Я пойду за тобою долиной
Без сомнений, надежды и лжи
И пусть страх до сих пор не покинул
Моё тело - могилу души
Ты со мною и верно ступая
Я пройду весь отмеренный путь
Там вверху, у последнего края
Я начну снова жить как нибудь.
гер Мартин Альтерманн. "Походные вирши".
Гер Мартин Альтерманн был верным копьеносцем своего сюзерена. Два века подряд главы его семьи выходили в поход вместе с Орденом. Старший в роду ехал одвуконь и в полном вооружении, а также с конным пажом и оруженосцем, полдюжины верховых слуг поспешали за ними с луками и арбалетами, а все кметы, которых удавалось оторвать от работ, ковыляли вслед за остальными с копьями, щитами и на своих двоих. Пара жлобов-маркитантов везли продовольствие вслед за "копьём" своего господина на ослах и мулах. А самый ушлый вояка, ветеран или сорви - голова, обычно красовался на второсортном рысаке и служил кутильером - надзирателем над пленными. Рыцарь семьи Альтерманн бился в рядах конных "клиньев" и пеших баталий, паж и оруженосец таскали за ним амуницию, стрелки тревожили фланги врага, а маркитанты кормили всё "копьё" и обжуливали ополчённых крестьян. Кметы же страдали от холода и голода, ран и болезней, мародёрствовали, сбегали и, в редких случаях, возвращались домой целыми и обеспеченными. Кутильер же охранял пленных воинов противника или резал их большим кинжалом - кутилем. Попутно грабя и насилуя с остальными ратниками. Такие как он обычно не грезили ни славой, ни барышом или возвращением домой, а завидуя господину, мечтали обжулить его, присвоить казну и поиметь жену лорда. А если уж и не мечтали об этом, тогда были самыми преданным воинами в отряде, истинными псами своих рыцарей…или столь же верными любовниками для их жён.
Итак, как и его предки столетия назад, гер Альтерманн вёл в поход своё невеликое войско. Кавалер Мартин находился в самом рассвете лет и уже слыл весьма опытным воином. Он был высок и очень неплох собой. К тому же, более всего походил на своего отца, чем на кого - либо из замковой челяди. Это был его третий большой поход. Прежде он дрался с горцами Ирии оруженосцем бедного "однощитного" рыцаря. Уже сам был "однощитником" в Войне Великих Республик. И, вот, наконец, сюзерен призвал его в Замковые горы как своего копьеносца. Первый поход наградил его шрамами, золотыми шпорами и ночью любви с ведьмой из долины. Первой в череде таких ночей. Во - второй он уходил возлюбленным сыном, первым парнем в Альтерберге и мужем малознакомой девчонки. А возвратился владетелем замка, наследным вассалом Ордена и отцом двух законных дочерей. Третий поход не сулил ему никаких достижений. Комтур будет снова просить его принять обет, прочить в наследники и твердить о Правдивом Симаргле, брате Пылающего Бога. Но слова сюзерена лишь щелкали по его слуху, как прутик по турнирному шлему. Пока он в походе ни Бог ни его святые не подарят ему законных сыновей, а обещанная комтурия никогда не станет по - настоящему его землёй. К тому же, в Орден можно вступить только добровольно, а значит и плащ, подбитый псовыми шкурами и орлиные крылья на шлеме могли быть отвергнуты снова и снова.
- «И как моим предкам удавалось так долго оставаться светскими вассалами духовных господ?» - вопрошал у себя Мартин.
Он посмотрел на свой щит с изображением старца. Серебряного на красном поле.
- «Псы Ордена сожрут тебя, старик! И нимб, и посох, и трухлявые кости…»
Но в тяжкие часы раздумий, когда мудрец берётся за чётки, а кмет пытается забыться своим делом, достойный рыцарь всегда обращается к своему мечу. А меч гера Альтерманна стоил подобных моментов.
Кавалер объявил остановку, и всё копьё закипело своими делами. Слуги и кнехты, они же вчерашние кметы, оставив лошадей и оружие, принялись таскать валежник. Паж, так желавший стать святым воителем, творил обедню. А кутильер выпрашивал у маркитантов «чего пожевать». Рыцарь помог оруженосцу расседлать лошадей и, как только они завершили, хлопнул его по плечу.
- Пошли! – указал он на луг перед горной дорогой. Сколько им ещё попадётся таких ровных мест?
