Глава 14
К 1 июля Харбин приобрел вид прифронтового города, на окраинах стали рыть окопы, баррикадами перегораживаются улицы, везде беженцы со своим скарбом – им отданы под размещения все пустующие складские помещения и даже недостроенные здания, лишь была крыша над головой. Около пристани сооружены навесы и несколько рядов армейских палаток, но мест катастрофически не хватает и в первую очередь селят женщин с маленькими детьми.
К пристани спешили со своим скарбом и жители окраин, здесь хоть вооруженная охрана, а в разбросанных поселках активизировались мародеры. Самому Алексею уже несколько раз приходилось стрелять в воздух, разгоняя небольшие группы непонятных личностей, а вчера, услышав в сумерках крики в доме напротив и увидев несколько фигур, убегающих с узлами, дал прицельный залп с обоих стволов крупной дробью по ногам . Визг, ошметки крови и брошенное добро подтвердило меткость стрельбы, отбив охоту у любителей легкой наживы на ближайшее время заниматься тем же.
В этот же вечер посоветовался с Георгием Михайловичем и решили завтра же перебираться на пристань, пусть даже придется ночевать под открытым небом – ведь ночью могут предпринять целую осаду, а того гляди и поджечь дом. С утра начались сборы, хорошо, что самовар, мерлушковую бекешу, торбаса из камуса, купленные еще в Иркутске, заранее отнес в каморку на станции. Придется много вещей оставлять – как сохранить одеяла, подушки или туже кушетку. И так получилось два чемодана и саквояж – с ними тоже не набегаешься.
С утра как назло зарядил мелкий гнусный дождик, по дорогам еще можно проехать, но скоро придется одевать охотничьи бродни и шлепать по щиколотку в грязи. Извозчика пришлось искать пару часов.
На пристани столпотворение, не то бивак отступающей армии, не то цыганский табор. Дымят костры и несколько полевых армейских кухонь. Везде натянуты веревки с развешанным бельем, благо дождик затих, везде снуёт детвора. Те быстро перезнакомились и сейчас затеяли игру в войну.
О том, чтобы снять хоть угол в ближайших домах даже речи не может быть, всё забито. А тут после двух ночевок под проливным дождем все вещи промокли и если не высушить, то они придут в негодность, только где и как это сделать. Лишь только через неделю удалось втиснуться под крышу навеса и оборудовать из ящиков что то наподобие лежака. Попытался высушить белье, но зарядившие дожди всели всё усилия на нет.
10 июля донеслась артиллерийская канонада, видно город стали обстреливать из орудий, затем стали слышны и винтовочные выстрелы, население пристани запаниковало и было готово бежать куда глаза глядят. Но вид вооруженных стражников и отрытые окопы всё же внушали какую то уверенность. К вечеру объявили, что атаки отбиты и начальник харбинской охранной стражи генерал-майор Генгросс объявил участвовавшим в деле ротам и сотням благодарность.
Через три дня после первого штурма новая попытка ихэтуаней захватить город, они даже сумели переправиться через Сунгари и атаковали город с востока, наступают на кирпичный завод, на станцию, Новый город и Пристань. По толпе быстро распространился слух, что китайцы заняли железнодорожный мост, депо и дровяные склады. Явственно слышна орудийная пальба, у наших то пушек нет. На пристани тишина, как перед бурей, настроение передалось и детворе. Они собрались групками и что то шепчут друг другу. Вот прискакал посыльный на взмыленной лошади и бегом в штабную палатку, мигом облетела весть – наши атаку отбили и сумели захватить два орудия со снарядами. Это удача, ведь среди отставных солдат найдутся опытные артиллеристы, зарядов бы побольше. Прибывшие орудия встретили овациями и артиллеристы послали несколько снарядов по захваченному Затону.
Ночью в город удалось прорваться нескольким составам, в них стражники с дальних постов, железнодорожные рабочие и их семьи.
Очередная атака началась 16 июля, снова канонада до сумерек и клубы дыма от горящих зданий, затем затишье… Отбили.
