ГЛАВА 2
HONORES MUTANT MORES*
* Почести изменяют нравы (лат.)
Счастье, нахлынувшее на Анну Баттертон, увлекло ее, как водоворот увлекает в пучину обломок разбитого судна.
Граф Реджинальд Экстер, давно доказавший, что его чувства искренни и благородны, окружил свою невесту такой заботой и вниманием, что ей ничего не оставалось, как купаться в роскоши и любви, не задумываясь ни о глубине этого водоема, ни о том, насколько далеко от берега она отплыла.
Душа Анны, как и судьба, изобиловавшая взлетами и падениями, была сложена из противоречий: слезы в ней сменялись радостью, разочарование – смирением, забвение приходило на смену чувству долга. Через год после своего добровольного заточения Анна даже не вспоминала уже о причине, побудившей ее сделать столь отчаянный шаг.
А граф Экстер, для которого чудесное возвращение анны было лучшим из подарков судьбы, предложил держать в тайне от общества ее “воскрешение из мертвых” – с тем, чтобы, объявив о венчании, произвести в свете бОльший эффект. Достойная воспитанница лорда Грея, она без колебаний согласилась с задумкой будущего супруга, и жила в его особняке инкогнито до того самого дня, когда в “Лондон дейли” было помещено объявление о предстоящем венчании.
Во всех домах, во всех светских салонах теперь только и говорили об этом. Некоторые, правда, считали новость просто шуткой, розыгрышем. Другие, знавшие близко графа Экстера, утверждали, что сэр Реджинальд не способен на подобные глупости.
Лорд Грей, который год назад очень близко к сердцу воспринял таинственное исчезновение своей бывшей пассии, поспешил навестить приятеля, чтобы лично удостовериться в не менее таинственном возвращении Анны Баттертон. Однако граф Экстер, опасаясь, вероятно, нежелательных эмоциональных последствий такой встречи, даже не пригласил Анну в гостиную, где в течение получаса беседовал с удивленным герцогом. В конце концов, получив твердые уверения в искренней дружбе и отплатив наилучшими пожеланиями, лорд Грей удалился с несколько озабоченным лицом, но сердцем легким – как крыло птицы, поскольку с него свалился сжимавший его камень.
Появление через две недели в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер Анны Баттертон в подвенечном платье действительно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Еще бы, красавица, пленявшая лондонское общество на протяжении ряда лет, как птица Феникс, возродилась из пепла, воплотилась из небытия – и предстала перед глазами искушенной публики еще более восхитительной и прелестной.
Граф Экстер, сияющий, как Аполлон, принимал поздравления. Одним из первых к молодым супругам подошел герцог Сандерлендский. Пожав руку графа и дружески похлопав его по плечу, он обратился к Анне.
– Графиня, – сказал лорд Грей, не скрывая волнения и с едва уловимой грустью в глазах, – позвольте мне, как старому другу, выразить восхищение по поводу вашего волшебного возвращения в общество. Надеюсь, оковы, приготовленные для вас Реджинальдом, будут достаточно свободны для того, чтобы истинные ценители красоты могли часто видеть вас в свете. – И добавил, обращаясь к обоим: – Я очень рад за вас, друзья. В моем доме вы всегда найдете радушный прием.
Праздник в особняке графа Экстера продолжался до самого утра. Был конец мая. Ночь стояла теплая и звездная. В огромном саду, благоухающем розами, которых здесь произрастало множество сортов, были накрыты столы. Приглашенные музыканты без устали наигрывали популярные мелодии. Вино лилось рекой. Проворные лакеи, сновавшие по маршруту кухня-сад-кухня, за ночь сделали десять перемен на столах.
Рано утром, проводив последних гостей, изможденные и счастливые, граф и графиня Экстер упали в супружеское ложе и заснули крепким и здоровым сном.
***
Заметив в “Лондон дейли” объявление о предстоящем венчании графа Экстера и Анны Баттертон, Тереза не поверила своим глазам. Перечитав несколько строк три раза, она откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками.
“Боже, – думала она. – Это какая-то мистификация”.
Тереза прекрасно помнила тот день, вскоре после похорон Томаса, когда вдруг ее разыскал этот красавчик, граф Экстер. Она не могла забыть его растерянный взгляд, его смущенный голос. От графа Тереза и узнала, что Анна бесследно исчезла, что он опросил солдат на всех заставах, а его люди – всех нищих, кого смогли найти – и никто не указал ему маломальских ориентиров, по каким следовало бы продолжать поиски пропавшей женщины.
Она могла утонуть, ее могли ограбить и убить разбойники, которыми была полна лондонская округа. Вместе с графом они так и решили, что Анна вероятней всего погибла, иначе бы уже давно дала о себе знать.
Расстроенный мужчина удалился, деликатно выразив извинение за то, что послужил для Терезы невольным источником печальной новости. А девушка осталась одна – полная недоумения и тревоги, которые, примешавшись к трауру о брате, и вовсе подавили ее.
Миссис Клайв, умудренная жизненным опытом, и та в сложившейся ситуации не находила способа утешить бедную девушку.
Вскоре приехал джонатан Клайв, который, узнав обо всем, провел свои поиски. Но ни в городских мертвецких, ни в среде бродяг никто не мог сказать ни одного слова о женщине, приметы которой описывал молодой лейтенант.
Так Тереза, оплакивая смерть брата, которая была явной, вместе с тем оплакивала гибель сестры, свидетелем которой мог быть только Господь Бог.
И вдруг, примерно, через год, она узнает из газеты о предстоящем венчании своей пропавшей сестры. Ни секунды не колеблясь, в пять часов вечера назначенного дня Тереза пришла на Ганновер-сквер к церкви Святого Георгия, чтобы убедиться в самозванстве некоей особы, назвавшейся Анной Баттертон. Она стояла поодаль от входа, прячась за экипажами вельмож, приглашенных на церемонию, и выслушивала колкие реплики, доносящиеся из толпы зевак. Сомнения и надежды теснились в ее сердце. Полчаса, проведенные в напряженном ожидании, показались девушке долгими и утомительными, как целых полдня.
И тут из церкви под восторженные возгласы гостей и трубные звуки органа, на высокие ступени лестницы, ведущей в храм, в ослепительном платье невесты вышла ее сестра – живая и невредимая, веселая и счастливая Анна Баттертон. Держась за руку сияющего супруга, новоиспеченная графиня Экстер раздавала собравшимся очаровательные улыбки.
А из глаз Терезы брызнули слезы – это были слезы радости и досады. Ибо Анна была жива – и это искренне радовало, но горечь и воспоминания о погибшем брате лежали только на ее хрупких плечах. Графиня Экстер – и Тереза видела это слишком отчетливо – была от прошлого далеко…
Вернувшись домой, Тереза рассказала обо всем миссис Клайв. Старая актриса посоветовала девушке не терзаться догадками, а на правах родственницы нанести визит своей воспарившей сестре.
