В первые годы после окончания Университета я часто встречался во время своего летнего отпуска со своими друзьями-однокурсниками. По обыкновению это были пирушки, чаще с умеренным винным потреблением, но и иногда и с большим. Обычно я много не пил, ибо часто приезжал в Харьков только на один день. Но, бывало, оставался в Харькове на ночёвку, как правило, в своём студенческом общежитии, в нём ещё поживали мои хорошие друзья-приятели. Были два исключения, они оба были связаны с моим близким другом Володей Романьковым. В первом случае, он уговорил меня остаться ночевать у него дома, мол, его матушка будет мне рада. К сожалению, я тогда изрядно перебрал, видимо, расслабился и потерял над собой контроль, зная, что проблема ночёвки уже решена. С трудом довёл он меня до своей квартиры, да и себя тоже, мы оба были хороши. Володя позвонил, но его матушка встретила нас совсем не так, как мы тогда ожидали. Посмотрела сначала на своего сына, потом на меня и тоном, который не предвещал ничего хорошего, задала Володе только один вопрос: «А это кто?». С трудом выговаривая слова, он стал что-то своей матушке объяснять, а я стал подозревать, что меня ночевать не пустят. Ну, ничего, обошлось, пустила, но явно без большой охоты. Обычно, на матерей своих друзей я производил хорошее впечатление, они все считали меня серьёзным молодым человеком. Наутро, за завтраком, я очень постарался, что такое впечатление осталось и у мамы Володи Романькова. Извинился за вчерашний помятый вид, а потом рассказал о себе, где живу, где работаю, чем занимаюсь. Отношение матушки моего друга ко мне изменилось в лучшую сторону. На прощание она сказала вполне дружелюбно: «Приходите ещё нам в гости, мы будем вам рады, но только не в таком виде, в каком вы были вчера».
Через пару лет Володя Романьков вновь предложил мне перенести отъезд на следующий день и заночевать в Харькове. Сообщил он об этом после того, как мы уже приняли определённого количества алкоголя во время дружеского застолья в кафе. Разумеется, я сразу же отказался, напомнив ему прошлое его приглашение. После того случая я мог себе позволить появиться на глазах его матушки только как стёклышко трезвым, даже лёгкое опьянение исключалось. Но, как оказалось, он приглашал меня не к себе домой. У него в тот день было ночное дежурство в приёмной ректора одного из харьковских институтов, название которого позабылось. Он предложил мне продолжить дружескую встречу там, заверив меня, что все проблемы с пропуском в тот институт он решит. В приёмной, по его словам, есть пара больших диванов для посетителей, с ночлегом проблем не будет. Ехать домой совсем не хотелось, после недолгих колебаний, я согласился, а вскоре мы отправились на дежурство в его институт. Разумеется, предварительно забежали в гастроном, для дружеской вечеринки взяли бутылочку вина (может даже две, точно не помню) и закуску. Приёмная ректора оказалась большим, уютным помещением с мягкой мебелью, среди которых были два больших дивана, на которых вполне комфортно можно было переночевать. После того как все покинули кабинет, мы достали вино с закуской и продолжили, начатую в кафе, пирушку.
Володя Романьков был не из тех моих однокурсников (коих было большинство), с которым за бутылочкой все разговоры крутились вокруг двух тем: о бабах и выпивке. Он много знал, мне было с ним всегда интересно поболтать на разные темы. В основном мы говорили о футбольных новостях, а он был настоящий фанат, даже знал поимённо основные составы всех команд высшей лиги. Но, не только футбол нам с ним был интересен, обсудили только что прошедшую Московскую олимпиаду, поговорили о политике, даже о науке. Так, незаметно, за разговорами прошло немало времени, мы выпили всё вино, с дружеским ужином было покончено. Володя отправился на обход здания, что входило в его обязанности, оставив меня на время одного. Уходя, сказал, если захочешь позвонить, то вот это городской телефон, дополнительного кода к нему не нужно.
Хорошее предложение, подумал я тогда. Пока мы с Володей болтали на разные темы, мой взгляд то и дело останавливался, то на одном, то на другом телефоне и само собой в голове возникали навязчивые вопросы. Какой из телефонов городской? А может позвонить ей? Номер её телефона не забыл? Нет, номер я помнил хорошо, всего шесть цифр и это не давало мне покоя. Ведь стоит их набрать, как в трубке раздастся голос, которого не слышал больше трёх лет. Когда я остался в приёмной один, то понял, что передо мной стоит почти гамлетовский вопрос: звонить или не звонить. Мне надо было сделать выбор до возвращения моего друга. Подумал, и решил просто набрать номер, не выдавая себя. Не факт же, что к телефону подойдёт она сама, может ответить её мама или муж. В таком случае вопрос звонить или не звонить отпадёт сам собой.
