Соседи
Мы жили тогда в деревянном домишке, построенном в 1907 году. Эта дата была вырезана деревянными буквами под крышей. До революции там проживало четыре семьи, в нашу пору ютилось никак не меньше десяти. На первом этаже с правой стороны обитали Полеченковы. Там царил холод и мрак. Эти люди любили закалятся и экономили электричество. Летом они всей семьёй загорали абсолютно голые в близлежащей роще. Мы, пацаны, крались кустами, чтобы позырить на голых баб. Они дико визжали при нашем приближении. Мы удирали.
Ещё там справа жил безногий бухгалтер, Безматерный, который частенько напивался и валялся в коридоре. Жена его, деревенская красивая и мелонхоличная баба Малаша, купленная им за большие деньги, не спешила тащить мужа в хату. А тот бывало и наблюёт и обоссытся. Но деньжата у бухгалтера водились. И уже на следующий день наши мужики, Федя, Вячик, Троцкий и Саша-Яша, на руках несли его в баню помыть и попарить. Понятно что он хорошо проставлялся.
В коридоре слева постоянно гудели и полыхали кирогазы. Стояла страшная вонь. Здесь жила баба-кочерга. Горбатая, согнутая пополам, она медленно проходила по общему тёмному коридору, и мы, спрятавшись под лестницей, орали оттуда: КОЧЕРГА!
Жил там ещё дядя Миша, который постоянно ходил в военных галифе и застиранной гимнастёрке. Он всё ждал когда наши двинут на Европу и частенько бегал на станцию смотреть не пошли ли в нужном направдлении поезда с танками. У него имелся трофейный мотоцикл БМВ защитного цвета, который он постоянно ремонтировал. Однажды кто-то из пацанов сфотал его модным тогда фотиком Смена. Дядя Миша тотчас подбежал к пацану, вырвал и засветил плёнку. В своё время этот мужик служил в органах. Во время войны партизанил на смоленщине. Был кантужен. Жена его, полная женщина, работала в столовой. Как-то зимой в гололёд она поскальзнулась, упала затылком и умерла.
Там справа жил ещё доктор Борис Абрамович Петров. Во время войны он остался в оккупации и сотрудничал с немцами. Он якобы стерилизовал русских баб. Так что после освобождения города его тотчас дёрнули в контору. Доктор говорил, что следователь сразу же заорал на него прямо с порога: ПИДОРАС! Лагерь человеку был, конечно, обеспечен. У нас в доме он жил очень замкнуто, но частенько дарил нам пацанам шоколадки, а то и какаие-то деньги давал на сигареты и винишко.
Подпаивал нас также Саня Троцкий, проживавший там же среди вони и кирогазов. Он гнал самогон и иногда приглашал нас пацанов дёрнуть первача. Это был довольно добрудушный и воровитый мужик, который постоянно зимой и летом ходил в ватнике, ватныхштанах и кирзовых сапогах. Когда Троцкий шёл на дело, он всегда хитро подмигивал нам и говорил: война ***ня, главное манёвры. Брат же его младший, Быня, был довольно угрюмый и злобный тип, не по доброму зыревший на нас изподлобья. Со временем он кудайто пропал да и хорошо.
Среди этих типов на первом этаже жил и Юрий Виталич, большой поклонник варёной колбасы. Жрал он также грачей, количество которых по весне лихо сокращял из своей двустволки в тополиной аллее, где птицы вили гнёзды и страшно засерали ведущую к клубу.
На втором этаже было повеселей. Там проживала глухая Наталья Герасимовна, которая обычно на всю громкость включала красивый приёмник Звезда. А рядом в небольшой комнатке тусили два стильных чувака, Плеш и Ракита. Они ходили в узких брюках, цветных рубашках и слушали рокинрол тоже очень громко. Так что советские песни Натальи Герасимовны порой заглушались звуками буйного рока.
Рядышком с весёлыми чуваками жил довольно распущенный тип и завхоз Пётр Афанасьевич. После смерти жены он одно время ежедневно дрочил в нашей общей уборной, а потом нашёл молодую бабёнку с смешной фамилией Утина. Эта деревенская баба ничем не гнушалась и даже мыла лестницу, чем брезговали другие обитатели. Её дочка Валька как подросла малость легко давала нам пацанам под лестницей за бутылку красненькой.
В другой половине дома на втором этаже жил у двух своих тёток наш ровесник Витька Грицко. У него случилась большая трагедия. Тётки постирали витькины джинсы и повесили сушиться на верёвке возле дома. Тут как закон подлости проходил мимо шпанистый пацан Барадуля, который и свистнул эти штанишки. Грица очень переживал.