– Я не знаю, где она скрывалась все это время, – сказала в ответ Тереза, – но сердце подсказывает мне, что Анна снова, в очередной раз забыла о своей семье. И теперь, став графиней, она будет и вовсе чураться своего темного родства.
– Я понимаю тебя, девочка, – вздохнула миссис Клайв. – Но лучшего способа избавиться от неведения и расставить точки над i тебе не найти. Соберись с мужеством, которого тебе, впрочем, не занимать, и поезжай в Хайгет. Я буду молиться за тебя.
Через два дня после пышной свадьбы, вняв наставлениям миссис Клайв, Тереза отправилась навестить сестру. Прикосновение к прошлому всегда таит в себе неожиданности, и на душе Терезы была тревога.
***
Надо сказать, что Тереза ошибалась, когда порочила Анну, говоря, будто она снова забыла семью. Это было не так.
Узнав однажды от графа Экстера о смерти своего брата, Анна сильно расстроилась, и первым ее порывом было помчаться к Терезе, чтобы, хотя и с опозданием, вместе оплакать невосполнимую потерю. Однако, в силу договора о тайном пребывании в доме графа, сэр Реджинальд убедил женщину в том, что все эмоции можно излить и после свадьбы, что месяцем раньше или позже – все одно встреча сестер состоится. Послушав своего жениха и покровителя, Анна затихла. Но мысли о нелепой смерти брата, отсутствие подробностей этого события – не давали ей покоя.
И когда лакей доложил графине о том, что аудиенции просит какая-то молодая особа, назвавшаяся ее родной сестрой, сердце Анны сжалось и замерло.
– Немедленно впустите и приведите сюда! – распорядилась она.
Через минуту вошла Тереза. Она была подавлена изысканной роскошью, встретившей ее в этом доме, и Анна почувствовала это, как только увидела сестру.
– Тереза, милая, как я рада тебя видеть! – воскликнула она, протягивая руки и делая шаг навстречу.
– Я тоже! – ответила Тереза, все еще смущаясь.
Сестры обнялись, обменялись поцелуями.
– Присядем, – сказала Анна, указывая на диван, обтянутый сиреневым плюшем. – Не желаешь ли выпить за нашу встречу? Я прикажу.
– Спасибо, Анна, я не пью вина.
– Напрасно. Этот напиток бодрит и умножает силы.
– Я не разбираюсь в этих тонкостях, – ответила Тереза, искоса метнув на сестру настороженный взгляд.
Они помолчали несколько секунд, изучая друг друга, будто не зная, с чего начать разговор.
– Как тебя теперь называть? – спросила, наконец, Тереза.
– Как и раньше, по имени! – воскликнула Анна, вскинув брови. – Неужели ты думала, что, став графиней, я перестану быть твоей сестрой?
– Как знать… – ответила Тереза.
– Ну, не злись, – будто подводя черту, заявила Анна. – Что было, то прошло. Расскажи мне теперь, как это все случилось…год назад…
– А ты расскажешь, где сама пропадала так долго?
– Конечно, милая, но только после тебя.
Они уселись поудобнее, и Тереза рассказала сестре обо всем, что случилось после того вечера в саду, когда они виделись последний раз. Анна слушала внимательно, не перебивая. Лишь однажды, когда речь шла об итальянке, она нахмурила брови и хотела что-то вставить, но промолчала.
– Ну, вот, теперь ты знаешь все, – заключила Тереза свое повествование. – Он погиб, потому что был слаб душой. Уолпол и Бальони только подтолкнули его к этому шагу.
– Что касается Бальони, то я задушила бы ее собственными руками! – злобно заявила Анна. – Эта итальянская потаскуха просто совратила нашего мальчика, а он и сопли распустил… Прости, Господи, мне такие слова.
– Мне кажется, ты перекручиваешь истину, – сказала Тереза. – На самом деле все было несколько иначе. Томас полюбил синьору Бальони, полюбил с первого взгляда со всей страстью. И ее имя я назвала не для того, чтобы опорочить эту женщину.
– И ты в это веришь? – ухмыльнулась Анна. – Что между ними могло быть общего? Я удивляюсь твоей простоте и наивности, сестра. Как бы там ни было, а Бальони – дрянь! – резюмировала Анна, и Тереза промолчала, понимая, что спорить с сестрой бесполезно.
– А стихи? – продолжила между тем Анна. – Так ли уж они были хороши, что из-за этого стоило умирать? Ты сказала, что какая-то книжка уже вышла к тому времени. Что, этого было мало? Томасу ведь было всего восемнадцать лет, успел бы еще…
– Он готовил к изданию еще одну книгу, сборник поэм. Мистер Ховард охотно занимался ее изданием до определенного момента. Ты не догадываешься, до какого?
– Разъясни, сделай одолжение.
– Я разъясню, но тебе это может быть неприятно, поскольку касается человека, слишком хорошо тебе известного…
Анна сделала неопределенное движение, но промолчала.
– Дело в том, – продолжила Тереза, пристально глядя на сестру, – что твой тогдашний покровитель своим влиянием разрушил все планы Томаса. Мистер Ховард получил указание снять книгу с набора, а сэр Хорэйс Уолпол, к которому наш брат обратился за помощью, просто выставил его вон. И здесь, как очевидно, не обошлось без нашептывания лорда Грея.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь! – возмутилась Анна. – Лорд Грей – благородный человек! И он не мог опуститься так низко, чтобы преследовать какого-то безвестного поэта. У тебя, сестра, ложное представление о высшем свете.
– Еще бы! У меня никогда не было столь влиятельных покровителей, как у тебя.
После этой фразы, сказанной в сердцах Терезой, обе сестры почувствовали, что между ними назревает конфликт. И обе замолчали, давая друг другу успокоиться.
– Ну, хорошо, милая, – сказала Анна после паузы. – Давай перевернем страницу. Расскажи, как ты живешь? Все в том же доме?
– Ты обещала сначала рассказать о себе, – возразила Тереза.
– Обо мне рассказ короткий, – сказала Анна, поморщившись. – Этот год я провела в монастыре, и лишь два месяца назад граф Экстер забрал меня оттуда. Но теперь мне кажется, что мое добровольное заточение было ошибкой…
– В монастыре?! – изумилась Тереза.
– Да, милая, я была монахиней, сестрой Юлией. И никто не знал, где я нахожусь.
– Да, тебя искали, – подтвердила Тереза, все еще сомневаясь в правдивости сестры. – А я считала тебя погибшей, оплакивала наравне с Томасом…
– Реджинальд тоже не надеялся меня увидеть, но я, как видишь, цела и невредима. Сознательно избрав этот путь, я полагала, что таким образом смогу искупить свою вину перед братом. Однако он умер, и моя жертва оказалась напрасной. Если бы ты знала, чего мне стоило прожить этот год в заточении! Но теперь я графиня, стало быть, все, что ни делается с нами в этой жизни – к лучшему!
– Уж лучше бы ты оставалась монашкой…
– Ты опять? Тереза, не будем ссориться, прошу тебя. Мне бы очень не хотелось доказывать тебе, что я – графиня Экстер, а ты – всего лишь Тереза Баттертон. Останемся сестрами навсегда.
