В Издательстве Московской Патриархии вышла в свет книга Веры Кондрашиной «Звездой мне служат путеводной любовь и красота. Святая Великая княгиня Елисавета Феодоровна на благодатной Звенигородской земле». Ее автор - старший научный сотрудник Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея, кандидат культурологии, участник российских и международных научных конференций, постоянный автор «Красногорья». Ее перу принадлежит более 50 научных, научно-популярных и краеведческих работ. Кроме того, В.Кондрашина - человек, беззаветно влюбленный в свою землю.
Во вступлении к книге говорится, что известный историк, краевед и археограф предлагает новое понимание образов Великого князя Сергея Александровича и его супруги Великой княгини Елисаветы Феодоровны через призму их деятельности в Звенигородском уезде, где находилась их усадьба; что труд автора основан на современном подходе к изучению исторического процесса через биографию личности, а также на новых, никогда ранее не публиковавшихся источниках и материалах, связанных с жизнью этих двух уникальных людей, оставивших глубокий след в истории России. Что же это за источники? Вера Кондрашина сообщает, что много неизвестного о супружеской княжеской чете почерпнула из переписки Маши Васильчиковой, давней и преданной подруги Великого князя, со своими родственниками. Надо ли уточнять, что узы дружбы и родство душ накладывали определенный отпечаток на воспоминания Васильчиковой?
Надо отметить, что два обстоятельства – наличие предшествующих публикаций этого автора, тематически связанных с новой книгой, и ее любовь к краеведению - сказались на издании, приуроченном к 150-летию со дня рождения Святой Великой Княгини Елисаветы Феодоровны. И, на мой взгляд, не способствовали его украшению. Попробую объяснить свою точку зрения.
В данной книге, безусловно, представлен обширный и интересный материала по краеведению Звенигородского уезда и благотворительной деятельности Елисаветы Феодоровны. Но много ли нового почерпнут из нее читатели, знакомые с другими работами автора? К личности Великой княгини В. Кондрашина обращалась не раз: она публиковала материалы о ней в собрании Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея, писала о звенигородских храмах в жизни великокняжеской семьи, о петербургских буднях и праздниках великой княгини, о звенингородской усадьбе в судьбе великой княгини Елисаветы Феодоровны, о благотворительных учреждениях великой княгини в Звенигороде в конце XIX-начале XX веков…
И даже при беглом чтении создается впечатление, что В.Кондрашина собрала ранее опубликованные материалы по перечисленным выше темам и объединила их в книгу, поставив в заголовок имя княгини Елисаветы. Об этом свидетельствуют и текстовые повторы, разбросанные по многим страницам, и даже ссылки на несуществующие иллюстрации, как, например, на странице 13: «Эту главу предваряет портрет Великой княгини Елисаветы Феодоровны в костюме святой Елисаветы Тюрингенской». А портрета-то нет…
О несамостоятельности сюжета говорят и многочисленные факты по краеведению, не имеющие никакого отношения к содержанию книги, уводящие читателя, решившего поближе познакомиться с жизнью в миру (поскольку в книге описываются события до основания Марфо-Мариинской обители) преподобномученицы, далеко от заветной цели.
Судя по заглавию книги и фотографии княгини на всю обложку, пожалуй, лучше всего передающей необыкновенную красоту Елисаветы, речь в издании должна идти именно о ней, святой нашей землячке. На самом же деле главный герой книги – Звенигородская земля, о которой с любовью и в мельчайших подробностях рассказывает автор. Здесь все можно узнать о звенигородском крае – и кому принадлежали многочисленные деревни и поместья во все времена, и что где построено – когда и кем. Рассказ дополняется подробными жизнеописаниями владельцев многих усадеб Подмосковья.
Второй герой книги – Сергей Александрович и вся его императорская семья. А Елисавете Феодоровне отведено определенное, четко зафиксированное место – место его жены. Всего лишь. Ее роль по всей книге вторична, она описана исключительно тенью своего мужа. И все что она делает, делает, слушаясь его советов, идя по его стопам. Что стоят такие вот фразы: «Сергей Александрович учил супругу… Он видел сам и учил Елисавету Феодоровну…». Словно речь идет не о высокообразованной англо-немецкой принцессе, а о пэтэушнице, которой необходимо объяснять элементарное. Лично меня такая трактовка образа любимой святой не устраивает.