После долгой дороги в седле было недурно размять ноги и освежить голову. Поединщики вынули из ножен клинки и принялись ходить по кругу напротив друг друга. Юноша был проворней и быстрей своего господина. Тощие ноги в красно - белых шоссах мелькали как мотыльки, а меч в тонких пальцах рисовал стальные узоры в разряженном воздухе.
- «Хорошо скачется на ногах, которых никогда не ломал», - кряхтел про себя Мартин, - «а уж махать мечом целёхонькими руками, да в не изувеченных пальцах, и того лучше!» - кавалер усмехнулся своим мыслям, - «не зря говорят, что Альтерманны рождаются стариками».
Гер Мартин отбивал наскоки сквайра безо всякого изящества, но его ударам мог позавидовать и мясник и лесоруб. Они были редки, грубы и совсем не изобретательны, но после первой же контратаки оруженосец лежал на земле. У него была сильно разбита губа, а меч Альтерманна нависал над стриженной «под горшок» головой. И что это был за меч!
Гер Мартин добыл его в Мантикории, во время атаки на обоз еретиков. Клинок выпал из мёртвых рук наёмника – варвара, а тому он, по слухам, достался, то ли от восточного нага, то ли от хана кентавров. Клинок, скованный из многих слоёв металла, был практически чёрного цвета. Так закаляли лунарки во тьме страшной Ночи, или даже задолго до неё. Его крестовина и навершие явно не раз изменялись, но варварский стиль был не чужд кавалеру, как и серебряное оформление всего прибора. Рукоять меча была оплетена змеиной кожей и отливала тёмно-зелёным изумрудом. Но чуднее всего был узор на клинке. Рельефные стропила поднимались вверх по металлу от кончика до самой гарды. Чёрные полосы на свинцово - сером. Заполучив это оружие, гер Мартин даже немного пожалел о том, что его герб не содержит чёрную фигуру "стропило", так похожую на этот стрельчатый узор. А меч сидел в руке кавалера как влитой. Его баланс был почти идеален, и при этом им было сподручно рубить. Древка топоров и копий, кромки щитов, кольчуги, панцири и шлемы редко выдерживали больше одного удара. А уж другие клинки этот меч терзал с демонической силой. Двуручники республиканцев, бастарды Империи и Ирии, тесаки - фальшионы Угории, Пегасии и Замковых гор, чего уж там, даже лунарские сабли щербились и трескались от столкновения с ним.
- В чём ваш секрет, учитель? - отдышавшись, спросил его сквайр, и Мартин отчего - то взглянул на свой меч.
- Сегодня ты дрался как маленькая собака, а я как большой старый кот, - он потрепал ученика по волосам,- не обижайся, но даже маленькие кошки не всегда боятся больших собак… В общем, твой меч был пастью с острыми зубами и ты бросал эту пасть на меня. Ты танцевал не с мечом , а вокруг меча. Как с малолетней мокрощелкой… - рыцарь осёкся,- но меч уважает характер своего партнёра, его волю и власть… впрочем, мокрощелки это тоже уважают. Дерись как кот, и пасть и лапы и даже хвост которого - это оружие. Меч должен стать частью тебя. Но всего лишь частью, а оружием должен стать ты сам. От ушей и… до хвоста, если ты так его называешь?
- Странно, что на вашем гербе старый человек, а не кот, - ухмыльнулся оруженосец.
- Странно, что на твоём будет шляпа пилигрима, а не колпак скомороха, - улыбнулся Мартин в ответ, - ладно, к закату мы должны быть у Рога, ешь и седлай коней.
* * *
Расчёт оказался верным, уже с последними лучами солнца копьё гера Альтерманна подкреплялось в орденском замке. Причиной тому был не только походный опыт самого Мартина, но и проворность его слуги - кутильера, который подгонял уставших кметов верхом на своей кляче. Он откуда-то достал сломанный меч, и грозно махая им, принялся потчевать новоиспечённых солдат историями о том, за что ему отрезали уши,выбили глаз и все зубы … а также, откуда у него зубы теперь. Рыцарь потешался его небылицам, паж затевал молитву после каждого сквернословия и богохульства, а конные стрелки толковали о том, что из сказанного они уже слышали от других проходимцев. В итоге все их пересуды продолжились в каменном мешке замка, в конюшнях, трапезных, и, наконец, в казармах орденской стражи. А Мартин взял кутильера с собою наверх, развлекать захмелевшую знать. Однако, среди общего веселья, гер Альтерманн не слышал смех своего комтура, тот лишь кивал в ответ на услышанное и мрачно улыбался.
