«Нравственность есть правда!» – утверждал Василий Шукшин. Следовательно: только правда – нравственна. Мириться с неправдой, а тем более насаждать неправду – в высшей степени безнравственно. На любом уровне. Особенно она опасна на уровне государственной политики, потому что обманывает сразу большое количество людей.
Правда – это абсолютная сила, абсолют нравственности. Правду можно исказить, изгнать на какое-то время, но отменить её нельзя. И она обязательно, в конце концов, восторжествует. И победит!
«Сила в правде», – говорит герой фильма Алексея Балабанова Данила Багров. И это верно, при всём, может быть, несоответствии его поступков в поисках своей правды. Но это уже пример «отдачи» – ответа на скрываемую правду.
В размеренные советские времена многие люди, под влиянием главной идеологической неправды, тотально внушаемой всей мощью государственности, тосковали, самые активные – задыхались просто от «отсутствия» коллизий, неудобств и неприятностей. Страдали от отсутствия ситуаций, требующих подвига, и «смерти на миру». Впрямь: какие трудности, преодоления? Самое большое – встать ненастным утром 1 мая, в выходной день, когда можно поваляться подольше, и пойти на демонстрацию… Это подвиг, это преодоление. И то, когда уже день разгорался, бравурная музыка, выкрикиваемые нарочито бодрым голосом лозунги, гипнотически действуя на подсознание, будили, зажигали, воодушевляли, и тебя действительно охватывало чувство единящего великого праздника. Праздника пролетариев, к которым, считалось, все мы имеем прямое отношение, и которым нечего терять, кроме своих цепей. А с другой стороны – мы самые свободные в самой богатой и сильной стране и «спасибо, родная страна, за детство счастливое наше».
Это необъясняемое несоответствие ставило в тупик. Какие-то «Сакко и Ванцетти», пейзажные открытки, изображающие первые конспиративные, разгоняемые полицией «маёвки»… Вот бы не заставляли меня вставать в выходной на эту демонстрацию,– поплыл бы я специально покричать лозунги в лес на поляну?
Но раз праздник, люди шли после демонстрации домой и отмечали, не осознавая до конца, что празднуют. А некоторые, одурманенные пропагандой революционной романтики, на полном серьёзе жалели, что родились не вовремя. Эх, мне бы сейчас на Гражданскую войну! Я бы!
Да что бы ты делал? Разбирался со своими братьями и сестрами, которые имели другое мнение? Сын против отца, как в рассказах у Шолохова?
Но вот свалили, казалось, одну Неправду, пришла другая. И, Боже мой! Это то, к чему стремились и стремили новые «вожди»? Только это не романтика. Это – озверение. Это потеря человеческого облика. Ведь что интересно: когда ссорятся, даже только собираются ссориться два человека, им начинают окружающие говорить успокаивающие слова, прячут опасные, провоцирующие предметы, напоминают всеми способами о том, что они – люди, братья, разумные и добрые, в конце концов. Теперь же сплошь провокации. На ровном месте. По телевизору сплошь антагонистические диспуты, орущие, брызжущие слюной «жириновские». Фильмы, во всяком случае, российские, с обязательным смакованием насилия, садизма, натурализма жестоких сцен, зачастую вперемешку или сразу же после лирических эпизодов. Практически: ни один фильм сегодняшний нельзя выпускать без предупреждения о том, что он содержит сцены, не допустимые для восприятия детьми. Наши же радетели культуры, как с самым опасным злом, ведут непримиримую борьбу с чем? Они делают суровые многословные и долго висящие заставки о том, что в фильме могут содержаться (Боже мой!) сцены с курением! Воистину как в том анекдоте, когда родители в бинокль наблюдают за отвратительно развратной сценой вертепа с участием своей несовершеннолетней дочери и сокрушаются, что «так она, – чего доброго! – и курить научится!»
Школы учат чёрте чему. Каждому ученику поставили перед носом компьютер, и занимайся он там, чем хочешь. Учительница даёт всем задание, найти что-то по предмету, и хорошо, если не вышла «на минутку», а на деле до самого звонка на перемену. Но даже, если и осталась, то сидит на своём месте, за своим учительским компом и, или готовит документы для сдачи на категорию – придумывает, какая она и профессионалка, и воспитатель отличный, и сколько она трудов опубликовала (чужих, скаченных с интернета с переставленными предложениями, абзацами и запятыми), или банально раскладывает пасьянсы. Тем же занимаются и не зараженные более серьёзной игроманией учащиеся. Игроманы стреляют в свои стрелялки, аж взвизгивая, забывшись, но не особо при этом переживая.
Все всё друг про друга знают. Делом никто не занимается. Долиберальничались: по классу ходят, выходят и заходят все, кому не лень, кроме учителя. Были порядки, когда за не так расположенные на парте руки замечания в дневник писали, а бывало такой ученик линейкой, хуже – указкой получал замечание. Нет, я не за крайние меры, но согласитесь, что от позы ученика зависит степень его внимательности и восприятия материала. Посмотрите на фотографии современного класса, не постановочные. Не надо даже сомневаться, глядя на некоторых, насколько глубоко они усваивают звучащую тему.
Мы все дружно осуждаем спящих депутатов, понимая, что в этом состоянии, они «не в работе». А вот работу учащегося (так и подозревается всё тот же «чей-то» злой умысел) обрекаем на абсолютную непродуктивность уже с первого класса. Я помню, как внедрялась эта «гуманная» методика. Ученик, дескать, устает в однообразии, если хочет, пусть встанет, постоит, походит по классу. Но ведь мешая другим! Выйдет опять же, не испрашивая разрешения, а предупредив учителя кивком головы. И после всего этого говорим про потерю учительского авторитета. Нигде он не терялся! Его просто задвинули в долгий пыльный ящик за ненадобностью. И выходит, что тот учитель, которому не по себе от такой бестактности, вызывает у ребят злость и ненависть, его можно оскорбить уже и буквально, публично, можно и поколотить, и пристрелить.
Я уже не говорю про завязшую у всех на зубах тему ЕГЭ. Ну что говорить, если от разговоров проблема только ухудшается? О негодности и вредности такого экзамена говорят родители, учителя, деятели культуры – лица, имеющие к воспитанию и образованию самое непосредственное отношение – а чиновники стоят на своём: «Нам виднее». Их поставили здания школ строить, вопросы здорового питания ребятишек решать, а они, из директоров бань пришедшие, возомнили себя педагогами педагогов!
Как это всё безнравственно! А почему? Потому что Правду опять под себя изукрасили. Помните у Высоцкого «Балладу о правде и лжи»? Приведу, уж очень по теме.
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек.
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила, –
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне.
Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась и осталась довольна вполне.
И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью,-
Баба как баба, и что ее ради радеть?
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз,
Деньги взяла, и часы, и еще документы,
Сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась.
Только к утру обнаружила Правда пропажу
И подивилась, себя оглядев делово, –
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так — ничего.
Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
— Ложь это все, и на Лжи — одеянье мое!..
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.
Стервой ругали ее, и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса:
— Духу чтоб не было! На километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа.
Тот протокол заключался обидной тирадой,
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама, вся как есть, пропилась догола.
Голая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах.
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Впрочем, легко уживаться с заведомой ложью,
Правда колола глаза, и намаялись с ней.
Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью,
Из-за своей наготы избегая людей.
Некий чудак и поныне за Правду воюет,-
Правда, в речах его — правды на ломаный грош:
-Чистая Правда со временем восторжествует,
Если проделает то же, что явная Ложь.
Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята!
Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь, а конём твоим правит коварная Ложь.