Даже в наше время – время необузданной самодеятельности и вседозволенности – никто не отменял жанровых особенностей любого произведения. Даже одиннадцатиклассники, писавшие на экзамене по литературе эссе, понимали, что все приведенные аргументы должны служить исключительно раскрытию тезиса. Потому что тезис – это ствол дерева, а аргументы, его подтверждающие, - ветви. Получается, что на могучем дереве, описанном В.Кондрашиной, матушке Елисавете принадлежит всего одна веточка.
Жизненным путем преподобномученицы Елисаветы, ее подвигом, жертвенностью в годы революции нельзя не восхищаться: она прошла по земле подобно ангелу. Моим землякам святая особенно близка – она ходила по одной с нами земле, всем сердцем любя Ильинское и Усово, которые уже на памяти пяти поколений находятся в Красногорском районе. И как-то некорректно, опять-таки на мой взгляд, по крайней мере, ориентируясь на целое столетие (!) десятки раз в книге делать акцент на том, что все эти памятные места – земля Звенигородская.
Матушка Елисавета ничьей тенью никогда не была: она с раннего детства была самодостаточной личностью и прекрасно знала, чего она хочет и как следует идти по намеченному пути. И ее характер был формирован под влиянием матери Алисы, которая с детства воспитывала в своих дочерях сострадание к ближнему на конкретных поступках, водя их по больницам, приобщая к благотворительности, воспитывая в аскетических условиях, приучая принцесс обходиться в быту без прислуг. С детских лет Элла хотела быть хорошей для Бога, размышляла, как быть достойной Его. И когда она вошла в семью российского императора, а потом стала первой леди Москвы, она сама знала, что должна делать и как, и выполняла свои обязанности с врожденным достоинством и тактом.
Разумеется, есть в книге и малоизвестные факты из жизни Елисаветы, проанонсированные в предисловии, но они разбросаны по страницам и их трудно отыскать из-за огромного количестве попутного материала. Попробуем обобщить.
Известны слова Елисаветы Феодоровны из письма брату Эрнестиу Людвигу о том, что она изучает русский язык, каждый день беря уроки по 1,5 часа. Автор же рецензируемой книги показывает, с каким старанием изучала русский язык немецкая принцесса: сохранилось 17 тетрадей, в которые она старательно переписывала стихотворения великих русских поэтов. Известно, что Елисавета в свободное время много писала красками, а здесь узнаем, что после гибели супруга сама стала писать иконы, приступая к работе с молитвой и постом, «что отдавала досуг шитью икон и церковных покровов». Что летом 1895 года она «написала много портретов и свой автопортрет, сохранившийся в эрмитажном собрании, на котором ей чуть больше тридцати. «Она без затейливой прически, со слегла развевающимися от ветра волосами, с жемчужинами в ушах… В ее больших глазах затаенная грусть».
Пожалуй, больше всего отвечает названию книги глава 9 «Дела милосердия». С первых лет жизни в России Великая княгиня всем сердцем откликалась на различные беды и стихийные бедствия. Еще в 1891 году в Центральной России выдался неурожай. На села обрушился голод и мор. Елисавета Феодоровна хлопотала о сборе средств в помощь голодающим семьям, особенно имеющим маленьких детей. В 1898 году она организовала Общество помощи погорельцам г.Москвы и Московской губернии. Помимо денег, иногда погорельцам выдавали лес на новое строительство. Не оставила своим внимание Елисавета Феодоровна и жителей Звенигорода и его окрестностей, пострадавших в 1908 году от наводнения. Она сразу выделила 5 тысяч рублей из своих личных средств весной и в течение лета немалые суммы жертвовала потерявшим и скот, и семена, и хозяйственные постройки. Она хотела, чтобы терпящие бедствие получали не только деньги. Ее уполномоченные отправляли пострадавшим от наводнения продукты питания, семена для весеннего сева.
