тук. Как удары мяча о землю. И тогда я понял, что было не так, когда бежала домой, к детям, счастливая юная женщина. Бесшумными были ее шаги, и мяч, ударяясь о землю, не издавал ни звука.