Я подошёл к телефону, закрыл ладонью микрофон, набрал номер и услышал: «Алло… алло… говорите, я слушаю… вас не слышно, перезвоните», далее пошли короткие гудки. Да, это был её голос, я положил трубку городского телефона, осмысливая происшедшее. А мне было о чём подумать, голос её я услышал, а удовлетворения от этого совсем не испытал. И почему ты не поговорил с ней, задавал я вопрос самому себе. Надо было набраться смелости и поговорить, ведь ты же этого хочешь, не так ли? Да, хочу, спор с самим собой продолжался, но совсем не желаю вмешиваться в её личную жизнь. Я там лишний, ведь это было ясно нам обоим задолго до её замужества. Однако ж, если всё абсолютно ясно, спрашивал я себя, то чего теряю, коль позвоню. В общем-то, ничего, в худшем случае, услышав мой голос, она бросит трубку. Ну и что из этого, думал я, будет не очень приятно, зато появиться полная ясность и звонков к ней больше не будет. Надо звонить,я отбросил все сомнения, будь, что будет.
Я вновь набрал номер, услышал её голос и сказал только два слова: «Добрый вечер!». Она узнала мой голос, и по голосу было понятно, что она обрадовалась моему звонку. Далее последовал обыкновенный разговор двух друзей, которые давно не встречались и были рады сообщить друг другу свои новости. Разговор подходил к своему завершению, пора было прощаться, как случилось то, чего я никак не ожидал. Она попросила не бросать трубку, сказав, что через пару-тройку минут она вернётся к разговору. Я подождал, находясь в полном недоумении, совсем не понимая, что она задумала. Совсем скоро она вернулась к телефону и пригласила назавтра в гости, как я понял, пауза в разговоре ей была нужна, чтобы согласовать приглашение с мужем и со своей мамой. Я был изумлён и озадачен её приглашением, совершенно не знал, что ответить. Но она не торопила с ответом, договорились, что я подумаю и если решусь приехать к ним, то утром позвоню. Ошеломлённый происшедшим, я положил трубку телефона, вот так вот, хотел только позвонить, а получил неожиданное приглашение в гости. Теперь надо было хорошенько подумать и принять правильное решение.
Вспомнилась последняя наша встреча, с которой прошло более трёх лет. Я уже знал, мне об этом сказал наш общий знакомый, что у неё новая любовь, что там всё более чем серьёзно,и дело идёт к свадьбе. Конечно, услышать об этом было не очень приятно, но и трагедией это известие для меня не было. Оно было ожидаемо, а как быстро это произойдёт после нашего с ней разлада, было не так важно. Выходит, что полгода, ну что же, пусть будет так. В феврале семьдесят седьмого года, за день до защиты дипломной работы, я решил встретиться с ней в главном корпусе Харьковского университета, где в то время она училась на первом курсе биологического факультета. Для встречи у меня был формальный повод, можно сказать, что дело, на которое от неё нужно было получить добро. Где с ней можно было встретиться в огромном университетском главном корпусе, я уже знал, двумя месяцами ранее в середине декабря я потратил несколько часов, что найти место расположения биофака. Дело в том, что учебный корпус нашего физико-технического факультета находился в пригороде города Харькова, очень далеко от центра, в главном корпусе приходилось бывать очень редко, поэтому расположение факультетов в нём мне было совсем неведомо. Поиски биологического факультета начались с верхнего этажа правого крыла высотного здания, и пошло поехало, длинный переход с одного крыла на другой, спуск на этаж вниз и обратный переход. Остановился в левом крыле на одном из нижних этажей (на третьем, если не изменяет память), поиски увенчались успехом. Нашёл не только биофак, но и её саму, сидящую в аудитории на занятии. Можно было, конечно, дождаться перерыва и пообщаться с ней. Однако делать этого не стал, моя миссия была выполнена, место расположения биофака ХГУ нашёл, а желания разговаривать с ней не было совсем, посему я тут же удалился. Потом, в течение многих лет, это забавное приключение с поиском биофака вернулось ко мне в виде фантомных снов, в них я бродил по этажам Университета в безнадёжных поисках неведомо кого.