– Я Тереза Клайв, – поправила сестру Тереза. – Мой супруг – лейтенант королевской гвардии Джонатан Клайв, племянник лорда Роберта Клайва. И он при случае найдет способ защитить честь и достоинство своей жены.
Эти слова, сказанные с заметным вызовом, удивили Анну.
– Что же ты молчала? – воскликнула она. – Поздравляю тебя, сестра! Сколько же вы женаты?
– Почти год, – ответила Тереза. Потом добавила, будто спохватившись: – Я ведь тоже тебя поздравляю.
– Спасибо, сестричка, – улыбнулась Анна. – А дети? По тебе не видно, что ты уже стала матерью.
– Это правда. Детей у нас еще нет.
– Ну и правильно! Нужно немного пожить для себя. Я так рада, что мы снова встретились, ты не представляешь!
– Я тоже. Спасибо, Анна. Если позволишь, мне бы хотелось иногда видеться с тобой.
– О чем речь? Непременно! Когда только пожелаешь.
На этом, обнявшись на прощание, они расстались. На душе у графини Экстер осталась досада, в сердце миссис Клайв – разочарование.
***
Как мы уже знаем, весной следующего года, приурочив издание к двадцатилетию со дня рождения поэта и ко второй годовщине со дня его гибели, книгоиздатель Ховард выпустил в свет трехтомник сочинений Томаса Баттертона. В красивом коричневом переплете, с золотым тиснением на обложке – книги стали украшением частных библиотек.
Небольшой пробный тираж, разошедшийся в несколько дней, потребовал утроения, и вскоре любой истинный ценитель литературы – и поэзии, в частности – смог приобрести новинку.
Литературные круги Лондона были шокированы. Как можно было держать взаперти такой талант! Почему страна, называющая себя колыбелью просветительской мысли, допустила гибель столь незаурядного поэта?
Поднявшаяся волна одобрительных отзывов подвигла мистера Ховарда на организацию вечера, посвященного творчеству Томаса Баттертона. Для этого было арендовано помещение одного из лондонских клубов, где часто собирались литераторы, и атмосфера способствовала проведению подобного мероприятия.
На вечере с воспоминаниями выступили сэр Дэвид Гаррик, специально приехавший из Глазго сэр Джемс Макферсон, сам мистер Ховард. Приглашенные из “Ковент Гарден” актеры разыграли несколько сцен из трагедий поэта. Словом, вечер удался на славу.
В качестве наследницы рукописей Томаса Баттертона гостям была представлена его сестра Тереза Клайв, которая, в связи с отсутствием супруга, пришла в сопровождении друга семьи – сэра Томаса Гейнсборо.
Как раз незадолго перед тем, опоздав к началу из-за кормления ребенка, в клуб, где был организован памятный вечер, прибыла графская чета Экстер. Раскланявшись со знакомыми, они заняли почетное место среди гостей.
Выслушав сочувственные и хвалебные слова, обращенные к ее сестре, графиня Экстер, несколько располневшая после родов, выступила на шаг из ряда знати и обратилась к присутствующим.
– Дамы и господа! – сказала она решительным тоном. – Прошу заметить, что я, графиня Экстер, урожденная Анна Баттертон, равно как и присутствующая здесь миссис Клайв, являюсь правонаследницей рукописей выдающегося поэта, в связи с творчеством которого мы здесь собрались. Довожу до сведения всех присутствующих, что Томас Баттертон был также и моим родным братом.
Оживление, возникшее после выступления графини, смяло, уничтожило Терезу. Она сжалась в комок, и слезы негодования выступили на ее глазах. Мистер Гейнсборо, заметив состояние своей спутницы, взял ее за локоть и уже не отпускал.
– Как может она приписывать себе чужую славу, если о существовании брата узнала всего за несколько дней до его гибели?! О, эта светская жизнь, как она портит людей! – сказала Тереза вполголоса.
– Увы, миссис Клайв, – огорченный не меньше Терезы ответил мистер Гейнсборо, – ваша сестра чересчур быстро усвоила нравы высшего света. Бесцеремонность – одна из главных его черт. И вам предстоит нелегкая задача мириться с этим, ибо бороться все одно бесполезно.
Теперь на Терезу уже никто не обращал внимания. Обществом завладела графиня Экстер. Она вскользь отвечала на какие-то вопросы, делая вид, что при жизни была очень близка с братом. Она раздавала улыбки, шутила – словом, делала все, чтобы оставить у собравшихся наилучшее впечатление о себе.
Потом, когда вечер подошел к концу, мистер Ховард, прекрасно осведомленный об истинном положении вещей, подошел к миссис Клайв и мистеру Гейнсборо.
– Тереза, – сказал он по-дружески, – примите еще раз мои поздравления по случаю признания вашего брата, и сочувствие по случаю выпада вашей сестры. Вас и мистера Гейнсборо позвольте пригласить к себе на ужин.
– Благодарю вас, мистер Ховард, – ответила Тереза. – Вы были и остаетесь настоящим другом.
В этот момент к Терезе подошла графиня Экстер. Холодно глядя в глаза сестре, таким же ледяным голосом, в котором проскакивали ноты презрения, она сказала:
– Это ты виновата в смерти Томаса! Если бы я была с ним в те часы, он был бы жив до сих пор. Тебя утешает его посмертная слава, а меня унижает твоя прижизненная глупость. Не хочу тебя знать больше! Прощай!
И она удалилась, гордо неся голову.
Чем было вызвано столь резкое выступление – Тереза не знала, но с ней случился обморок, свидетелями которого стали мистер Ховард, Гейнсборо и еще несколько человек, от которых не следовало ожидать распространения сплетен.
***
Вернувшись в тысяча семьсот шестьдесят седьмом году из Индии, капитан Роберт Клайв за несколько тысяч фунтов купил себе место в парламенте и титул лорда.
В отличие от потомственных дворян, занимавших парламентские места по наследству, сын сельского учителя не отличался ни государственностью ума, ни благородностью манер. Грубый вояка, писавший когда-то отцу, что награбленное в Индии даст ему возможность жить в Англии значительно выше самых оптимистических пожеланий, ни от кого и не скрывал, что индийская эпопея для него являлась не театром военных действий, а лишь средством обогащения. Действительно, самобытная культура далекой азиатской страны породила такие шедевры прикладного искусства, ювелирные изделия такой ценности, что обладающий ими любой европеец мог бы считаться одним из богатейших людей современности.
Вот почему, находясь на службе Его Королевского Величества, и выполняя в джунглях Индии какие-то стратегические задания командования, капитан Роберт Клайв постоянно возил с собой сундук, окованный железом, содержимое которого к моменту возвращения на родину уже подпирало крышку.
В Лондоне, быстро найдя общий язык с фаворитом короля лордом Греем, и пользуясь его неограниченной поддержкой, капитан Клайв стал лордом и членом парламента. Правда, в заседаниях он участвовал довольно редко, ссылаясь на занятость, поскольку недавно приобрел роскошный особняк на Бонд-стрит и занимался его переустройством. Впрочем, суммы из государственной казны, текущие в его карман, как члена парламента, поступали регулярно, и новоиспеченный лорд Клайв не слишком тревожился о том, что его место на заседаниях частенько пустует.