- Пойдём поговорим, сын мой,- взял он под руку Альтерманна,- уж мы-то с тобой знаем, что лунарки переменчивы в любви, а принцы и богачи вероломны.
- А также о том, что вино не заедают виноградом,- Мартину пришлось согласиться.
- Я принёс тебе добрые вести. И, хотя они и могут отделить тебя от всех нас, но я их не скрою,-комтур завернулся в белесый псовый плащ. На балконе было не жарко.
- Да, гер Альберт, я весь – внимание.
- Пока ты собирал своих км…кнехтов , твоей жене стало плохо…
- Что с ней случилось?
- Причина её недомогания должна тебя обрадовать,- старик криво улыбнулся,- она беременна, сынок,- Альтерманн заулыбался так, что блеск его зубов оттенял свет Луны.
- Спасибо, милорд!
- Надеюсь, что к совершеннолетию сына тебе хватит ума отписать на него землю и вступить в Орден.
- Милорд, но ведь пройдёт немало лет…
- Все Альтерманны от рожденья старики, или как там говорит твоя челядь? – гер Альберт улыбнулся, - ты мой рыцарь, гер Мартин и твой верный меч так или иначе будет принадлежать мне.
-Согласен, - рыцарь расплылся в улыбке.
Комтур присмотрелся к гладко выбритому лицу своего копьеносца. Его щеки и подбородок отливало синевой, - "это хорошо", - рассудил Альберт, - "старые рыцари обычно носят роскошные бороды".
-Можешь быть свободен, - подытожил он вслух.
Наутро в замке не досчитались одного из гостей - рыцарей, а также его коня, оружия и доспехов. Тело самого гера Конрада Блюттена нашли куда позже, в обмелевшем замковом рву. А вот кутильера гера Мартина так и не обнаружили, хотя стража божилась, что за всю ночь выпускала за ворота только Рыцаря Крови. Однако, сам Альтерманн , в отличии от своего сюзерена не стал горевать о потере. Подлый висельник успел прихватить только поломанный меч и ничего у него не украл. Меч. Узнав о происшедшем, Мартин вдруг вспомнил слова кутильера:
- Превосходный клинок, милсдарь, - присвистнул он, глядя на то, как рыцарь кромсает тренировочный столб,- такой бы мне как-нибудь пригодился!
На месте гера Конрада мог оказаться он сам. Хотя нет, меч Мартина его бы не подвёл! Да и вести из дома прибавили бы ему сил.
* * *
Бой за местечко Зелёные Зубы шёл уже несколько часов и без видимого перевеса. Городок три раза переходил из рук в руки, местами горел и был завален ранеными и мёртвыми. Гер Мартин в этот день успел обескровить своё копьё и возненавидеть свой третий поход. Лучники, высланные в дозор, попали в засаду. Сам Альтерманн, ворвавшись в Зубы со своей свитой, так и не смог отыскать их и ничего толком не разведал. Очевидным было только одно - в городе уймы копейщиков и конных лунарков. Первые из них полноправно владели узкими переулками и установили на крышах монтийские скорпионы. Вторые же верхом перебирались с одной точки прорыва до другой и осыпали кнехтов ливнем из стрел. Рыцарская тактика здесь не годилась, да и вряд ли в самом городе нашёлся бы хоть один кавалер.
Врагов было сотни две, не меньше. А в распоряжении Мартина оставалось две дюжины копейщиков, различимых в бою по красно - белым щитами и сотня кнехтов комтура в чёрно - зелёных сюрко. Убитыми числились около ста человек, а раненых, как и всегда, было втрое больше. Приказ был взять город к ночи, но Солнце клонилось к закату, а враг не уступил ещё и квартала. Юный сквайр погиб от стрелы, приправленной ядом, а потому гонцом в орденский замок был отправлен юный паж. И он возвратился с ответом:
- Сотня конных сержантов готова ворваться вслед за нами. Сигналом будет набат колокольни Зелёных Зубов.
- Тяжело… - зароптала пехота.
- А может, я им своими бубенцами позвеню? - бросил один из арбалетчиков, хватая себя за промежность.
- Чёрта с два я полезу на верхотуру! – крякнул седой ветеран.