В феврале мне вновь захотелось с ней встретиться поговорить, так как мне было ясно, что после окончания Университета регулярные поездки в Харьков, каковы они были до защиты дипломной работы, прекратятся вовсе. Посему наши встречи отныне будут крайне редки, и то в лучшем случае, а скорее всего, их больше не будет совсем. Купил в гастрономе для неё плитку шоколада и отправился в Университет, к аудиториям биофака. В перерыве между занятиями наша встреча состоялась, у каждого было совсем разное настроение. Мне было грустно, она же светилась от счастья и выглядела замечательно, новая любовь пошла ей явно на пользу. Разговор получился короткий, но вполне дружеский. Как бывало в прежние времена, плитку шоколада от меня приняла, и было видно, что мой подарок был ей приятен. Я перешёл к делу, которое было формальным поводом для этой встречи. В своё время, во время прогулки по Москве она призналась, что в детстве у неё была мечта иметь у себя маленький школьный глобус. Мы решили проверить, если они в продаже или нет, магазин Детский мир был не так далеко от нас. Глобусов в отделе канцтоваров не было, но продавцы сообщили нам, что время от времени их завозят,однако быстро раскупают. Тогда я ей пообещал при случае купить и подарить ей маленький школьный глобус, её детскую мечту. Теперь, когда отношения между нами стали совсем иными, мне захотелось узнать, остаётся ли в силе наша договорённость, согласна ли она принять от меня обещанный подарок. Да, согласна, ответила она, и на том тот разговор закончился, ей было пора идти на занятия. Она ушла, я смотрел ей вслед и задавал себе вопрос, почему у неё всё не так как у меня. Вопрос был риторический, я знал на него ответ. Просто она нормальная, в отличие от меня, и жить ей на этом свете легко. И полюбит, и разлюбит, и вновь полюбит, и каждая новая любовь у неё как в первый раз, самая счастливая и на всю жизнь. Наверное, так и надо жить, но я так не умею. Вот хочу избавиться от привязанности к ней, знаю, что мне это очень надо, а не получается и, возможно, никогда не получится. С такими вот раздумьями закончилась для меня наша последняя встреча, перед тем как она вышла замуж. А глобус в подарок она всё же от меня получила, он пришёл очень вовремя, как раз перед её свадьбой.
Мои воспоминания прервал Володя Романьков, который после обхода здания вернулся в приёмную ректора. Он достал из встроенных шкафов одеяла и подушки, пора была укладываться спать. Было о чём поразмыслить перед сном, принять её приглашение или нет, надо было взвесить все «за» и «против». Не очень хотелось ехать к ней из-за мамы, я ведь её очень сильно разочаровал, но, с другой стороны, появлялась прекрасная возможность для того чтобы извинится, может быть другого случая для этого не будет. Поэтому один довод «против» отпадал, зато другой оставался очень важным для меня. Её муж наверняка будет смотреть на меня с насмешкой, как на незадачливого влюблённого, невесть зачем пришедшего в их дом. Для моего болезненного самолюбия это будет тяжким испытанием. А вот довод "за" только был один, я очень хотел её видеть, хотя знал, что ничего хорошего это желание мне не принесёт. Я уснул, так и не приняв для себя окончательного решения, решив, что утро вечера мудренее.
На следующий день я уже не рассуждал, сразу после завтрака позвонил и сказал, что принял её приглашение. Мы уточнили время визита и договорились, что буду у них недолго, только на время чаепития. До назначенного времени я тщетно искал в Харькове приличную коробку конфет, но ничего хорошего не нашёл, купил что смог. А ведь имел возможность привезти очень хороших московских конфет, но я совершенно не предполагал, что такое приглашение вообще было возможно. Поездка в её район к тому времени была уже вполне комфортной, метро приятнее переполненных автобусов. От станции метро до её дома расстояние небольшое, и вот она её квартира, спустя четыре года я сюда вернулся. А ведь я и представить себе не мог тогда, что наша, как нам казалась, счастливая поездка на море, закончиться столь печально. В день отъезда в её квартире царила безмятежная, радостная атмосфера. Она, наконец, познакомила меня со своей мамой, и по всему было видно, что мы понравились друг другу. Пришли соседи, с которыми она и её мама были дружны, принесли турку с кофе, сваренным по особому рецепту. Пили кофе, шутили, нам желали прекрасного отдыха. Только одно меня смущало, у меня было ощущение, что я попал в чужой для себя дом и родным он никогда не будет. Мне казалось это диким и нелепым, ведь всё замечательно и все счастливы, но на душе было тревожно, почему я не знал. На прощание, сосед, профессиональный судья в регби, пожелал нам обоим благоразумия. Как будто знал, что как этого благоразумия в наших отношениях не будет совсем, что главной нашей проблемой будет полное отсутствие взаимопонимания и расстанемся мы в шаге от ненависти друг к другу. Хотя, какие поступки считать благоразумными, это спорный вопрос. После нашей поездки была абсолютная ясность, что в будущем проблемы во взаимоотношениях между нами не исчезли бы сами собой, а напротив, их бы стало намного больше. Посему с грёзами о совместной жизни было покончено, таково было обоюдное решение, и это был очень благоразумный поступок с нашей стороны. Иначе, мы повторили бы печальную историю её родителей. Развод, взаимная ненависть бывших супругов и дочка, растущая у бабушки, которую она называет своей мамой. Такова могла быть и наша совместная жизнь, но такой участи мы избежали.