В девятой главе рассказывается о Елизаветинском благотворительном обществе с широкой сетью филиалов – комитетов в Москве и Московской губернии. «Используя ради спасения детей свое высокое положение и авторитет, она хлопотала о том, чтобы выросшие в Елизаветинских приютах дети нашли свое место в жизни». Далее мы узнаем, что в годы русско-японской войны на личные деньги Елисаветы Феодоровны были оборудованы лазареты, санитарные поезда, оказывалась материальная помощь семьям погибших воинов, отправлялись на фронт походные церкви, оборудованные всем необходимым для богослужения.
Беспрецедентной была организация Великой княгиней склада и пошивочной мастерской для нужд фронта в Кремлевском дворце, в деятельности которых принимали участие представители многих аристократических семейств.
И в годы первой мировой войны много сил приложила Великая княгиня, чтобы устроить и объединить благотворительную помощь семьям лиц, призванных в армию, а также в оказании помощи семьям убитых и увечных воинов. С первого года войны под покровительством Елисаветы Феодоровны начал действовать комитет помощи призванным из запаса воинам и в Звенигороде, задачей которого было активно помогать женам и детям ушедших на фронт воинов. Для них была налажена продажа овса и муки по заготовительным ценам, выдавались денежные пособия.
В 1915 году, во время ожесточенных боев в Восточной Пруссии и Галиции, Россия несла большие потери, было много раненых. Только в Звенигороде было организовано шесть лазаретов. И все они стали предметом заботы Елисаветы Феодоровны и ее многочисленных помощников.
Из других глав книги В.Кондрашиной узнаем, что Елисавета Феодоровна не только стремилась хоть как-то облегчить жизнь обездоленных, она заботилась о воспитании их душ. Несмотря на занятость, она находила время для работы над давно задуманной книгой «Под благодатным небом», в которой описывались детские годы православных святых, поскольку матушка из своего опыта знала, что «духовные силы пробуждаются в раннем детстве и зреют с годами». Она привлекла к работе над книгой лучших художников своего времени – В.Поленова, М.Нестерова, Н.Рериха, П.Корина. По ее просьбе тексты жития святых составляли епископ Феодор, ректор Московской духовной академии, и ординарный профессор академии Д.Введенский. Сама Елисавета исполнила две иллюстрации к рассказу о детстве Димитрия Ростовского. И после выхода в свет Елисавета Феодоровна продолжала опекать издание: книги хранились в ее обители, прибыль от их продажи шла на пользу детей воинов, вставших на защиту Отечества.
Сама Великая княгиня – творческая натура. Она всю жизнь не расставалась с кистью – постоянно рисовала с натуры, писала эскизы для выставок ювелирных изделий, вышивала, выжигала по дереву.
Отдельная строка в благотворительной деятельности княгини – помощь крестьянам своего уезда, особенно ильинским и усовским, страшная нищета которых потрясла немецкую принцессу в первые ее посещения имения и деревенских домов. По ее инициативе в Ильинском была построена больница для людей. На празднике в селе устраивались ярмарки, которые княгиня не только посещала, но и старалась купить что-нибудь у каждого торговца. А для ее устраиваемых благотворительных базаров собственноручно готовила сувениры, которые продавались по высокой цене.
Специально для благотворительных базаров по ее заказам выполнялось много различных ювелирных украшений и произведений декоративно-прикладного искусства. Она взяла под свое покровительство художественные промыслы Москвы и Московской губернии, кустарные промыслы страны, сама отбирала экспонаты для выставок, в том числе и для Всероссийской кустарно-промышленной в Таврическом дворце Петербурга в 1902 году, возглавила Комитет по устройству русского отдела кустарных промыслов и рукоделий на Всемирной выставке в Париже, приуроченной к началу нового столетия. Оказывала покровительство Строгановскому училищу художественного рисования, студенты и преподаватели которого отплатили Великой княгине добром: когда она создавала свою обитель, они принимали в этой работе в этой работе самое деятельное участие.