Подобное положение дел на протяжении ряда лет оставалось безнаказанным. Никому не хотелось трогать огрубевшего капитана, к тому же находящегося на короткой ноге с фаворитом короля. Но однажды, пронюхав об этом, вездесущие журналисты затеяли возню в прессе, появилась цепь фельетонов, в которых основной нитью прослеживалась мысль о том, ктО делает политику и ктО управляет страной. Дело приняло скандальный оборот и дошло до короля. Вызвав к себе лорда Грея, монарх поинтересовался у него, насколько велика доля правды в том, что находилось у всех на устах.
Лорд Грей, тонкий и умный человек, не желая выплывать, потопив при этом товарища, который еще мог пригодиться, предложил Георгу назначить комиссию Палаты общин для разбора этого дела. Зная, что король, как человек флегматичный и достаточно далекий от управления страной, не станет торопить события, лорд Грей надеялся, что сумеет должным образом сориентировать членов комиссии для вынесения ими оправдательного решения. Так, собственно говоря, и случилось.
Созданная в семьдесят третьем году комиссия Палаты общин, которой, кроме всего прочего, было поручено разобрать вопрос о награбленных капитаном Клайвом богатствах, а также о его рабочем месте в парламенте, вынесла лорду Роберту Клайву оправдательный приговор. Основанием этому послужило то, что “лорд Роберт Клайв оказал большие похвальные услуги своей стране”. Ловушка лорда Грея сработала, и король успокоился.
Тем временем голландские ювелиры, самым высоким образом оценивая индийские поделки, переправляли через Английский канал огромные суммы денег, которые оседали в карманах лорда Роберта Клайва и лорда Грея – как посредника в нелегальной торговле золотом. Но об этом еще никто не знал.
***
Когда в прессе возникла шумиха по “делу Роберта Клайва”, старая актриса забеспокоилась. Понимая, насколько назойливы и въедливы бывают журналисты, она опасалась, как бы в газетах не начали трепать родственные связи лорда Роберта Клайва. Тогда было бы неизбежным появление на слуху имени его племянника Джонатана, а это, учитывая возможность переврать события, могло навредить честному лейтенанту.
Сам Джонатан Клайв во время описываемых событий находился на службе Его Величестве в расквартированном в Гейтсхеде пехотном полку, и ничего не знал о скандале в Лондоне, коснувшемся его знаменитого дяди. Служба, в которой он весьма поднаторел за четыре года, была довольно спокойной, не изобиловала неожиданностями, и единственное, что ему было тяжело переносить – это разлуку с любимой супругой.
Впрочем, почтовые кареты сновали по всей Англии довольно исправно, и два раза в месяц он отправлял жене трогательные письма, взамен получая нежные послания от нее.
Приближался очередной отпуск, и у Джонатана Клайва было приподнятое настроение.
Тем временем миссис Катерина Клайв, терзаемая переживаниями и пристально следившая по газетным статьям за развитием событий в парламенте, решилась на отчаянный шаг. Ничего не говоря своей воспитаннице Терезе, жизнь которой и без того не отличалась спокойствием, старая актриса отважилась написать письмо лорду Роберту Клайву. К этому ее подтолкнуло сообщение о том, что назначена комиссия Палаты общин. Женщина, так же далекая от политики, как лорд Клайв от театра, она полагала, что комиссия назначена неспроста, и что она, как строгий и справедливый суд, докопается до всех проделок капитана, и его имя будет навсегда опозорено перед государством. Тогда и Джонатану могут грозить неприятности, полагала актриса. И однажды вечером она взяла в руки перо.
Подробно и достоверно изложив степень родства между ними, Катерина Клайв уже на правах старшей сводной сестры настоятельно просила лорда Роберта, в случае необходимости, выступить в комиссии Палаты общин с заявлением, в котором бы он доказал непричастность своего племянника Джонатана к собственным махинациям, и не позволил бы опорочить имя молодого лейтенанта.
“Целиком полагаясь на ваше благородство, – писала миссис Клайв, – я не допускаю мысли, что вы, сэр, позволите очернить имя вашего племянника, испортив ему карьеру военного, которой он, верный сын отечества, достоин, как никто другой”.
Отправив письмо, миссис Клайв с чувством выполненного долга прожила несколько дней, пока не получила ответ от лорда Роберта Клайва. Письмо капитана не отличалось изысканностью оборотов, к тому же было выдержано в насмешливом тоне, что и расстроило старую актрису до глубины души.
“Сударыня, – писал он. – От души посмеявшись над вашим посланием, должен заметить, что ваше самозваное родство со мной как нельзя лучше подняло мне настроение. Никакой сестры у меня не было и нет. Полагаю, что и не будет, поскольку мой батюшка скончался много лет назад. Однако, даже если бы он был жив, произвести на свет потомство было бы для него весьма затруднительно. Что же касается моего племянника Джонатана, то сообщаю вам, кем бы вы ни были, хоть и самим дьяволом, что его карьера военного зависит не от меня, а полностью находится в его собственных руках. С тем и прощаюсь, предостерегая далее шутить со мной, лорд Р. Клайв”.
Старая актриса была в шоке. Никогда еще за ее жизнь никто не обращался с ней так грубо и насмешливо. Заметив, что с миссис Клайв творится что-то неладное, Тереза забеспокоилась.
– Что с вами? – спросила она участливо, помогая женщине прилечь на диван.
Не желая расстраивать девушку, которая по-прежнему находилась в неведении относительно происходивших событий, миссис Клайв отшутилась и попыталась успокоить ее.
– А что это за письмо у вас в руках? – заметила Тереза. – Уж не от Джонатана ли оно? Что-то случилось?
– Что ты, милая! – бодрым голосом ответила актриса. – Это письмо от моих старых друзей, оно-то меня и расстроило. К нашему лейтенанту это никакого отношения не имеет.
Миссис Клайв солгала, не желая впутывать в эту историю Терезу. К тому же ей было просто стыдно показывать письмо лорда Клайва, которое, образно говоря, жгло руки и заставляло сердце трепетать от негодования.
Вскоре комиссия Палаты общин, как известно, вынесла лорду Роберту Клайву оправдательный приговор и, узнав об этом из газет, миссис Катерина Клайв успокоилась.
“Должно быть, у сэра Роберта были основания посмеяться надо мной и моими опасениями, – думала она. – Такой солидный орган, как парламент, не стал бы оправдывать государственного преступника”.
А еще через какое-то время приехал в отпуск Джонатан. Старая актриса, любезно предоставлявшая Терезе свой дом, не могла нарадоваться воркованию двух прелестных голубков. Сердце ее наполнялось теплом и умилением.