Я позвонил, дверь отворилась, спустя четыре года я вновь переступил порог её дома. Она встретила меня с той же своей, фирменной и неповторимой улыбкой, которой не было ни у кого. Да и сама прекрасно выглядела, как же иначе, ей всего двадцать три года, лучшее время для женщины. Она познакомила меня со своим мужем и симпатичной дочкой, которой было уже почти три года. Как я и предполагал, её муж смотрел на меня, незадачливого друга его жены, с плохо скрываемой насмешкой, но я был к этому готов. Моё положение было объективно унизительным, но в этой жизни за всё надо платить, и за возможность вновь видеть её тоже. Встречали меня они втроём, а вот её мамы нигде не было видно.
– А Галина Яковлевна дома? – спросил я.
– Нет, мама на даче, передавала тебе привет, – ответила она.
Стало понятно, что Галина Яковлевна не простила мне обиду, которую я ей нанёс четыре года назад. Встретиться со мной она явно не пожелала, а жаль, мне хотелось попросить у неё прощения, если бы такая возможность представилась.
– Передай ей тоже привет от меня, я очень огорчён, что не повидался с ней, – с досадой вымолвил я, и это была правда, услышанное меня очень огорчило.
Я стал осматривать гостиную, в которую меня пригласили и понял, что она мало изменилась за последние четыре года. Всё было по-прежнему, только вот на видном месте я заметил маленький школьный глобус.
– Да, это он, твой подарок, – сказала она, добавив, что он пришёл прямо к свадьбе, поэтому они с мужем считают его свадебным подарком от меня.
– Хорошо, пусть будет так, - ответил я, пожав плечами.
Мне неважно было, как они его называют. Для меня это был мой личный подарок ей, а её муж, и её свадьба здесь были совсем не причём.
Она стала хлопотать, готовясь к чаепитию, а мы с её мужем сидели в гостиной, ведя неспешную беседу. Разговор разговором, а я думал о её маме, которая не захотела со мной встречаться. Мне было очень неловко перед ней, я увёз её дочь из дома, и обязан был вернуться с ней, успокоить её, сказав, что у нас всё было хорошо. А все проблемы и обиды оставить на потом, так делают все порядочные и умные люди. И мне надо было так поступить, но для такого поступка мне не хватило, ни ума, ни сердца. Мы оба были эгоистами, больше заботились о своих проблемах, а вот о её маме, старой и больной женщине никто из нас не подумал. Решение о том, что из той поездки к ним домой я не вернусь, фактически было совместным, но первый шаг был мой. Случилось это где-то за неделю до нашего возвращения в Харьков, когда отношения между нами стали весьма натянутыми. В каком-то разговоре я сказал, между прочим, мол, я ещё не решил, но вполне возможно, мы расстанемся на вокзале, домой я к вам не поеду. Её реакция на это моё заявление было для меня неожиданной, она не стала протестовать, как я того ожидал, а приняла мои слова с явным одобрением.
– Правильно, я тебя понимаю, – сказала она и положила свою руку мне на плечо в знак поддержки.
– Вот как, да и я тебя понимаю, — ответил я, снимая её руку со своего плеча.
Да, я в одно мгновение постиг смысл её слов, и не только слов. Мне вдруг стали понятны все её поступки в отношении меня, которые мне казались очень странными. Но ничего странного в них не было, для меня наступил момент истины, момент осознания реального положения дел. А оно было таковым, вскоре мы расстанемся и расстанемся навсегда, она уже всё решила за нас обоих. Приговор в отношении меня ею вынесен, и главное тогда для неё заключалось в том, что бы до приговорённого это дошло. Вот теперь, она поняла, что я осознал неизбежность расставания, и, более того, дал на это согласие, сказав, что к ней домой я больше не поеду. Вот так, двумя короткими фразами мы определили наши судьбы, с этого момента они пойдут разными дорогами.
В этом истории для меня странным было только одно, а как же её мама, она думает о ней или нет. Ясно же, коль я не приеду, то нанесу Галине Яковлевне обиду, которую она не заслуживает. Она много раз уверяла, что очень любит свою маму, а раз так, она должна позаботиться о её душевном спокойствии. А значит, мы обязаны вернуться к её маме вместе, в этом первую очередь должна быть заинтересована она. Но её это совершенно не волновало, наше короткое объяснение стало для неё освобождением от всяких моральных обязательств передо мной. Отныне она считала себя совершенно свободной, это соответствующим образом отразилось на её поступках в последнюю неделю перед отъездом. Именно в этот период произошла необратимая деградация наших отношений, все мосты были сожжены, с мечтами всю жизнь быть вместе, было навсегда покончено, на них был поставлен большой и жирный крест. Я был потрясён происшедшими событиями и думал только об одном, скорее всё это закончилось.