К сожалению, из-за того, что материал по благотворительности, собранный автором, разбросан по разным страницам и разбавлен многочисленным краеведческими сведениями, не удалось создать цельный образ Великой княгини, он также распадается на разные кусочки.
А вот образ Сергея Александровича и других членов императорской семьи, несмотря на тенденциозность, удался куда лучше. Смущает, правда, обилие патоки в характеристике любимых автором героев.. Все ее представители такие благостные, такие верующие, так заботились о простом народе… Найти объяснение подобной трактовке представителей Романовых нетрудно: последние десятилетия у нас принято говорить о царях только с придыханием, причем обо всех Романовых, словно это не они при живых женах возводили в разряд императриц любовниц, а их дети и жены не участвовали в уничтожении собственных отцов и мужей, освобождая для себя место на троне… Что уж говорить о царях, когда личный мессия последней императрицы, Григорий Распутин, предстает ныне в ореоле святости… Историю нельзя ни приукрашивать, ни уничижать. О лицах исторических надо говорить только правду, не надо их превращать в лубочные картинки, потому что стремление приукрасить человека только вредит ему. У вдумчивых же читателей однобокая трактовка не вызовет никаких чувств, кроме раздражения.
У автора рецензируемой книги Сергей Александрович и Николай II – ангелы во плоти. Но, давая своим героям характеристику, автор использует много оценочных предложений, типа «значение генерал-губернаторского служения Великого князя трудно переоценить», и в качестве аргумента приводит по этому поводу мнение современника: «Государь… признал за благо еще более возвысить значение Москвы как представительницы силы и славы русского народа, назначив в нее Своим представителем ни кого иного, как Августейшего Брата своего» (орфография сохранена). После такого посыла хочется прочесть, что он, как губернатор, конкретно сделал для древней столицы? «Сергей Александрович был человеком чести, не шедшим на компромисс со своей совестью, и потому имел немало врагов…., мужественный воин, заботливый командир…Образец исполнения служебных обязанностей»… Но ведь это просто слова! Хотелось бы прочитать хотя бы один факт, подтверждающий сказанное. Нельзя же всерьез воспринять пример, приведенный в книге, когда князь, он же командир полка, желая познать тяготы жизни простых солдат, во время маневров под Нарвой прошел десять верст в полном снаряжении...
В таком же ключе трактуется автором и страшная Ходынская трагедия 1896 года. Вдумаемся: во время празднования коронации Николая II погибло более полуторы тысячи человек, тысячи получили увечья. И вот что пишет В.Кондрашина: «Великого князя, в компетенцию которого не входила организация народных гуляний, тем не менее обвинили в трагедии и друзья, и враги». Позволю себе не согласиться: первое лицо всегда в ответе за все, что происходит в его ведомстве или на его территории. Сергей Александрович вступил на пост генерал-губернатора Москвы в 1891 году, так что ко времени коронации Николая II обладал большим опытом градоначальника, и именно он назначил массовые гуляния на Ходынском поле. Вспомним, что на поле неоднократно проходили коронационные мероприятия - начиная с Екатерины II. И никогда не заканчивались трагедией.
В данном же случае речь шла о грандиозном мероприятии, на котором обещаны были «богатые царские подарки»: сайка, кусочек колбасы, несколько орешков и конфеток да кружка с царским вензелем. Никогда не поверю, что сытый народ (как нам твердят об этом последние 25 лет), стал бы давиться из-за царского бутерброда… Но это так, к слову. При подготовке массового гуляния не сработал ни сам градоначальник, ни его службы. Но «трагедия не должна омрачать праздник коронации», - читаем в книге. Празднества продолжались: сначала торжества в Кремле, потом бал во Французском посольстве, который открыл император. И сам хозяин земли русской, и императрица, и князь Ходынский, как его прозвали в народе, танцевали, когда тысячи людей искали на Ходынке трупы задавленных… Душевное состояние подданных очень символично с присущей гениям прозорливостью выразил К.Бальмонт: «Кто начал царствовать - Ходынкой, тот кончит - встав на эшафот».
