Есть старое, известное, кажется, древнегреческое, выражение: «Желающего судьба ведёт, нежелающего – тащит». Не знаю, насколько оно справедливо, хотя не могу не отметить, что случается – и ведёт, и тащит, непонятно только насколько часто это бывает. А ещё судьба может меняться, потому что она хоть и написанная книга, но книга живая.
Однажды мы с отцом поехали в Воронеж, было у нас там одно важное дело. Взяли с собой собаку, псу-то было без разницы, где ночевать, а так веселее. Выехали вечером, из расчёта чтобы быть на месте рано утром. Сначала машину вёл отец. Трасса была московская, широкая, свободная. А потом, уже за полночь, мы свернули на трассу Саратов-Курск, которая и должна была довести нас до Воронежа. Отца стало тянуть в сон и он отдал руль мне, а сам задремал на заднем сидении, поделив его с собакой.
На трассу опустился туман, довольно густой, а потом ещё и пошёл дождь. Ехать стало почти невозможно, дождь вскоре перешёл в ливень, дворники плохо справлялись с потоками воды, а туман, хоть и рассеялся, но как-то не до конца, висел он бледной дымкой, подобно ночному призраку. И застрял свет от фар нашей машины, отсвечивая в тумане, перед стеной воды, и не было ничего видно. Трасса совершенно вымерла – никто не хотел ехать в такую погоду. И мне тоже нужно было остановиться, переждать непогоду, я ведь вообще вожу машину аккуратно. Но вот тут и случился тот момент, когда в права вступает судьба, и ведёт, и тащит за собой туда, куда ведомо только ей одной.
И я не знаю, что со мной было. Только ни до того, ни после того – подобного не бывало со мной никогда. Может быть, я спал наяву? Время-то было за три часа ночи… Я гнал машину быстрее сотни. В лицо мне летели безумным водоворотом струи дождя и вата тумана. Я совсем не видел дороги, я, кажется, лишь угадывал её. И когда справа от меня начинали лететь в днище камни – я узнавал, что вылетел на обочину и принимал левее, а когда камни летели слева – то правее. Два или три раза, на поворотах, я едва не улетал с трассы вообще, резко крутя руль. Меня заносило, швыряло из стороны в сторону, но я не осознавал, что делаю. Это было безумие, оно продолжалось не менее получаса. А потом дождь ослаб, а я словно очнулся и сбросил скорость. Туман разошёлся, и остаток дороги мы ехали спокойно, до самого Воронежа.
На обратном пути, когда вдали уже замелькали огни Волгограда, отец рассказал мне, что в ночь накануне поездки ему снился тяжёлый сон, к чему – не понятно, а рассказывать мне он его не стал. Ему снилось, что на обочине дороги, под проливным дождём, лежит груда искорёженного металла, бывшая когда-то машиной, а рядом с ней лежат три мёртвых тела, двое мужчин и рядом с ними – собака.
Вот, значит, какой был план у судьбы изначально. Значит, моё получасовое затмение было не случайным, и мы должны были закончить свою поездку, а с нею – и свои жизни вот так, как было начертано сном, но судьба почему-то передумала. Она подсела незаметно в нашу машину на полном ходу; села невидимкой на свободное пассажирское место и вглядывалась вместе со мной в дождь, бесившийся за лобовым стеклом, и в туман. Она смотрела на дорогу, потом поглядывала то на меня, то на спящих сзади отца и собаку. И передумала. Вышла всё также, из несущейся машины, а мы поехали дальше. Божьею волей – до самого Воронежа.