- А я бы полез, и показал комтуру свою жопу! – огрызнулся копейщик в красно-белом гамбезоне.
- Смотри, чтобы она ему не приглянулась! - войны гоготали и подначивали друг друга. Но рыцарь понимал, что слова пажа, произнесённые в таком порядке означают, что помощи ждать не придётся. Чем же сейчас занят гер Альберт? Прикрытием их тылов или поминанием старых обид. Так или иначе, а поминками всё и закончится. Две сотни кнехтов, солдат комтура. Их слишком мало для штурма, но многовато для жертвы во имя мести.
- «А может, эта мрачные ухмылки – лучшее на что ещё способна твоя пехота?» - вопрошал себя Мартин, - оружие к бою! Вперёд! Марш!
Своего дестриера гер Мартин потерял ещё в первой схватке, а заводной конь был под седлом у пажа. Если они и проиграют, парень ускачет к своим и расскажет как они бились. А ежели нет, он всё равно туда поскачет. С просьбой подмоги, последней просьбой своего господина.
Мартин шагал справа от пешей колонны. Рядом с прикрывающими фланги арбалетчиками. В левой руке он держал большой пехотный щит, а в правой копьё с гранённым наконечником. И только большой рыцарский шлем с откинутым забралом, выдавал в нём командира отряда. Верный клинок дремал на боку. Его время придёт очень скоро.
В этот раз гер Альтерманн повёл свою людей "черепахой". Попытки охватить отряды противника широким строем пехоты не удавались. Враги прорывались почти везде, где пытались это проделать, и, нанося удары с тыла, возвращались к своим. На этот раз люди Мартина сами стали отрядом прорыва. Прорубить вражеский строй, избежать окружения и занять городскую часовню – таким виделся Альтерманну его единственный шанс. Часовня осталась последним более - менее уцелевшим зданием в городе, то ли из-за показной набожности монтийцев, то ли из-за того, что в ней уже выгорело всё, что могло сгореть. Древняя твердыня была сложена из прочного серо – зелёного камня ещё во времена Древней Империи, а значит и была надежда, что она простоит ещё хоть немного. Итак, прорыв, бросок и глухая оборона в стенах храма. На большее не хватало ни сил отряда, ни надежд у его командира.
Марш продолжался и, наконец, с окон верхних этажей посыпались стрелы. С крыш полетели снаряды балист. Слава Симарглу, не точно. Мартин нырнул в сложенную бойцами «черепаху» и заорал:
- Вперёд! Марш! Не сбавлять темп!
Пока ратники со щитами продвигались под градом стрел, перед арбалетчиками стояла другая задача. Они вышибали двери и попарно врывались в дома, занятые вражьими стрелками. Разряжали в них свои самострелы и бросались на них с мечами и фальшионами. Но, как оказалось, при каждом застрельщике – лунарке был тяжёлый монтийский сержант. И ожидаемая резня превратилась в серию стычек с непредсказуемым результатом. Убедившись в этом, Мартин протрубил сигнал отступления для арбалетчиков, но те были уже либо убиты, либо заняты убийством врагов.
И наконец, «черепаха» вышла на площадь перед часовней. Два десятка кнехтов было потеряно по ходу движения. Перекрестный обстрел только усилился, но воины, скрипя зубами, продолжало держать строй.
- Сукины дети, пробили мне руку сквозь щит… - прокряхтел возле Мартина израненный ветеран.
- А что с правой?
- Эту мне посекли ещё в прошлом бою,- старик сдунул пот, натекавший с бровей,- старого пса теперь только ноги кормят,- усмехнулся он беззубым ртом.
- Бегом! Марш! - прервал разговор Альтерманн. И «черепаха» ворвалась в портал часовни. Монтийская пехота видимо ограбила её раньше, и теперь здесь бродили только лунарские стрелки в поисках чего- либо ценного. А найти им суждено было смерть. Прикрывшись большими треугольными щитами, кнехты помчались с копьями наперевес. Нестройное сопротивление было недолгим, и вскоре под стрельчатым потолком раздались победные крики.
Сорванные с петель ворота вернули в портал и забарикадировали его как только могли, а у выбитых витражей и узких окон поставили выживших арбалетчиков. Их оставалось совсем немного, так что Мартин поставил с ними раненых бойцов с трофейными лунарскими луками.