И вот наступило день нашего возвращения в Харьков, это был последний день, когда мы были формально вместе, а фактически каждый из нас был уже сам по себе. Неясным оставался только один вопрос, где мы расстанемся навсегда, на вокзале или у неё дома. К этому времени, это было видно, она вспомнила о Галине Яковлевне и подумала о том, что будет, если она вернётся домой одна. Конечно, она хотела, чтобы я поехал с ней к её маме, и там бы мы с упоением рассказывали бы о том, как хорошо мы отдохнули вместе (это была бы ложь, но ложь во благо), оставив все наши личные проблемы на потом. Так было бы по-человечески, однако последняя неделя нашего отдыха многое изменила. Она хорошо понимала, что я ехать к её маме не хочу, и на такой поступок я имею полное право. Но на самом деле, я всё ещё сомневался, как мне поступить, обижать Галину Яковлевну мне совсем не хотелось. Поэтому решил так, пусть будет выбор за ней, подожду, что она мне скажет. Попросит ради своей любимой мамы поехать к ней домой или просто спросит о моём решении, от этого зависит, как в таком случая поступлю я. В первом случае еду, а во втором нет. Наш разговор на эту тему состоялся, и был очень краток. Она спросила, каково моё решение, я тут же ответил без объяснений, что я не еду. Вопросов и просьб ко мне не последовало, о маме ни слова, будто её вообще не существовало. Вольному воля, подумал я тогда, пусть будет так, не хочет просить поехать с ней, значит ей это и не очень надо. До приезда в Харьков оставалось только одно дело к ней, я отдал ей своё письмо, которое написал задолго до последнего дня нашего отдыха. И попросил прочитать его дома, в нём всего несколько строк на прощание.
На самом деле, тогда, за час до приезда, мне было жаль её, она сама не понимала, что делала. Ладно, оттолкнула меня от себя, я понимал, у каждого своя жизнь, а жизнь одна и другой не будет. Она имела полное право на более достойного, чем я, спутника жизни. Но зачем со своей любимой мамой так поступать, она ведь очень скоро пожалеет о том, что отпустила меня. А ведь так мало надо, чтобы мы вместе отправились к ней домой, одна просьба, всего несколько слов. Я человек вменяемый, всё бы понял и пошёл бы ей навстречу, несмотря ни на что. Не знаю, но может она считала, что я не посмею покинуть её, выйду из вагона и сам попрошусь поехать с ней? Нет, так я не мог поступить, желания цепляться за её юбку у меня не было совсем. Захотела, её право, пусть уходит.
Наше прощание прошло в подземном переходе Харьковского вокзала, это были последние минуты, когда мы были с ней, пусть формально, но вместе. Напоследок она сказала мне: «Пока!», а я в ответ: «Прощай!», на том и расстались. Я вернулся в свой вагон, он тронулся в путь, всё, последняя точка в наших отношениях была поставлена. Моё появление в родном доме вызвало у родителей шок, так рано они меня не ждали, а мой внешний вид говорил о том, что я находился в полной прострации. Они хотели знать, что случилось, я же ответил, очень кратко, но исчерпывающе. Мы поссорились, серьёзно и скорее всего, навсегда. Так что, телефонных звонков от неё больше не будет, ни мне, ни вам. Посему, можете спокойно забыть её имя, вы от меня о ней больше ничего не услышите и вопросов мне задавать не надо, отвечать всё равно не буду. После чего, я отправился спать, оставив ошарашенных родителей переваривать новости, которые неожиданно свалились им на голову. У меня было несколько дней для отдыха, надо было восстановиться от всех переживаний, ибо меня ждала дипломная работа, от которой в значительной степени зависело моё будущее. Билет на поезд куплен был заранее, с отравлением из Харькова, хотя после известных событий было понятно, что с покупкой билета я поторопился. Ну, ничего не поделаешь, из Харькова, так из Харькова, потеря времени была небольшая.
Вскоре, однако, выяснилось, что наша история ещё не закончилась, а имела небольшое продолжение. Через день после приезда домой я неожиданно получил от неё письмо (почта в советское время работала безупречно), которое она написала в день нашего расставания. Письмо мне показалось очень странным, было видно, что она была слегка растеряна, да оно и понятно, у неё наверняка был малоприятный разговор со своей мамой. Сначала она написала, что прочла моё письмо, ему не удивилась, ибо ждала от меня такой реакции на её поступки, но не сейчас, а потом. Посему прости меня, и пусть всё остаётся по-прежнему. Хорошее предложение, подумал я тогда, вопрос только один, а зачем оно мне. Даже из этого письма было хорошо видно, что никакой любви ко мне у неё нет. Может она и желала, чтобы у неё было это чувство, но не случилось, и отсюда все наши проблемы. А что она хотела от меня, было понятно из второй части письма, там было написано, что её мама была очень огорчена и обижена, что я не приехал. Поэтому она очень просит заехать к ним в день моего отъезда из Харькова. Вот и ответ, зачем нам делать вид, что ничего плохого между нами не случилось и у нас прежние отношения, это нужно для восстановления душевного равновесия её мамы. Только вот, совсем не понятно, что мешало сделать это два дня назад, тогда всё было в её руках.