Зойка
Зойка или Зося, как её звали близкие соседи, жила на первом этаже в однокомнатной квартире. Постоянного мужика у неё не было, но как-то раз она пробовала выйти замуж. Во время свадьбы, в самый разгар, случился конфуз. Жених пропал. Обыскались. Нет нигде. Зося плачет под Таню Буланову, кругом суматоха. Все переживают страшно. В итоге пропащего человека нашли с Зойкиной мамкой, тётей Ирой, на ихней даче. Тётя Ира такая ходила по двору с накрашенными губами и папироской во рту. Говорила хриплым голосом. А батя у них был хороший мужик, дядя Коля. Фронтовик. Ходил как многие у нас, Саня Троцкий, Вячик, Пахом, Кабаш, в ватнике и кирзачах круглый год. Он всегда давал нам пацанам ключи от дачи за бутылку, и мы, пацаны, там казырно отдыхали и выпивали. Спился, конечно, со временем, а поначалу был штангист. Зойка любила шастать по квартирам, где случались пьянки, и порой прихватывала там разные вещи по мелочи. Все знали что она воровка, но прощали ей этот грех, потому что всё ж соседка. Мы там все как родные были, если на то пошло. У Зойки было два брата, и оба плохо кончили. Один повесился, потому что жена не дала на бутылку. А второго, Микиса, кто-то сильно избил и оставил без сознания в подъезде полуодетого. Он не сразу умер. Дней десять боролся за жизнь в реанимации. Здоровый был. Батя то спортсмен, дядя Коля, был пока не спился совсем. Зойка рыдала белугой под Буланову. А тут ещё очередной её хахаль, Юрка, кажется, поехал за баксами и не вернулся. Нашли только по весне, когда пошли подснежники.
Когда Зося бросила пить, соседи, припоминая минувшее, говорили: это было когда ещё Зойка пила.
Борис Иванович
Борис Иваныч Романов, наш сосед, был какой-то начальник и пил по-чёрному. Однажды Лёха Дурак нарезал ему не по децки и сел из-за этого мудака. У него были крутые покровители и до поры пьянки ему сходили с рук. Сам он в магазин за водкой не ходил, а посылал туда Сашу-Яшу, с которым и пил в две хари. Жил очень уединённо. Мало с кем общался, кроме своих крутых покровителей, с которыми иногда ездил на охоту. Когда-то у него была жена, Зоя Васильевна, красивая блондинка. Она, однако, бросила мудака, после того как он загулял с молодой оторвой Динкой, которая тоже кинула чудака со временем, так как у него перестал стоять даже на неё. Со временем он совсем остекленел мордой лица и уже никого не замечал из соседей. Помер в шестьтдесят лет. Почтальонка Любочка принесла ему первую пенсию и никак не могла достучаться. Приехали менты, вскрыли дверь. Борис Иваныч сидел на стуле перед столиком, на котором стояла полу пустая бутылка водки. Так и ушёл из жизни этот бездарный чел, оставшись должным нам, пацанам, две коробки спичек.
Коля Кандал
Кандал был потомственный зек. Как и батя, Кандал не вылезал с зоны. За что только не торчал. Жена у него была такая толстая, но симпотная бабенция, которая работала сестрой-хозяйкой и тырила на работе всякую жрачку. Кандал по соседски делился с нами пацанами едой, и мы угощяли его сэмом. У Кандала был неразлучный друг, Малец, с которым он и сел однажды лет на пять. Они пили поздно вечером в ближайшей роще и к ним подошёл один наш не совсем здоровый на голову сосед, Бобёр, и попросить налить. Кандал и Малец чего-то на мужика обидились и начали ****ить. В том числе и ногами. Бобёр оказался слабоват здоровьем по причине беспробудного пьянства и недоедания. Загнулся чел, а наши соседи поехали в зону. Так вот эти два кореша постоянно ходили по хатам и искали друг друга. То Кандал придёт, спрашивает: Где это Малец, ёб его полуёб? То Малец придёт и орёт: Кто видел Кандала, ****ь его в глаз? И так круглые сутки до дурной бесконечности. Ну, мы пацаны, наливали им, конечно, если было чего. Соседи всё ж, хотя и кончалыги. Умер Кандал неожиданно. Выпил литруху левого спирта на даче у дяди Коли в одну харю и двинул кони. Пример другим пацанам. Не пейти никогда в одно лицо.
Макаровная и Пончик
Наша соседка Макаровна была очень красивая женщина при хорошей работе. И муж её, Ксенофонт, зашибал неслабую деньгу. Всё у них было: и квартира, и машина, и дача. Но баба любила ****ануть, это факт, а не реклама. Ксенофонт её старался сдерживать, конечно и учил ремнём, привязав к койке. Но он вдруг неожиданно умер. Мужик лет сорока, спортсмен, здоровый как бык. Тут Макаровная развязалась. Она осталась вдовой и не дурой выпить да гульнуть чисто по-женски. Одним словом, пошла в разнос. Ее блондинистую голову, мы пацаны, стали видеть все чаще и чаще в самых неожиданных для неё местах, то на одной мерзкой блатхате, то на другой еще хуже первой. Не раз ей отваливали таких пюздюлей, что на бабу смотреть было страшно. Она жаловалась нам пацанам как соседям на каких-то блатных с погонялами Рысь, Склизень, Топа, Гоша.
