Подходил к концу второй месяц пути. В вагонах был условный вечер, и пассажиры в приглушенном свете фонарей негромко переговаривались, занимались кто чем. Это были в основном выходцы из Ближнего Востока: арабы, сирийцы, турки. От коричневого до черного и синего молчаливые африканцы. Были и люди европейских национальностей. Мигранты, которым не стало хватать места на Земле.
Миграция была массовой. Поезда с Земли отправлялись каждые три дня. Такое расписание должно было исключить затор в трубе в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Составы состояли из порядка тридцати вагонов. Лишь три-четыре из них были купейными, остальные – плацкартные, с мягкими, обитыми кожей, полками.
На боковой полке в самом конце вагона сидела в чёрной одежде молодая ещё женщина и всё никак не могла успокоить годовалого ребенка. Она давала ему грудь, но он не унимался – наверное, у него болел живот. На неё сочувственно смотрели, но событие это было обыденным – то и дело, то там, то здесь начинал плакать ребенок, его успокаивали, через какое-то время заходился рёвом другой, третий.
Обратно поезда возвращались по другой трубе, они были почти пустыми.
Летали на Луну и «Шатлы» с мыса Канаверал, и российские «Союзы» с космодрома Восточный. Но пассажирам этого поезда такие перелёты были не по карману. Многие даже набирали еду с собой, насколько хватит, кто посостоятельнее – ходили в вагон-ресторан. Как раз сейчас люди подоставали свои котомки – они были повсюду и затрудняли передвижение – и медленно жевали кто чем богат, глядя на многочисленные мониторы. Всё, что говорили и показывали по ТВ в вагонах, пассажиры уже знали наизусть. И всё же смотрели и слушали о том, как прекрасна и беззаботна жизнь под лунной поверхностью. На Луне много строили, и каждый надеялся найти, наконец, для себя работу. А там подкопить, и, может быть, вернуться опять на родину.