Продолжение, начало - http://www.proza.ru/2016/01/08/2126
Перед началом маршрута местные жители сомневались в возможности прохождения реки на таких лодках. Переплыть же Арал, да ещё не вдоль восточного пологого берега, а посередине – вообще считали бредовой идеей. Но река уже осталась позади. Теперь впереди - Аральское море.
Постоянные северные ветра, преследовавшие нас на реке, и прогнозы метеорологов, обещавшие устойчивые северо-западные ветры, заставили нас изменить маршрут: и переплывать море с севера на юг (из Аральска в Муйнак). Нас доставили в Аральск. На подготовку снаряжения ушло несколько дней. Готовились тщательно, памятуя предостережения знаменитого исследователя Аральского моря А.И. Бутакова: « В море ветры делают плавание весьма трудным: часто подвергали они нас крайней опасности, задувая с силою шторма, и вынуждали к риску нередко выходившим из пределов благоразумия. Ветры здесь крепчают вдруг, разводят огромное волнение и потом, стихнув также скоро, оставляют после себя самую несносную зыбь. Вообще говоря, Аральское море принадлежит к числу самых бурливых и беспокойных…»
Первым делом необходимо обеспечить устойчивую двухстороннюю радиосвязь. Для этого у нас имеются две радиостанции «Гроза-2», с дальностью до 400 км. Одну рацию мы берем с собой, а вторая устанавливалась сначала в Аральске, а потом по мере нашего продвижения на юг, её перевезут в Муйнак. Электропитание радиостанции можно осуществлять как от электросети, или аккумуляторов так и от генераторного источника питания или как мы его называли «солдат-мотора», приводимого в действие вручную с помощью рукоятки по типу шарманки. А когда к нему подключали магнитофон, то аналогия с шарманкой была вообще полная: у «менестреля» на шее висит «шарманка», он крутит ручку, и зависимости от скорости вращения можно было любую мелодию либо ускорять, делая её веселой и бравурной, либо наоборот замедлять, делая её заунывной.
Также тщательно подготавливали экипировку и остальное снаряжение – урок шторма на Амударье не прошёл даром, необходимо предусмотреть все возможные ситуации: понимали, что с морем нельзя шутить. Предстоящее отплытие и радовало и пугало. Многие были простужены. Мне не обошлось даром легкомысленное отношение к ране на ноге, так как из-за постоянного пребывания в воде, швы разошлись, и началось нагноение раны. С трудом удавалось всунуть в обувь, распухшую до неузнаваемости ногу. По утрам на ногу вообще невозможно было наступить, но потом мало по малу всё же удавалось расходиться, и я старался скрывать боль. И порой лишь закушенная губа могла выдавать меня.
И вот, наконец-таки, отплытие. Военный оркестр играет "Прощание славянки". Последние слова напутствия, и лодки медленно уходят в море. Мы уже совсем не те беспечные и восторженные самозабвенные романтики, как при старте с Керки, а умудрённые опытом, полученным на реке. Поход по морю уже не представляется нам увеселительной прогулкой, а ответственным и опасным испытанием.
Накануне отплытия доктор огласил состав экспериментальных групп. При их формировании учитывались данные о состоянии здоровья, полученные при медицинских освидетельствованиях и анализов, проводимых во время маршрута по реке.
Первая экспериментальная группа была с самым жёстким режимом ограничения: воды - до 0,5 литра, углеводов – до 350-ти граммов в сутки на человека. В неё вошли: Дед, штурман - Сергей Волков, второй радист Мурзабек Сулейменов и я.
Второй группе выделялось 0,8 литра воды и 350 грамм углеводов в сутки на человека. В неё вошли: Иван Егоров, Владимир Козлов, Павел Фадеев, Анатолий Лобанов и Эдуард Кривобоков.
В третью – контрольную входили редактор Иван Волков, кинооператор Саид Фазылов, радист Анатолий Ефремов и врач Рудольф Гецель. Они получали, хотя и несколько ограниченный паёк, но всё же, нормальной пищи. Правда горячей похлёбки и им не полагалось, поскольку примусов мы с собой в море не брали, но всё равно мы им завидовали. Нам же в качестве углеводов выдавали на сутки пригоршню конфет. Увы, нет не шоколадных и даже не ирисок или леденцов, которые обычно входят в состав НЗ на спасательных плотах. Мы получали горсть твёрдого горошка, прозванного нами впоследствии «дунькиной радостью». И вот эту пригоршню этой «радости» надо было растянуть на целые сутки.