Однако на её просьбу приехать к ним, нельзя было не реагировать, надо было поразмыслить и принять решение, «да» или «нет». Это была трудная для меня задача. Допустим, я поеду, и что? Как я буду объяснять её маме, почему я не заехал к ней в день нашего приезда, мне ведь тогда придётся рассказывать о наших личных проблемах. А это абсолютно невозможно, я этого совсем не хочу, поэтому нет, приезжать к ним определённо не надо. Но, с другой стороны, меня пригласили к себе две дорогие для меня женщины, одну я всё ещё любил, а ко второй относился с большим уважением, они будут меня ждать, а я не приеду. Это тоже было невозможно, значит надо ехать обязательно. Как мне поступить, я совершенно не знал. Три дня прошли в раздумьях, и только в последний день перед отъездом я сделал свой выбор, не еду. Решение было принято, я написал ответное письмо и отнёс его на почту, чтобы оно быстрее дошло до адресата.
Письмо было написано и отправлено, но сомнения остались. И как это бывает, утром я изменил своё решение, сообщив родителям, что мне срочно надо ехать в Харьков. Но тут взбунтовалась мама, сказав, что не отпустит меня, пока сама не приготовит всё в дальнюю дорогу. Пришлось подчиниться, я ведь уверял, что поеду ближе к вечеру, поэтому сам был виноват в том, что, мама оказалась не готова к моему столь раннему отъезду. Через пару часов, в начале двенадцатого, я покинул свой дом и отправился на автостанцию в сопровождении отца. Я был спокоен, времени было ещё достаточно для того чтобы успеть на белгородскую электричку до Харькова. Но если я на неё опаздывал, было ещё две в запасе. Однако на автовокзале нас ждал очень неприятный сюрприз, привокзальная площадь была переполнена людьми. Вид гигантской очереди на такси меня потрясла, ничего подобного в своём родном городе я никогда не видел. Тут я и подумал, а судьба ведь против нас, против того чтобы я ехал к ней и её маме. Иначе как объяснить необъяснимое, невесть откуда взявшуюся массу народа на автовокзале. И это в рабочий день.
На такси надежды не было, пришлось взять билет на автобус, по времени я должен был с запасом успеть на нужную мне электричку. Всё это так, но автобус был битком набит пассажирами, посему ехал очень медленно. Кроме того, водитель автобуса в дороге высаживал и набирал новых людей. В переполненном салоне автобуса процедура выхода и входа пассажиров проходила крайне медленно, автобус катастрофически опаздывал. Когда мы проезжали по мосту над железнодорожными путями я ещё видел электропоезд, но когда подъехали к вокзалу, то на путях его уже не было. На первую электричку я опоздал, похоже судьба действительно против нас. Я пошёл к железнодорожным кассам посмотреть на изменения в расписании электропоездов, и обнаружил, что следующая электричка до Харькова отменена, судьба против нас, вновь отметил я про себя. Можно было сесть на проходящий поезд дальнего следования, но в это время пассажирские поезда не ходили, был дневной перерыв в их движении. В состоянии полной растерянности я побрёл на железнодорожный вокзал в зал ожидания, надо было посидеть и спокойно подумать, а потом принять решение по плану дальнейших моих действий.
Что же делать дальше, думал я, ждать ли последней электрички, которая позволяла бы к ним заехать, хотя и на короткое время. Или же искать другие варианты поездки в Харьков, а их было всего два. Можно было поехать через весь город на автовокзал, но это был плохой вариант. Не факт, что я попаду на харьковский автобус, поскольку на этот автобус всегда большие очереди. Второй вариант был более реален, добраться на троллейбусе на окраину города, а там попытаться тормознуть попутку до Харькова. Конечно, можно было это сделать, только вот вопрос, а зачем? Это к любящей тебя женщине можно было рваться, преодолевая все преграды, чтобы с радостью выполнить любое её желание. А у меня ведь другая ситуация, никакой любви ко мне нет, к большому моему сожалению. Нужен я ей только для того, чтобы помочь ей справиться с проблемой, которую во многом она же себе сама и создала. А дальше, спасибо и до свидания, мавр сделал своё дело, мавр может удалиться восвояси. Так стоит ли ради этого проявлять излишнюю суету? Нет, решил я, никуда из вокзала не поеду. Подожду электричку, приеду в Харьков и сделаю там то, о чём она меня просит, попробую успокоить её маму, правда, не знаю как.
И вообще, рассуждал я сам с собой, кто тебе сказал, Саша, что это твоя женщина, что она та, которая на всю твою жизнь. С твоей женщиной должно быть всё не так, как сейчас с ней, гигантских очередей на такси не будет, автобусы не будут опаздывать, а электрички отменяться. А отдых на море будет для нас обоих счастливым, приезжать оттуда мы будем с хорошим настроением, привозить с моря подарки родным, а те будут радоваться нашему счастью. И не надо будет никого обманывать и делать вид, что у нас всё хорошо, когда на самом деле всё плохо. И твоя женщина никогда не скажет тебе равнодушно «сам решай, мне всё равно», когда ты вдруг из-за обиды откажешься ехать к её маме. Она устроит тебе скандал, силой потащит тебя к своей маме, да ещё даст пинка, коль я с её ней будешь говорить непочтительно. Так должно быть, а у нас сейчас всё не так, совсем не так, как надо. А поэтому, Саша, говорил я сам себе, отступись, пойми, что она не твоя и смирись с этим. Свои проблемы она решит, и со своей мамой тоже, только вот ты для этого ей не нужен, она без тебя разберётся. Если же ты это понимаешь, то значит вообще ехать к ней не надо, тем более что твоё письмо уже отправлено, и ты там объяснил ей, почему не приедешь.