Неизвестность закончилась утром 21, когда к пристани подошли пять пароходов с баржами под российскими флагами. Прибыл военный отряд из Хабаровска под командованием генерала от кавалерии Владимира Викторовича Сахарова. Алексей с глубоким удовлетворением наблюдал как по сходням сбегают в полной боевом снаряжении солдаты, в с барж сводят по трапам упирающихся лошадей и скатывают зачехленные орудия. Стоящая радом с Алексеем бабулька истово крестилась, осеняя знамением солдат и орудия, на глазах у неё слезы. Самое страшное уже позади.
Утром следующего дня на разведку в город отправился Георгий Михайлович, вернулся сильно раздосадованным:
- Дом разграблен, сорваны двери с петель, окон нет, половую рейку содрали. Жить там невозможно. Про имущество даже не вспоминай.
После долгих поисков сначала Юсупову, а затем и Гусликовскому удалось снять угол. Придется пожить за занавеской на общей кухне. На работе и заняться нечем, ввиду военного положения грузы не поступают. Денежное содержание за июнь и июль так и не поступило. Писем от Анхен нет, настроение аховое. Пришлось идти к Юговичу на прием, выдали с кассы 100 рублей под обеспечение содержанием.
Сколько не пытались прачки отстирать белье от проступавших разводьев плесени, ничего не получалось. Как только восстановили телеграф, послал телеграммой прошение в Иркутск и ДТС о выплате содержания и компенсации за утерянное и пришедшее в негодность имущество. Пусть почешут затылки.
Пытался продолжить обучение китайским языком с Фэном, но тот при встрече на предложение Гусликовского долго молчал, низко опустив голову и тяжело вздыхая, затем чуть повернул голову в его сторону и медленно произнес:
-У меня в Благовещенске 14 июля погиб брат отца и двое моих племянников, они в этом городе работали. Их, не умеющих плавать, под угрозой убийства, заставили переходить реку и те утонули. Целую неделю трупы плыли по реке, и их тела не были преданы земле. Я даже не могу поклониться их праху.
Немного помолчал и добавил:
- Родственники не поймут. Работа одно, семью надо кормить, а вот эти занятия не поймут…
Он оборвал предложение и ушел не попрощавшись.
Гусликовский решил узнать об этом у служащих железной дороги, капитанов русских судов на линии Благовещенск-Харбин, офицеров охранной стражи, обратился даже к полицмейстеру. Тот на расспросы посоветовал не раздувать неприязненные отношения между русскими и китайцами, а на войне всякое бывает. Видимо губернатор Амурской области решил жесткими мерами не допустить убийств и мародерства со стороны китайцев- отходников, а подчиненные не успели собрать достаточное количество лодок. По этому поводу специальной комиссии поручено провести расследование. Дождемся её результатов.
Из разрозненных сведений удалось восстановить следующую картину. Стремясь не допустить удара в спину от китайцев, проживавших в городе и окрестностях, при возможной высадке десанта из Сахаляна, а отчасти и от возможных расправ со стороны русского населения, губернатор решил собрать китайцев в одном месте и переправить на другой берег Амура. Около трех тысяч человек, преемущественно мужчин, было собрано на территории одной из лесопилок и затем были сопровождены под конвоем казаков и дружинников в район Верхне-Благовещенской станицы к броду. Лодок почти не было, решили переправить всю толпу вплавь. Многие не умевшие плавать стремились вырваться на берег – их рубили шашками казаки, а дружинники глушили топорами. Положение усугубилось еще тем, что достигших противоположного берега стали убивать ихэтуани, как предателей, работавших на чужестранцев. Сколько в действительности утонуло – не известно, но трупы плыли на огромном протяжении Амура, от Благовещенска до хинганских щёк.
Несмотря на снятие фактической блокады, город продолжал жить по законам военного времени. На улицах усиленные патрули, особенно в ночное время. Прямого сообщения с ЮМжд еще нет, не все станции восстановлены.
Прибывающие пароходы привозят всё новые и новые воинские части, в городе развернут целый госпитальный город, около него уже выросло небольшое кладбище.