Ну, ничего – думали мы - поставим паруса и будем спокойно себе дремать, грызя горошины. Но обещанный попутный ветер, почему-то не торопился наполнить наши паруса, и нам пришлось подналечь на вёсла. Мы - со свежими силами. Можно и погрести. После четырёхдневного отдыха в Аральске за привычное занятие взялись с удовольствием. Досадно было только то, что лодки уж очень медленно придвигаются вперёд. Мы привыкли к быстрому течению Амударьи, в море надеялись на парус, а приходится налегать на вёсла. Но мы не унываем. Небо над нами голубое, вода под нами – изумительно изумрудная. Хочется жить и радоваться.
Но стоило лишь выйти из залива, как эта самая - столь изумляющая нас вода начала раз за разом, как бы невзначай, потихоньку захлёстывать лодку. Пришлось облачиться в прорезиненные комбинезоны. Ноги теперь не промокали, но одежда под комбинезонами, в отсутствии вентиляции быстро отсыревала.
Будь сейчас лето – плавание по морю было бы истинным удовольствием. Но октябрь в этом году выдался холодным. Шторма смешали верхние, прогретые солнцем, слои воды с холодными глубинными. И теперь море окатывало нас с головы до ног ледяным душем. На реке ландшафты менялись быстро, а теперь же гребем целый день - уже солнце клонится к закату, а у нас далеко за кормой по-прежнему маячит Аральск. Уже давно неразличимы ни порт, ни отдельные кварталы, но сам город в призрачной голубоватой дымке виднеется на горизонте.
Наступил вечер. Из-за моря выкатился красный диск луны. Поднимаясь по небосводу, он становился всё светлее и светлее. На воду легла серебристая лунная дорожка, клонило в сон. На ночь ошвартовали лодки, образовав один длинный гибкий плот, извивающийся на волнах как чудовищный змей. Были выставлены двое вахтенных, остальным разрешалось спать.
Не успели расположиться ко сну, как швартовочные концы лодок лопнули, и их пришлось заменить капроновыми линями. Но и это не помогло: могучие волны в один миг расправились и с ними. Две лодки оторвало, и они стали удаляться. Тогда Дед дал команду: «Отдать швартовы! Вёсла на воду!»
Стало ясно - ночного отдыха не получится. Грести попеременно придется и всю ночь, поочерёдно сменяя друг друга. Да ещё и конфеты надо растягивать на все 24 часа! На реке хоть вечер приносил отдых, теперь об этом нечего и думать. Это ещё прошлую ночь мы спали в нормальных условиях, поэтому пока не очень сильно хотелось спать, а что будет дальше?
Правда, пока напарник гребет, то можно попытаться уснуть, скрючившись «в три погибели» на корме и пристегнувшись, чтобы не вывалиться за борт, ежеминутно обдаваемый ледяным душем. Естественно, в таких условиях толком поспать не удаётся: ты впадаешь в полудремотное состоянии, поминутно переворачиваясь с одного бока на другой, а потом вскакиваешь, окоченевший от холода, разминаешь затёкшие руки и ноги и торопишь напарника, чтобы он тебя побыстрее уступил место.
Казалось, что эта кошмарная ночь никогда не кончится, что всю оставшуюся жизнь будет этот мрак, холод и леденящий душ! Но вот на востоке понемногу начинает светлеть. Поскорее бы уже взошло солнце, тогда Саид начнет киносъемку и будет повеселее. Юго-западный ветер за ночь нас несколько снёс к востоку, и теперь солнце всходило из-за пологого берега, а не прямо из моря. На траверзе наш последний ориентир – остров Кокарал. После него нам останется идти лишь по компасу днём, а ночью по полярной звезде. Делаем поправку на ветер и уходим в открытое море.
Подходит время завтрака: контрольной группе выдают хлеб, колбасу, халву и другую вкуснятину. А поскольку съестные припасы хранятся на разных лодках, то завтрак превращается, чуть ли не в священный ритуал. Запах снеди действует неотразимо. Я сажусь на вёсла, а Саид раскладывает на корме выданную провизию и начинает завтракать. Хотя он ест как обычно, но сейчас это выглядит ну прямо-таки как издевательство. Стараюсь либо отвернуться, либо закрыть глаза, но тогда воображение рисует ещё более привлекательные блюда. Единственное что остается - это взять в рот несколько горошин, заменяющих завтрак и представлять себе всевозможные лакомства.