Макаровна стала частенько бывать в хибаре одного нашего соседа и одинокого мужика по кличке Пончик. Это был такой пенсионер-доходяга, пропивавший свою жалкую пенсию за один буквально день. Чем он питался потом весь месяц уму непостижимо. Разве что пирожками, плавлеными сырками да консервами в томате, что приносили к нему разные латрыги и кончелыги, которые повадились выпивать там у Пончика. В его полуразвалившемся домишке.
Пончик, пока жена была жива, еще держался. Пил довольно умеренно. Но однажды эта габаритная и неуклюжая особа попала под машину, возвращаясь вечером с работы. Что характерно, улица была практически пустая, ни машин, ни пешеходов. Убило, однако, женщину насмерть. Пончик запил после этого по черному. Опустился, потерял работу, продал все из дома. В его квартире было теперь хоть шаром покати. Кое-где только какой-то грязный хлам валялся. Дочка его жила в Калуге и неплохо жила. Она несколько раз делала попытки увезти отца к себе, но тот никак не давался. Что-то крепко держало его на родине. Пусть тут грязно, сыро и воняет какой-то гадостью. Нравится ему тут жить и кранты, хоть убей.
Пончик был такой маленький кругленький экземпляр, когда-то румяненький. Теперь он сильно осунулся, похудел и побледнел. После двух-трех стопарей он обычно начинал грустить и вспоминать замечательное прошлое, когда все у него было - и деньги, и жена, и здоровье. Теперь же полный голяк. Макаровна та тоже после смерти Ксенофонта быстренько спустила все имущество, которое они долго наживали с мужем, подворовывая и беря взятки. Она где-то за год проссала Жигуль, гараж, двухэтажную дачу и практически всю мебель из квартиры. Потом в ход пошли сервизы, хрусталь, золото, серебро, украшения. Было продано все вплоть до постельного белья.
Вася Жучок и Элик Тамм
Наш сосед Вася Жучок был рабочий парнишка, который где-то слесарил и в свободное время делал нам пацанам финки с наборными ручками. Прозвали его Жучком частью из-за внешнего вида. Это был такой маленький, чёрноволосый, смуглый и довольно прикольный чувачок. Он также слыл фанатом группы Битлз и повсюду таскал с собой транзисторный приёмник Спидола, по которому ловил соих кумиров. А отловив, приходил в дикий восторг и экстаз. Позднее Васёк прикупил солидную вертушку с большими колонками и включал её на всю громкость, чем несколько шокировал других соседей. Некоторые из них пытались отвечать ему советской эстрадой, но Жучок подавлял их своей музыкальной мощёй. К этому времени он уже как-то ухитрился съездить в Югославию и привезти оттуда Белый альбом Битлов. Это помогло ему сразу войти в узкий круг центровых битломанов – Иедянник, Скутов, Печкур. Они стали приезжать к Жучку и устраивать сейшены с водочкой, селёдочкой, варёной картошечкой. Каждый новый диск Битлз они конкретно обмывали. Это носило у них ритуалбный характер. Как только пластинка ставилась на проигрыватель, при сымых первых аккордах, они начинали дико орать и постепенно входили в раж, подогревая себя водочкой. Они и нас пацанов иногда приглашали за компанию. Мы в музыке не очень просекали, но от халявной водяры не отказывались. Вася Жочок женился со временем на вполне зачотной девахе и всё у них поначалу шло хорошо. Но как-то раз Жучок пришёл к нам очень расстроенный. Выпил и поведал о своём горе. Оказалось его жена, Люба или Юля, совсем не понимала и не любила Битлов. Надвигалась семейная драма. В итоге эта подруга куда-то уехала, бросив Васе на попечение маленькую дочурку, которую Жучок воспитал в духе любви к группе Битлз.
У Васи был лучший друг, Элик, сын эстонки Асты. Он как-то дал нам пацанам почитать книгу Капитан Сорви-голова, которая нам всем очень понравилась. В школе физрук-приприколист иногда так обращался к пацану, когда тот отвлекался и что-то вешал кому-то на уши: Эльмар Тамм, что ты делаешь там? Элик был наш ровесник и большой фантазёр. Как-то раз он внушил нам пацанам, что в подвале под старой церковью, где хранились бочки с бензином, живут ведьмы и их надо выжигать оттуда спичками. Кто-то из нас стырил дома коробок, и мы стали бросать зажённые спички в решётчатое оконце подвала. Родители во время застукали нас за этим опасным делом и отвалили неслабых ****юлей. Элик, когда вырос, стал геологом. Однажду где-то втайге он откололся от партии и его убили беглые зеки. Вася Жучок очень переживал и частенько вспоминал товарища, когда мы выпивали в близлежащей роще.