Мои размышления были прерваны объявлением по вокзалу, третья по счёту электричка в Харьков, на которую я рассчитывал, по техническим причинам отменялась. Я встретил смехом это известие, пришедшее, откуда-то сверху, как бы из небес. Хотя это был смех сквозь слёзы, значит и небеса тоже против нас, они увидели мои терзания и создали объективные препятствия для поездки, чтобы совесть меня не мучила. Правда, на душе было скверно, теперь уж точно она и её мама будут на меня обижены, они никогда не узнают, что я сделал попытку приехать к ним, но она не удалась и не по моей вине. Больше электропоезда в Харьков не отменяли, я благополучно доехал и через несколько часов я уже сидел на харьковском вокзале в ожидании своего московского поезда. Если, в самом деле, судьба против нас, пришло мне в голову тогда, то и моя попытка позвонить ей тоже окончится неудачей. Надо попробовать, решил я, сделаю это после того, как подадут на посадку поезд. Положив сумку на свою полку, я помчался на привокзальную площадь к телефонам-автоматам. Набрал номер, хотя был уверен, что разговора с ней не будет. Пауза, короткие гудки, занято. Всё понятно, сказал я вслух. Положил трубку на место и пошёл к своему вагону, второй раз набирать номер не имело смысла, судьба против нас.
Вот так, мы сидели с её мужем и болтали о разных пустяках, а на самом деле я вспоминал события не совсем далёкого прошлого и ещё раз пытался понять, что же с нами тогда произошло. А в это время она хлопотала, готовясь к чаепитию, была совсем рядом со мной, и одновременно бесконечно далека от меня. Стол был накрыт, далее беседа продолжилась за чашкой чая, втроём, не считая, их милой дочурки. Маленькая Аня никак не могла найти себе место за столом, подходя то к своей маме, то к папе, ей было скучно. Наверное, я своим визитом лишил её прогулки со своими родителями, поэтому она с нетерпением ждала, когда незнакомый ей дядя покинет их дом. Разговор вдруг зашёл о летнем отдыхе, они рассказали о своей поездке в Геленджик и о том, что им там очень понравилось.
– А где отдых лучше, в Геленджике или в Планерском? – спросил я и осёкся, поняв, что допустил бестактность.
Мне не надо было делать намёк на нашу поездку, поминая Планерское, как говорится, ляпнул, не подумав. Супруги переглянулись, наступила неловкая пауза. Однако она быстро взяла себя в руки и сделала вид, что не заметила мою оплошность.
– Геленджик лучше, – продолжила она, – там богаче природа.
– Не согласен, я там никогда не был, но для меня лучше Крыма ничего нет, – не унимался я, готовый начать спор.
– Саша, а ты съезди туда, тогда и поговорим, – сказала она, дав понять, что продолжать спор она не намерена.
– Будет возможность, поеду обязательно.
– Ты только не отказывайся от поездки в Геленджик, если у тебя на самом деле будет такая возможность. Увидишь, что ты не пожалеешь об этом.
На этом тема была закрыта, однако Геленджик плотно и надолго засел в моей голове, как мина замедленного действия. Придёт время и однажды она сработает, я тогда вспомню об этом разговоре, когда мне неожиданно предложат поездку к морю, в тот самый Геленджик. Я не откажусь от свалившейся на мою голову путевки, что будет иметь для меня ошеломляющие последствия.
Между тем, раздался звонок, кто-то пришёл к ним в гости. Она пошла открывать дверь, это была её подруга. Я с преувеличенным интересом сделал вид, что слушаю её мужа, но на самом деле напряг слух и посматривал боковым зрением на то, как она встречает свою гостью. И не пожалел об этом, пара фраз, которыми они обменялись, была обо мне.
– Это он? – спросила подруга, кивнув на меня.
– Да, – тихо ответила она.
– Хорошо, давай знакомь.
Знакомство с её подругой состоялось, она присоединилась к чаепитию и к нашей беседе. Прошло немного времени, хозяева выпили свой чай и отправились на кухню по своим делам, оставив своих гостей одних. С её подругой ещё продолжалось вялотекущее общение, но недолго, вскоре наступила пауза. Я уткнулся в свою чашку с чаем, размышляя о том, что мне пора уходить, надо только дождаться возвращения с кухни хозяев дома. Её подруга со скучающим видом наблюдала, как я борюсь с остатками чая в своей чашке. Тут и случилось то, чего я совсем не ожидал.