В соответствии с условиями эксперимента, свой рацион мы могли дополнять «подножным кормом», то есть тем, что удалось бы выловить в море рыболовными снастями, входящими в комплект спасательных плавсредств. На реке мы ели сырую рыбу даже без соли. На море соли хватало, а вот с рыбой было хуже. В прибрежной части Аральского моря в большом изобилии водятся озёрные виды рыб: сазан, судак, жерех, лещ. В центральной же части моря рыбы мало, и поймать её трудно. Тем не менее, мы изо дня в день тянули за лодками «дорожки», но то ли наживка наша была не по вкусу рыбе, то ли снасть была неподходящей, а возможно и вовсе в этих местах не было рыбы, во всяком случае, никто за всё время плавания, так и не смог похвастаться уловом.
Кокарал остался далеко позади и вокруг ничего, кроме вздымающихся волн. Солнце садится прямо в море и встаёт из его же вод. Гребём день и ночь; днём по компасу, ночью – по полярной звезде. Уже после часа гребли наваливалась усталость. Мы опасались, что воды не будет хватать, но из-за холода и сырости одежды пить не хотелось.
Волны постоянно захлёстывают лодки, но всё снаряжение, оборудование и продовольствие в непромокаемых контейнерах и упаковках, а мы сами облачены в серебристые непромокаемые костюмы, своим видом напоминая не то космонавтов, не то пришельцев с других планет. И хотя от внешней воды мы надёжно защищены, но постоянное пребывание в костюмах неприятно: из-за герметичности костюмов одежда под ними быстро становилась влажной, а от этого холод пробирал ещё больше. Зато пить вообще не хотелось. А мы-то опасались, что воды не будет хватать! В первый день я выпил не более 100г воды, а некоторые ребята вообще не притронулись к флягам.
Но пить надо, чтобы не было обезвоживания организма. Об этом же предупреждал Ален Бомбар, пересекший в одиночку Атлантический океан на резиновой лодке без воды и продовольствия. В умеренном климате суточная потребность человека в питьевой воде составляет порядка двух – трёх литров. В засушливых странах значительно больше: в Сахаре около семи литров, а в Аравийской пустыне, в самой жаркой её части не менее десяти литров. Поэтому мы и полагали, что нас будет мучить жажда, но раннее похолодание и усиленная физическая нагрузка требовали, ни воды, а калорий, а сколько могла их дать пригоршня «дунькиной радости»? Кроме того конфеты полностью рассасывались во рту, а желудок постоянно оставался пустым. Другое дело пускай самый маленький кусочек хлеба - его ощущаешь, когда глотаешь. Несмотря на то, что мы уже выработали экономичный режим питания: по несколько конфет через пару часов, нас не покидало чувство хронического голода.
Иногда на весло попадают пучки водоросли – зостеры. Ещё вчера я резким движением сбрасывал их с весла. Сегодня же проскользнула шальная мысль: «А почему бы действительно не попробовать!? Главное, что водоросль сразу не рассосётся во рту, а будет что-то материально ощутимое». Скатав комочек травы, попытался разжевать. Водоросль жёсткая и пружинящая, как ёршик для чистки посуды. С большим трудом удаётся проглотить несколько не пережёванных комочков. На этом эксперимент с подножным кормом благополучно и закончился.
В положенное время выходим на связь, и в эфир летит: «Риф 1, риф 1! Я риф 2, как меня слышите!?». Пока ещё отошли не далеко, уверенную связь удаётся установить с помощью метровой штыревой антенны, установленной непосредственно на рации. Когда же окажемся в южной части моря, то придётся натягивать антенну между лодками, что очень не просто делать на волне.
Огромный багряный диск солнца уже, который день опускается прямо в море. На небе ни облачка. Вспоминаю об уникальном оптическом явлении – зелёном луче. Ловлю момент: вот верхний край солнца скрывается за горизонтом, сверкнув на мгновение изумрудным сиянием. Волна подбрасывает лодку, и изумляющее зрелище повторяется.
И снова стремительно, почти без сумерек опускается ночь. За кормой в вышине раскачивается путеводная Полярная звезда, а лодки, как таинственные призраки скользят по чёрной воде. Недостатком ночной вахты, кроме монотонной гребли веслами в полудремотном состоянии, ещё является перерасход конфет: когда мы спим непрерывно 8 часов, то провиант нужно распределить на 16 часов, а нам же приходится растягивать на все 24 часа. «Дунькина радость» уже осточертела, до невозможности, согласен есть всё, что угодно, но только не эти проклятые конфеты. Стали добиваться от доктора, чтобы он заменил конфеты, на что ни будь другое, пусть даже уступающее по весу и калорийности. Но Рудольф был непреклонен, мало того он теперь ещё и кровь стал брать каждый день, а ведь этими же пальцами ещё и в весла нужно упираться!
Продолжение - http://www.proza.ru/2016/01/09/677