Между тем, Джонатан обратился к миссис Катерине Клайв с нижайшей просьбой. Дело было в том, что незадолго до отпуска он получил письмо из своего родного городка, в котором лейтенанту сообщалось, что его отец, достопочтенный Ричард Клайв, уважаемый всеми человек, тихо умер в своей постели, и похоронен заботливыми соседями на местном кладбище. Лейтенанту Джонатану Клайву предлагалось принять участие в судьбе его сестры Эмили, горе которой безутешно, к тому же углубляется ее одиночеством.
Мистер Джонатан Клайв, как благородный человек и любящий брат, конечно, не мог остаться в стороне от решения участи своей сестры, вот почему он обращается к любезной хозяйке этого дома с просьбой принять под крышу несчастную Эмилию.
– Непременно, Джонатан! – воскликнула актриса. – Неужели ты сомневался в моем согласии? Немедленно поезжай за ней и привези ее сюда! Я раскрываю свои объятия для племянницы так же, как когда-то раскрывала их для тебя. Скорей же! Бедная девочка так ждет тебя! Этот дом мы превратим в гнездо Клайвов!
***
Затишье, наступившее после скандала с лордом Робертом Клайвом, пошло на пользу кое-кому из врагов королевского окружения. Торийская группировка, к которой в свое время примкнул лорд Грей, успокоилась и потеряла бдительность, чем не преминули воспользоваться влиятельные лица из партии вигов.
Пригласив к сотрудничеству одного из самых цепких частных сыщиков Лондона, некоего Тони Палмера, кое-кто из лидеров вигской группировки поручил ему разнюхать все, что связывало лорда Грея с капитаном Робертом Клайвом. Щедрый аванс, уплаченный детективу, утроил его проницательность, и результаты поисков, изложенные в полном отчете, вскоре легли на стол оппозиции.
Рьяный и достаточно квалифицированный сыщик, Тони Палмер раскопал почти все темные финансовые дела, которые за спиной короля и государственной казны вели два высокопоставленных мошенника. И в перечне этих дел торговля золотыми изделиями занимала отнюдь не первое место. Тут были куда более вызывающие махинации с шерстью и табаком, углем и пшеницей. В деле оказались замешанными некоторые члены кабинета, включая лорда-казначея. С помощью видных адвокатов суть дела была изложена в надлежащей форме, и вскоре папка с этими бумагами через надежные руки попала к королю.
Внимательно прочитав все предоставленные документы, Георг понял, что либо это хорошо сфабрикованная фальсификация, либо кабинет министров, так надежно управлявший государством, трещит по всем швам. Ему, иностранцу на английском престоле, в отличие от своих предков умевшему говорить по-английски, было вовсе не наплевать, какая из партий могла бы иметь большинство в парламенте. Всем было известно, что у короля за много лет правления сложились довольно определенные симпатии.
Однако, если верить предоставленному отчету, за его спиной долгое время происходили мошенничества в государственных масштабах, и он, король, как несмышленый и доверчивый младенец, не замечал этого. Такое положение вещей наводило на мысль о том, что в среде “друзей короля” образовалась основательная брешь, и для того, чтобы ее заделать, наверняка понадобится чья-то кровь. А поскольку имя лорда Грея мелькало практически на каждой странице, король понял, что иной жертвы вигская группировка не примет. Собравшись с мыслями, Георг пригласил лорда Грея в свой рабочий кабинет.
– Друг мой, – сдержанно сказал король, внимательно глядя в глаза фавориту и передавая из рук в руки папку с бумагами, – если, ознакомившись с этим, вы не сможете предоставить мне сколько-нибудь существенных доказательств того, что все, здесь изложенное, – вранье, я вынужден буду принять меры к пресечению указанных здесь безобразий. Читайте, я подожду.
Георг присел на диван, обтянутый фиолетовым сафьяном. Лорду Грею он жестом предоставил кресло за столом. Усевшись, тот раскрыл папку и принялся читать.
Сидя сбоку от него, Георг мог видеть лицо лорда Грея, выражение которого менялось с каждой следующей страницей. Наблюдая за ним, король, к своему крайнему огорчению, понял, что фальсификации в предоставленных ему документах действительно нет.
Закончив чтение, лорд Грей застыл над столом, не поднимая головы. Он понимал, что это был крах, это был конец его блестящей карьеры.
– Что скажете, друг мой? – с разочарованием в голосе спросил Георг.
– Мне нечего сказать, ваше величество, – ответил лорд Грей. Затем он встал, вышел из-за стола на середину комнаты и остановился с опущенной головой.
– Очень жаль, – сказал король после паузы. – Очень жаль, что все, здесь изложенное, оказалось правдой. Как ни печально, мой друг, но нам придется расстаться. Надеюсь, вы понимаете?
Лорд Грей молча кивнул головой.
– Эти буржуа не дадут нам спокойно жить, – добавил король. – Я вынужден принять меры…
– Ваше величество! – взмолился лорд Грей. – Об одном прошу: не лишайте меня возможности верой и правдой служить государству. На любом поприще, которое вы назначите мне для искупления, я готов проявить свой талант и умение. Во славу Англии и моего короля!
– Гм, ваши слова похвальны, – сказал король с грустью, – но рвение весьма запоздало.
– Лучше поздно, чем никогда, – вставил лорд Грей, заискивающе глядя в глаза Георгу.
– Знайте же, мой друг, что легкой жизни я вам не обещаю, – сказал король. Он уже принял решение: оно созрело в его голове внезапно и бесповоротно. – Мне жаль расставаться с вами. Мало найдется в нашем окружении людей, кому я так доверял. Хотя, впрочем, вы пользовались моим слепым доверием весьма своеобразно.
– Мой государь!..
– Не перебивайте короля! – повысил голос Георг. – Не забывайте, что от моего решения зависит ваша жизнь.
Лорд Грей, которому ничего не оставалось, кроме как молча дослушать монарха, как провинившийся школьник, стоял посреди комнаты с низко опущенной головой.
– Итак, лорд Грей, – продолжил Георг в слегка торжественной манере, растягивая, будто подбирая нужные слова. – Мне бы очень не хотелось подвергать вас нападкам и давлению со стороны оппозиции. Это чревато большим скандалом в стране, и даже мне не удастся прекратить его без жертвоприношения. Если мы допустим разбирательства этого дела в парламенте, то я не дам за вашу голову, сэр, и фартинга. Вот почему, выбирая из двух зол меньшее, повелеваю вам в течение двух дней покинуть пределы королевства и отправиться в Америку. Там, я думаю, вы найдете возможность доказать своему королю и всей Англии преданность и честность. Я немедленно поручу лорд-канцлеру подготовить для вас все необходимые документы.
– Мой король! – воскликнул лорд Грей обескуражено. – Я преклоняю колени перед мудростью вашего решения.
– Мне очень жаль, сэр, но вы сами подтолкнули меня к этому.
– Простите, ваше величество, – заискивающе спросил лорд Грей, видя, что у короля поднялось настроение, – а что будет с лордом Робертом Клайвом?
– Ничего хорошего, сэр, – невозмутимо ответил Георг. – Мы лишим его всех почестей и званий, а имущество опишем и зарегистрируем в пользу государственной казны. Пусть возвращается к истокам.