Тем временем на городок пали сумерки, а кнехты зажгли все свечи и факелы в часовне. Не хватало ещё пропустить лазутчика внутрь. Гер Альтерманн проходил среди воинов, выясняя их боеспособность. В строю оставалось шестьдесят три солдата, из которых шестнадцать ранены тяжело и двадцать пять не так уж серьёзно. Не важно, если они равно здесь умрут. Судьба стрелков, не поспевших за «черепахой» оставалась неизвестной. Какая-то их часть безусловно погибла, большинство попал в плен, но кто-нибудь всё таки успел унести ноги. Вряд ли уцелевшие решились бы прорываться к часовне, даже зная итог её штурма. А если бы решились и прорвались, то твердыня всё равно осталась бы для них на замке. Десятками ради единиц не рискуют. Мартин вдруг вспомнил о своём малолетнем паже. В бою тот мелькал на гнедом скакуне меж руинами домов и кричал что-то войнам. Махал фальшионом, даже сражался, но если и уцелел, то не будь дураком, прорвался из города и сейчас в замке жрёт поросёнка.
А древний колокол всё также молчал. Ещё бы, ведь он пролетел к земле через всю колокольную башню, сметая перила и лестничные пролёты. А затем рухнул в помещении для таинств. И это было два дня назад, во время налёта лунарков на Зелёные зубы.
- Ты не мог об этом не знать, рыцарёк!- бросил один из орденских кнехтов,- так за кого ты всех нас принимаешь?
- За мертвецов,- Альтерманн подошёл к крикуну вплотную, - ты, я и все мы умерли вчера ночью, когда был спланирован весь этот штурм. А уж мне потом пришлось сочинять про колокол, чтобы такие как ты перед боем не обосрались!- выкрикнул он солдату в лицо. Мартин не ожидал от себя такой грубости и прямоты.
Кнехт выхватил топор:
-Сейчас я припущу твои штанцы и мы посмотрим сколько в них дерьма! - солдат потрясал оружием, но не решался пустить его в дело, - мы отдадим тебя сраным лунаркам и уйдём на все четыре стороны. Вам, господам лишь бы в войну играть? Вам на ней и подыхать! - он свистнул и ринулся в бой.
Гер Мартин, как и всякий рыцарь, владел боем на топорах. Куда хуже, чем стихосложением, но несравненно лучше, чем лютней. Его латная перчатка поймала в замок ясеневое древко, а сам Альтерманн поднырнул под руку кнехта и провернулся на месте уже у него за спиной. Оружие упало на пол, а солдатская рука противно хрустнула сразу в нескольких местах. Кнехт заорал и рухнул на колени.
-Не стоит сквернословить в храме, - Мартин схватил противника за волосы и пару раз приложился кулаком по зубам.
-Мы все здесь умрём или прорвёмся, а ты почувствуешь на себе благородство лунарков,- глаза рыцаря почернели. Так, как будто он сам был воинственной нелюдью.
Удар окованного сапога отбросил паникёра в угол часовни. А тот рухнул на обломки оклада и затих.
- Даже у них есть дворяне, вожди и командиры,- продолжил Альтерманн, успокоившись, - сегодня мы сражались достойно и мой поединок с их лидером может подарить нам свободу…
- К нам приближаются щитоносцы!- воскликнул дозорный.
- Откуда?
- Со всех сторон!- отозвался часовой с колокольни.
- Значит штурм? - спросил ветеран у себя самого,- как пить дать штурм!
С разных сторон послышался вой срывающийся тетивы, а один из стрелков заорал:
- Брёвна! Они тащат к нам брёвна и кувшины с каким - то дерьмом!
- Человек в красном! Кто - то видит человека в красном? - гаркнул рыцарь, стараясь перекрыть общий гул.
- Ещё бы, это цвета Республики…
- Полностью в красном, с ног до макушки?
- Милорд, я понял… Сдохни, скотина! - звякнула тетива и стрела, не пролетев полпути до цели, загорелась и истлела в золу, - он их сжигает! Стрелы сгорают, милорд!
- Стреляй, паря! – орал ветеран, - пусть чародей надрывается!
Но пироманту это не многого стоило. Он был стар и опытен в своём деле, а огненный щит считал потехой для деревенщин.
- Пуще, пуще, разгорайся,
Храм пресветлый стань светлее
Феникс мира возрождайся
Воины Смерти- станьте тленом!- пел он по – варварийски.