Автор книги посвящает трагическому событию еще один абзац: «Сергей Александрович прозревал великий смысл Ходынской катастрофы, как и «всероссийский батюшка» Иоанн Кронштадтский: началось одно из тяжелейших в русской истории царствований. Наступило время покаяния, но оно так и не было принесено русским народом».
Кто же сомневался: опять во всем виноват русский народ. Ни царствующая династия, ни священники – пастыри духовные (церкви были повсеместно, а вера оскудевала, превратилась в исполнение обрядов. Потому с такой легкостью народ в массе своей и отказался от Бога, что на земле веры не было никому!) Да и на страницах книги Кондрашиной разбросано много картинок из жизни избранных, подтверждающих сказанное, независимо от воли автора. Автор, умиляясь, рассказывает, как Сергей Александрович покупал за границей зонтики, которыми не стеснялся сам торговать на благотворительном базаре. Ради мужиков, хотя был убежден, что все их беды из-за пьянства. А не из-за того, что они из поколения в поколение жили в скотских условиях… А рядом приводятся баснословные цифры, которые князь тратил на украшение своих дворцов, как он охотился за предметами антиквариата и картинами… Например, для дворца в Усове было заказано 300 предметов фарфоровых изделий, выписаны из Греции и Италии предметы интерьера, картины, украшения…
Когда генерал-губернатор готовился к историческому балу 1903 года, пишет Вера Александровна, костюм для него вышивали монахини Ново-Девичьего монастыря. Сам император шествовал на балу в наряде царя Алексея Михайловича. Скипетр и головной убор были подлинные, их, по просьбе Николая 2, привез из Оружейной палаты Великий князь. Как писала одна из участниц бала, «мужчины и женщины из высшего общества соперничали друг с другом на этом балу. Из частных коллекций специально для этого случая извлекли великолепные посохи, драгоценности, меха… Все танцевали русские танцы, заранее тщательно разученные – зрелище было поистине завораживающим».
Когда автор для описания жизни высшего света дает слово самим героям, то мы читаем исключительно о балах, обедах, прогулках, посещениях имений соседей, описания, кто в чем был одет. Так, Великий князь Константин, преемник Сергея Александровича на посту командира Преображенского полка, пишет своему кузену (Сергею Александровичу) о посещении полка: «На днях провел вечер в полку, при этом было множество гостей, между прочим два французских офицера, показывали кинематограф, играл наш струнный оркестр… Мы даем маленькие обеды офицерам и полковым дамам: это очень забавно». В дневниках самого Сергея Александровича кратко описывается исключительно внешняя сторона событий, даже паломничества в Саров. И только в письме Елисаветы бьется духовная жизнь: «В этот день тысячи и тысячи людей собрались со всей России, чтобы помолиться. Больные приехали из Сибири, с Кавказа. Какие несчастья и болезни нам удалось увидеть и какую веру! Как если бы мы жили во время Христово… Как они молились, как рыдали, эти бедные матери со своими больными детьми, и, слава Богу, многие исцелялись! Мы сами были свидетелями того, как маленькая немая девочка заговорила, но как ее мать молилась за нее!».
Даже этот маленький штрих свидетельствует: в духовной и благотворительной жизни матушке не нужен был поводырь, потому что эти черты составляли сущность ее натуры.
Быть может, кто-то согласится с мнением, предваряющим книгу, что «автор открыла новую страницу биографии Елисаветы Феодоровны, что книга будет полезна и интересна всем, кому дорога русская история, кто трепетно относится к именам русских великих людей и подвижников и у кого есть потребность получить новые историко-культурные знания». Я же попыталась объяснить, почему название книги «Звездой мне служат путеводной любовь и красота. Святая Великая княгиня Елисавета Феодоровна на благодатной Звенигородской земле» не вполне соответствует содержанию. В такой объемной книге даны лишь штрихи, при том разбросанные по страницам, к образу Великой княгини Елисаветы.