Так было. Глава 4. Мой город

   
     Холодные ветры гоняли листву, шелестевшую под ногами пешеходов, прощающихся с уходящим теплом и отшумевшим летом. Я живу в комнате Цапенко но,как говорят- пора и честь знать.

     Многодетная, нуждавшаяся семья, проживавшая в трехкомнатной квартире пятиэтажного дома, за сходную плату, сдала мне небольшую комнатку. На первый случай хозяйка, по имени Соня, выделила пролетарию кровать и постельные принадлежности.

     Скучая, я часто писал Лизе, реже домой, просил отправлять письма на главпочтамт. В этом скрывалась моя маленькая хитрость. Во-первых, это сохранность переписки. Во-вторых- это центр города... Святая наивность, я жил в двадцати пяти километрах от центра.

     Жизнь катилась колесом, работа, тренировка, сон и вновь работа. Удобно было то, что при шахте работали буфет и столовая. Это меня полностью устраивало.
После работы, в свободные от тренировок дни, я полтора часа трясся в троллейбусе, единственном виде городского транспорта. Ехал с одной надеждой, получить желанную весточку от любимой девушки.

     Троллейбус, подпрыгивая или проваливаясь на дорожных колдобинах, бежал по единственной широкой улице города, делившей его на правую и левую стороны. Левая-это промышленная зона, шахты, карьеры. Правая-временами прерывающаяся цепочка городских жилмассивов. Чем ближе к центру города, тем плотнее городская застройка. По мере движения менялся  окрас улиц и жилых массивов.

      Вблизи центра города, в районе рудников имени: Кирова и Дзержинского, всюду жирная, красная грязь. Она заполняла: дороги, аллеи, пешеходные дорожки, безжалостно перекрашивая фасады двух этажных жилых домов, стоявших вдоль дороги. Обиженные дома, хмурой цепочкой тянулись от остановки девяносто пятого квартала до центрального рынка.

     Дорожные колдобины долго сохраняли жирную красную влагу. Ныряя по выбоинам, пересекая глубокие лужи, в них влетали колеса троллейбуса и других машин, жидкая грязь снопами фонтанировала на обочины дороги, заливая пешеходные дорожки и зеленые насаждения. Покрасневшие от обиды деревья стояли не узнаваемым. Их листочки беспокойно трепыхались на ветру в горьком бессилии сопротивляться этакому бедствию. Лишь где-то на уровне второго этажа, на стенах жилых домов слабо просматривался окрас штукатурки зданий. Покрасневшие воробьи и голуби улетали с этих мест. Доставалось и пешеходам...

      В летнее время красная пыль, висевшая  в воздухе, находила покой и уют на  светлых воротничках и одежде пешеходов. Она проникала всюду. Оконные форточки в  жил массивах были наглухо закрыты.
      Наш город, горняков и металлургов, собирательный. Он формировался более сотни лет за счет объединения рудников, разбросанных вдоль месторождения, на протяжении более ста двадцати километров.
      Рудники- это предприятия по добыче высококачественной железной руды подземным способом (шахты) со вспомогательными цехами, жилыми поселками, предприятиями торговли,школами, больницами и соцкультом.

      Со второй половины прошлого столетия, железную руду с более низким содержанием железа, начали добывать открытым способом. В южной части города выросли два мощных горно обогатительных комбината. Позднее, в северной части  еще два.

      В шестидесятые годы, Кривой Рог активно развивался. Велось строительство современных промышленных предприятий и городской застройки. К концу восьмидесятых  город изменился до неузнаваемости. В связи с погашением запасов железной руды, рудники Кирова и Дзержинского были остановлены. Прекратилась добыча красковых руд. Район ожил. На месте грязных, двух этажных домов выросли современные кварталы девяти этажных зданий и торговых центров утопающих в зелени скверов. По новой широкой, уютной, отутюженной транспортной артерии курсирует современный транспорт.

       А я возвращаюсь в шести десятые. Получив весточку на глав почтамте,  возвращаюсь домой. Дорога из города бежала красно-рыжей лентой. На дворе время вечернее, зябко. Троллейбус ходил редко, часто ломался. На остановках в любую погоду масса народа. В салоне  не повернуться, не продохнуть, приходилось терпеть,слушая  перебранку пассажиров.
               
       Девяносто пятый квартал, это живой перекресток дорог. Здесь,на остановках, в ожидании транспорта, масса людей в любую погоду. Посадка пассажиров в сторону  рудников была всегда проблемной. Троллейбус подходил забитый до предела. Толпа ожидавших ругаясь, рвалась к трудно  раскрываемым дверям. Кому-то удавалось протиснуться. Большинство,провожая тоскливым взглядом уходящий транспорт, оставалось в ожидании следующего. А из кабины троллейбуса кричал приемник, словно хотел перекричать всех или успокоить-

                Звездочка спускается хрустальная,
                под ногами чуть хрустит снежок,
                вспоминаю я сторонку дальнюю,
                и тебя, любимый мой дружок...

       А дорога бежала дальше на север. Вот она слегка поворачивая влево поднималась на косогор делала небольшой поворот объезжая Кировку и ныряла в жил массив. Здесь  окрестности обретали черный окрас. А дорога бежала дальше,  вдоль новых жилых районов и частного сектора.

      Троллейбус как уточка, переваливаясь с одной стороны на другую, спотыкаясь на дорожных ухабах, двигался дальше. Где-то на пол пути, в районе остановки "Пионер", он с облегчением вздыхал, освобождаясь от непосильной ноши.. Впереди маячило величественное здание треста "Ленинруда", позднее в нем размещалось производственное объединение по добыче руд подземным способом "Кривбассруда". Возле его развилка. Мы ехали старой дорогой, мимо скромного памятника первым "пионерам горного дела". Специалисты погибли при впервые производимой посадке потолочины на шахте рудника имени Кагановича, позднее имени двадцатого партсъезда, ныне "сухая балка". А троллейбус бежал дальше, торопясь на свою конечную стоянку.

      Как-то в вечерний час, я ехал из института. На остановке девяносто пятого квартала как всегда масса людей. Зима. Снежные вихри бешено носились по улице.
Ожидавшие транспорт люди, согнувшись, подняв воротники, пританцовывали на месте. 
Проходящий троллейбус остановился на минуту, чтобы выдавить из себя часть пассажиров. Но не тут то было. Ожидавшие неудержимой толпой облепили машину. Казалось троллейбус раздался до невозможных размеров. Но количество желающих ехать не уменьшалось. Дело шло к ночи. Все рвались к дверям, в том числе и я.
 
     Мне удалось подобраться к дверям и даже зацепиться руками за приоткрытые створки дверей, в которых висели люди. Но в этот момент толпа отхлынула, а дверь со страшным скипом закрылась. В салоне оказалась моя голова и шея прижатая створками дверей.Попытка раздвинуть двери руками, хотя бы  для того, чтобы  убрать голову, ни к чему не привела. Хуже того, дорожный корабль двинулся вперед по бесконечным дорожным волнам и колдобинам. Вместе с ним как волк из мультфильма "Ну погоди", крепко держась руками за створки двери, я делал фантастические прыжки. Чем быстрее шел троллейбус, тем крупнее были мои акробатические скачки. Я проскакал метров тридцать, если не более пока люди, видя мою молчаливую борьбу, закричали на водителя. Удивляюсь, как сохранилась моя сумка с конспектами...