– А Наташа на свадьбе плакала, – тихо сказала мне её подруга.
– Что?! – воскликнул я в изумлении, отрываясь от своей чашки.
– И очень сильно плакала, – добавила она, смотря мне прямо в глаза.
Ничего я на это не ответил, мы, смотрели друг на друга. И зачем ты мне об этом говоришь, думал я тогда, даже если это правда, а скорее всего нет, а если плакала, то не из-за меня. Чего ты добиваешься, неужели не понимаешь, что я не должен это слышать. Или понимаешь, но тебе хочется понаблюдать за моей реакцией, увидеть и мои слёзы тоже. Что же, давай, наслаждайся произведённым эффектом, получай от этого удовольствие. Я смотрел на её подругу с ненавистью, мне очень хотелось влепить ей оплеуху. Разумеется, это я сделать не мог, и потому, что она женщина, и потому, что нахожусь в чужом доме. Надо срочно уходить, вдруг понял я, и как можно быстрее, а то будет поздно.
Как раз вернулись хозяева дома, я посмотрел на часы и сказал, что ухожу, поскольку опаздываю на свой автобус. Её муж с маленькой дочкой на руках взялся меня проводить, мы вместе вышли на лестничную площадку, мне осталось только сказать спасибо за тёплый приём и попрощаться. Но тут маленькая Аня увидела то, что взрослые стараются из деликатности не замечать.
– Папа, а у дяди на глазах слёзки, – сказала она вдруг.
– Аня, тебе это кажется, – ответил её папа, хотя лучше бы он промолчал.
– Нет, папа, это слёзки, смотри, вот они, – и она протянула руку к моему лицу.
Медлить было нельзя, я скатился по лестнице вниз, а там слёзы уже не капали, а струйками скатывались по щекам. Я понимал, что со мной произошло. Где там далеко, в глубинах моей души, были разбужены тоска, обида на жизнь и жалость к самому себе. Теперь они втроём терзали моё сердце, ему было больно и оно плакало. Так бывало и раньше, но тогда в глазах появлялись лишь отдельные капли, а сейчас слёзы лились не переставая. Такого со мной никогда не было. Я шёл по тротуару в сторону метро, повторяя как мантру, что ноги моей в их доме больше не будет и никогда им не видеть моих слёз. Прохожие, шедшие мне навстречу, шарахались от меня как от прокажённого, видимо на то у них были основания. Я же на них не обращал никакого внимания, мне было всё равно.
К станции метро я уже подходил в спокойном состоянии. Сел в вагон и постарался трезво оценить происшедшие события. Времени на раздумья, пока я ехал домой, было предостаточно, за время поездки в метро выводы из визита были сделаны. Итак, вывод первый. Не надо жалеть, что я принял её приглашение. Всё было хорошо, спасибо ей и её мужу за возможность побывать в их доме. Но, приезжать к ним больше не надо, ибо мой неожиданный нервный припадок может повториться вновь, а я этого не хочу. Звонить тоже не следует, поэтому наша встреча с ней вряд ли повторится, разве что встретимся случайно на улице. Вывод второй. Я до сих пор болен этой женщиной, хотя прошло уже четыре года. Как это не прискорбно для меня, но я всё ещё люблю её. Очевидно, что я сам с этой болезнью не справлюсь, она может продолжаться всю жизнь. Мне может помочь только чудо, встреча с женщиной, которая сильнее её. Она, как добрая фея однажды появится в моей жизни и навсегда поселится в моем сердце, вытеснив из него тоску и печаль. Только вот, где она, эта добрая фея, когда придёт ко мне, может быть скоро, а может быть никогда. Оставалось только ждать и надеяться.
Жизнь пошла своим чередом, в моей жизни долго не было никаких перемен. В её доме я больше не появлялся, но случайная встреча с ней однажды состоялась, через два года после памятного визита. Она была короткой, вполне дружеской и оказалась последней в нашей жизни, с тех пор мы никогда не встречались друг с другом. А ещё через год, единственный раз в жизни мне предложат путёвку к морю, в тот самый Геленджик. Я бы отмахнулся от сего неожиданного для меня предложения, если бы не её слова, которые навсегда запомнил. От возможности поездки в Геленджик отказываться нельзя, говорила она мне тогда, поезжай и ты не пожалеешь. Я поехал в соответствии с её советом, и в самом деле не пожалел об этом. Именно там я встретил свою добрую фею, мою любимую супругу. Мы бродили по берегу моря после нашего знакомства, общались и не могли друг с другом наговориться. Эта прогулка у моря стала началом нового, счастливого периода моей жизни. С моей давней болезнью раз и навсегда было покончено, а все мои прежние переживания перекачивали из настоящего в прошлое, и вспоминались лишь изредка.
2015