Молча поклонившись, лорд Грей удалился. В его душе звучала музыка надежды.
Выйдя из королевского дворца, лорд Грей в первую очередь отправился к сэру Роберту Клайву. Чрезвычайность событий и собственные размышления заставили его поделиться с близким человеком.
Тем временем, пребывая в неведении относительно туч, сгустившихся над его головой, герой индийской эпопеи был беспечен и весел. Оживление, с которым он встретил лорда Грея, вызвало легкое раздражение у последнего.
– Сэр, позаботьтесь о том, чтобы наш разговор не слышал кто-то третий, – сказал лорд Грей сухо и приглушенно.
По выражению лица нежданного гостя лорд Роберт Клайв понял, что привели его исключительные обстоятельства.
Когда меры предосторожности были приняты, гость, расположившись в одном из двух кресел напротив лорда Клайва, сказал:
– Сэр, я только что был у короля. Не вдаваясь в подробности, хочу поставить вас в известность о том, что вам угрожает серьезная опасность. Король принял решение, и не отступит от него. Через два дня мне велено покинуть Англию и отбыть в Американскую колонию. Вам же грозит полная конфискация и лишения всех титулов и званий.
Лорд Роберт Клайв похолодел. Такого поворота событий он явно не ожидал. Между тем, лорд Грей продолжал.
– Кто-то очень серьезно покопался в наших с вами делах. Королю известно все. Вот почему я здесь. Есть ли у вас, сэр, какие-нибудь предложения?
Лорд Роберт Клайв был подавлен и смят. В его голове не задерживалась ни одна мысль. Глаза его бегали, губы нервно дрожали.
– Признаться, я затрудняюсь что-либо сказать, – промямлил он, наморщив лоб и царапая пальцами массивный подбородок. – Целиком и полностью полагаюсь на ваш ум и опыт. Ваше решение, сэр, будет для меня планом действий.
– Тем лучше, – сказал лорд Грей облегченно, поскольку именно такого ответа и ждал от компаньона. – По дороге к вам я кое-что придумал, и такой выход кажется мне наилучшим из создавшегося затруднения.
– Я весь внимание! – воскликнул лорд Клайв. Как послушная собака, он склонил голову набок и выпучил на собеседника свои угольные глаза.
– Итак, найдутся ли у вас, сэр, родственники или друзья, настолько далекие от политики, чтобы на них никоим образом не могло пасть подозрение в сотрудничестве с вами?
– Пожалуй, что нет… – поразмыслив, ответил лорд Клайв. – К сожалению, мне не на кого положиться. А что вы придумали?
– Вам необходимо спасти хотя бы драгоценности, привезенные из Индии, ибо в скором времени все ваше имущество будет описано и передано в государственную казну.
– Ах, это катастрофа! – воскликнул лорд Клайв, хватаясь обеими руками за голову. – Они не имеют права! Я честно добыл их в походах. Я рисковал жизнью! Это мои трофеи!
– Послушайте, сэр, обойдемся без эмоций! – оборвал его лорд Грей. – Сейчас нужен трезвый ум и решительность наших действий. Очень жаль, что вы никому не можете доверять.
– Постойте, кажется, я придумал! – воскликнул лорд Клайв, и его лицо тронула загадочная улыбка. – У меня есть племянник Джонатан, лейтенант королевской гвардии. Он служит в Гейтсхеде, а сейчас, кажется, находится в отпуске здесь, в Лондоне.
– Отлично! У него свой дом?
– Нет, он проживает у некоей актрисы Катерины Клайв.
– Она тоже ваша родственница? – спросил лорд Грей, удивленно переламывая брови.
– Думаю, что нет, – помявшись, ответил лорд Клайв. – Мне кажется, что как раз племяннику я мог бы доверить свой сундук…
– Прекрасно! – сказал лорд Грей. – Немедленно утрясайте это дело, поскольку для нас дорога каждая минута. Дом и все ваши регалии, скорее всего, они отберут, но до золота им не добраться. Спасая вас, я надеюсь в будущем на достойную благодарность с вашей стороны, сэр.
– Что вы, милорд! Если все получится, как вы задумали, можете рассчитывать на половину моих сокровищ!
– Мне кажется, мой друг, что вы переоцениваете мою услугу, хотя, как знать… – сказал лорд Грей, ухмыльнувшись. – Итак, подведем итоги.
Он встал, прошелся по мягкому ковру, сложив ладони лодочкой. Затем остановился перед лордом Клайвом, который, также поднявшись, подобострастно следил за перемещениями герцога.
– Итак, – повторил лорд Грей, – вы прячете свой сундук у племянника, не забыв при этом взять с него расписку о сохранности. Золото должно быть опечатано вашей печатью, не забудьте и об этом. Затем вы преспокойно дожидаетесь разбирательства, разыгрывая из себя жертву интриг и махинаций. После решения, вынесенного королем касательно ваших титулов, вам бы, сэр, не мешало куда-нибудь уехать, подальше от глаз. На год-другой, не больше. За это время буря утихнет, и можно будет начинать новую жизнь. Со своей стороны я постараюсь сделать так, чтобы ваш племянник… немного попутешествовал по свету. Думаю, американский климат не повредит юному лейтенанту. К тому же, где, как не в Америке можно теперь сделать головокружительную военную карьеру? Его же присутствие у меня на глазах – а я полагаю, что судьба не разбросает нас в разные стороны, – явится надежным гарантом сохранности ваших богатств. Даже если до сундука докопаются, то в отсутствие правонаследника никто, даже сам король, не сможет его вскрыть. Ну, что – вас устраивает мой план?
– Милорд, – молвил сэр Роберт, восхищенно глядя ему в глаза, – я всегда считал вас умным человеком. Но сегодня вы предоставили мне доказательства своей гениальности!
– Оставьте, друг мой! Это всего лишь чувство товарищества. Мы с вами провернули немало дел, и мне не хотелось бросать вас в беде, только и всего.
– Я вечный ваш должник! – воскликнул лорд Клайв, пожимая руку лорду Грею.
***
Примерно через час, собравшись с мыслями, лорд Роберт Клайв отправился в дом старой актрисы. После своего недавнего письма сэру Роберту было не совсем удобно наносить подобный визит, но ставка, брошенная на карту в его игре, обязывала грубого капитана перешагнуть через неловкость и щекотливость сложившейся ситуации.
Горничная миссис Клайв провела его в гостиную, куда, первым узнав о прибытии именитого родственника, спустился Джонатан.
– Как я рад видеть вас, сэр! – воскликнул лейтенант, шагая навстречу дяде.
Лорд Роберт Клайв с натянутой улыбкой на лице заключил племянника в свои объятия и долго не отпускал его, похлопывая по спине.
– Ты возмужал, мой мальчик, – сказал он, отстраняясь. – Заметно, что военная служба пошла тебе на пользу.
– Увы, дядюшка, прозябание в Гейтсхеде делает мою службу скучной и от того несносной. Я офицер, и мне бы хотелось приносить пользу государству не на плацу во время строевых смотров, а в военных операциях!
– Я знаю немало примеров, когда многие, напротив, стремятся их избежать.
– Только не я, сэр! Или вы сомневаетесь, что я приумножу славу рода Клайвов?
– Нисколько, дорогой племянник, – оживился сэр Роберт. – Что ж, если ты сам этого хочешь, я постараюсь тебе помочь…
– Сэр, я буду вам чрезвычайно признателен, – ответил наивный лейтенант.
В это время в гостиную вошли миссис Катерина Клайв и Тереза. Узнав о прибытии столь высокопоставленного гостя, обе женщины наскоро привели в порядок свои туалеты, и вышли встретить знаменитого дядю. В глазах Терезы было любопытство, в глазах старой актрисы – недоумение и тревога.
– Позвольте мне представить вам, сэр, наших дам, – сказал Джонатан. – Хозяйка этого чудесного и гостеприимного дома миссис Катерина Клайв и моя супруга Тереза.
Старая актриса сдержанно кивнула, а Тереза сделала легкий реверанс.
– А это мой дядя, – продолжал Джонатан, – лорд Роберт Клайв.
Бывший капитан, не отличавшийся до сих пор изысканностью манер, подошел к миссис Клайв и поцеловал ей руку. Затем, поспешно повернувшись к Терезе, сказал:
– Признаться, я и не знал, дорогой Джонатан, что у тебя столь очаровательная супруга.
Тереза смутилась и покраснела.
Миссис Клайв предложила садиться, и все четверо, расположившись на диване и стульях, несколько мгновений хранили молчание, будто присматриваясь друг к другу.
Необходимо напомнить, что ни Тереза, ни, тем более, Джонатан, только что прибывший в Лондон, не знали о недавнем скандале, связанном с лордом Клайвом. И только миссис Катерина, помня об этом, чувствовала какую-то напряженность, возникшую между собой и этим человеком, как только они увиделись в гостиной.
– Друзья мои, – сказал, наконец, лорд Клайв, нарушая тишину слегка глуховатым от волнения голосом. – Позвольте мне рассеять недоумение, которое вызвал у вас мой неожиданный визит.
– Более чем… – вставила миссис Клайв.
– Да, сударыня, прежде всего, позвольте мне принести мои самые искренние извинения за то письмо, которое, вероятно, доставило вам несколько неприятных минут.
– Какое письмо? – спросила Тереза.
– Сейчас все прояснится, – ответила миссис Клайв. – Продолжайте, сэр.
– С вашего позволения, сударыня. Признавая свою ошибку, должен заметить, что доказательства, приведенные в вашем письме, сударыня, более чем основательны, и наше родство теперь не вызывает у меня никаких сомнений.
– Так вот в чем дело! – воскликнула Тереза. – Вы переписывались! На наших глазах происходит воссоединение семьи. Поистине, этот дом вскоре станет гнездом Клайвов!
– Благодарю вас, юная леди! – поспешил сказать лорд Клайв, криво улыбнувшись левым уголком губ. – Теперь и вам я прихожусь дядюшкой и, признаюсь, такая находка является для меня весьма приятной неожиданностью.
– Жаль только, что мой отец не дожил до этого дня, – вздохнул Джонатан.
– Как! Ричард умер? – Лицо сэра Роберта впервые за эту встречу показалось миссис Клайв искренним. – Как жаль, как жаль…
– Да, дядюшка, я получил письмо с этим сообщением, и завтра же выезжаю за Эмилией, которая осталась совсем одна. Вы ведь помните, что наша мать уже несколько лет, как оставила сей мир? К слову, не хотите ли составить мне компанию в поездке? Вы ведь, сэр, очень давно не были в родных местах.
– Вынужден тебя огорчить, любезный племянник, – поспешно сказал сэр Роберт, – но дела не позволяют мне покинуть Лондон. Кстати, одно из таких дел, не требующее отлагательств, и привело меня сюда.
Он сделал паузу, переводя дух и вспоминая, с чего намечал подобраться к основной цели своего визита.
– Не хотите ли вина? – спросила миссис Клайв, невольно оттягивая начало разговора и помогая лорду Клайву собраться с мыслями.
– Благодарю. Мне бы хотелось сначала обсудить с вами один вопрос.
– Извольте, сударь, – ответила миссис Клайв. – Мы вас слушаем.
– Начну с того, – справляясь с волнением, сказал лорд Клайв, – что, как вы помните, долгое время я был в Индии. Не вдаваясь в подробности моей заграничной миссии, скажу лишь, что мне удалось собрать там некоторые сувениры, представляющие определенную художественную ценность. Вернувшись на родину, я купил дом, перестройкой которого в настоящее время продолжаю заниматься. А впоследствии, подобно сэру Хорэйсу Уолполу, хочу разместить привезенные сувениры в этом доме в виде экзотической коллекции.
– Достойно похвалы, дядюшка! – вставил Джонатан. – Надеюсь в скором времени увидеть все ваши трофеи.
– Видите ли, друзья, – покрывшись испариной, но заметно успокаиваясь, продолжал сэр Роберт, – в парламенте нашлись завистники – и их, к огорчению, немало, – которые пытаются раздуть шумиху вокруг этого дела с тем, чтобы передать мои безделушки в Британский музей в качестве экспонатов. Как вам это нравится?
– Да, это неприятно, – сказал Джонатан, не заметив, как поморщилась миссис Клайв. – И несправедливо.
– Это настолько огорчительно, – добавил сэр Роберт, – что просто лишает меня возможности спокойно жить. Если бы вы знали, каких усилий стоило мне добыть эти сувениры, вы бы смогли оценить степень моего негодования по поводу парламентских дебатов на эту тему.
– Чего же вы хотите от нас, сударь? – с прохладой в голосе спросила миссис Клайв.
– Обращаюсь к вам, сестра, как к хозяйке дома, и к вам, любезные племянники, с нижайшей просьбой поберечь у себя мои безделушки, пока не закончится эта ужасная травля. Зная о том, что дорогие мне вещи спрятаны в надежном месте, я смогу оказать своим оппонентам более достойное сопротивление. С этим я и пришел к вам, друзья, – закончил лорд Клайв, обводя глазами присутствующих и промакивая лоб платком.
Наступила пауза. Хитрый мошенник напряженно ждал решения, от которого теперь зависела не только его судьба.
– Миссис Клайв, тетушка, – нарушил молчание Джонатан, – мне кажется, тут и раздумывать нечего. Пусть дядюшка везет сюда свои сувениры, а мы уж позаботимся о том, чтобы они находились в сохранности любой указанный дядюшкой срок.
– Благодарю тебя, дорогой Джонатан, – растрогавшись, сказал лорд Клайв. – Я знал, что у тебя благородное сердце. Но подождем, однако, решение хозяйки дома.
Все повернулись к миссис Клайв.
– Сэр, – сказала она медленно, – мне нетрудно дать вам положительный ответ. Однако не кроется ли в этом деле какой-нибудь подвох? Не станем ли мы впоследствии жертвами чьего-либо преследования?
– Бог с вами, сударыня! – возразил лорд Клайв, понимая, что следует сделать еще один нажим, и эта напыщенная дура, его сводная сестра, уступит и согласится. – Это решение мне подсказали не только родственные чувства ко всем вам, но и кое-кто из моих влиятельных друзей, рассудивших, что так будет наиболее безопасно для всех нас. К тому же, стал бы я, по-вашему, подвергать опасности своих близких, если бы в этом деле что-то было нечисто?
– Ну, хорошо, так и быть. Везите свои сувениры, – сказала миссис Клайв. – Надеюсь, они не слишком загромоздят мой дом.
– Что вы, сударыня! Всего-то один небольшой сундук, да и только.
– Будь по-вашему. Когда же вы намерены доставить сюда ваш клад?
– С вашего позволения, сударыня, сегодня ночью. В целях максимальной секретности, дабы никому не удалось выследить эту перевозку.
– Что ж, везите. Мы будем ждать вас.
Окрыленный удачей, лорд Роберт Клайв покинул дом сводной сестры со счастливой улыбкой на лице. Джонатан, вышедший проводить дядю, спросил его:
– Когда вас ждать, сэр?
– После полуночи, дорогой племянник. Я дам тебе инструкции, касающиеся этого дела, и надеюсь, что ты исполнишь их честно и неукоснительно.
– Не сомневайтесь, сэр! – ответил Джонатан, пожимая руку лорда Роберта Клайва.
Той же ночью, как и было условлено, сэр Роберт привез свои драгоценности в дом старой актрисы. Сама хозяйка, да и Тереза уже спали. Неутомимый племянник лорда Клайва вместе с кучером экипажа затащили окованный железом сундук под лестницу, ведущую на второй этаж.
Щедро вознаградив ночного возницу, сэр Роберт попросил его подождать некоторое время, чтобы с ним же уехать домой. Тот вышел и, устроившись поудобнее на козлах, задремал, ожидая пассажира.
А лорд Клайв с племянником при свете одной свечи тихо беседовали тем временем в гостиной.
– Помни, – шептал сэр Роберт, – никто на свете, даже ты сам, не имеет вскрывать печать лорда. Вот документ, составленный адвокатом и заверенный нотариусом. Здесь говорится, что ты, Джонатан Клайв, принял от своего дяди, лорда Роберта Клайва, на хранение часть лично принадлежащих ему вещей, распоряжаться которыми по своему усмотрению ты можешь только в случае его смерти. Кроме того, вернуть эти вещи ты должен по первому требованию либо мне самому, либо человеку, представившему тебе второй экземпляр этого договора. Ты все понял, мой мальчик?
– Конечно, дядя, тут все ясно.
– Еще одно. В договоре предусмотрен пункт, по которому и тебе должен кто-то наследовать в хранении этих вещей. Это необходимая формальность. Ты же военный, всякое может случиться.
– Я понимаю.
– Вот и славно. Впиши в договор сам имя человека, которому бы ты доверял, как самому себе.
Джонатан взял перо и, ни секунды не колеблясь, вписал в обе бумаги имя своей жены.
– Я так и думал, дорогой племянник, – сказал сэр Роберт. – У тебя замечательная супруга, дай вам бог благополучия и достатка.
Они поднялись, направились к двери.
– Храни этот документ, как зеницу ока, – сказал лорд Клайв. – И помни: что бы со мной ни случилось, кроме смерти, как бы ни повернулась моя судьба, условия договора ты должен выполнять до конца.
– Почему вы так говорите, сэр? Вам угрожает опасность?
– Все может случиться в этом мире, – философски заметил лорд Клайв и, обняв племянника на прощание, исчез в темноте.
Через несколько секунд лошадиные копыта раскололи, как орех, ночную тишину Бонд-стрит, и снова все стихло.
Озадаченный Джонатан Клайв вернулся в дом.
***
Через несколько дней в повторно назначенную для разбирательства комиссию Палаты общин были представлены на рассмотрение документы, незадолго до этого переданные королю. Члены комиссии пришли в замешательство от размаха вскрытых махинаций. Единогласным решением была вынесена мера пресечения виновным.
Лорда Грея, как основного организатора, выслать за пределы Англии сроком на десять лет, а лорда Клайва поместить в тюрьму “Флит” на срок, необходимый его друзьям или близким для внесения в казну суммы, достаточной для возмещения причиненного им убытка. Кроме того, лорд Клайв, как лицо не дворянского происхождения, лишался всех званий и титулов, имевшихся в наличии ко дню вынесения приговора, а имущество его подлежало конфискации.
Сэр Роберт Клайв был уничтожен. Если вторую часть приговора, предсказанную лордом Греем, он воспринял в какой-то степени спокойно, то первая часть перевернула всю его душу. Из этой части следовало, что его заключение становилось бесконечным, поскольку сумму убытков, нанесенных им государству, не смогли бы собрать для освобождения не только его друзья или родственники, но и все члены парламента вместе взятые, если бы захотели это сделать. Было только два человека, способных внести выкуп. Одним являлся он сам, если бы отважился раскрыть тайну своего сундука. Другим был лорд Грей, высланный из страны и увезший с собой второй экземпляр подписанного Джонатаном Клайвом договора.
Сам же племянник разжалованного лорда Клайва, следуя обещанию и слову, скрепленному этим договором, и не подозревал, что в доме миссис Катерины Клайв под лестницей хранится не только возможность свободы для его дяди, но и целое состояние для него самого, его семьи, будущих детей и внуков.
Сэру Роберту Клайву оставалось ждать, как минимум, лет десять, и все эти годы возносить из своего подземелья молитвы Господу Богу, чтобы он сохранил живым и невредимым в далеких лесах Америки бывшего фаворита короля. В случае же его смерти заключение для узника становилось пожизненным.
Тем временем сам любимец короля, получив все необходимые документы, не дожидаясь комиссии Палаты общин, выехал в Америку. И в тот день, когда бывшего лорда Клайва заключали в тюрьму, лорд Джон Грей был уже далеко, увозя в своем саквояже поистине золотой ключ к спрятанному под лестницей сундуку.
Прощаясь с лордом Клайвом накануне отъезда, он был уверен, что для последнего все обойдется так, как они и предполагали, да и сам он надеялся через пару лет получить благосклонность и прощение короля. И лишь для того, чтобы иметь какие-то гарантии на часть сокровищ, он вытребовал у недалекого лорда Клайва второй экземпляр договора.
Уехав до суда, и не зная, чем кончилось разбирательство, лорд Грей не мог предположить, что под суровым давлением общественности король Георг отдаст на заклание обоих мошенников, и любимцу монарха едва ли удастся безболезненно выпутаться из этой истории. Не зная об этом, лорд Грей, полный оптимизма и надежд, стоял теперь на шканцах* трехмачтового фрегата “Святой Георгий” и полной грудью вдыхал соленый ветер Атлантики.
* Шканцы – часть верхней палубы на военных парусных кораблях, где происходят обычно официальные церемонии.